Она тихонько вскрикнула, когда кто-то закопошился в кустах. Красные глаза вспыхнули в темноте. Потом, разглядев рыжую, с отливом, шерсть и длинную морду, Белинда поняла, что это лисица следит за ней из зарослей. И снова испугалась. Не отрывая взгляда от злобно глядевшего на нее зверя, она стала отходить, поначалу медленно, бочком. А потом вдруг снова побежала, все быстрее и быстрее, в глубину ночи. Лес проплывал мимо нее. Темные деревья с мокрыми, хлесткими ветвями, пористая, чавкающая под ногами земля, сверчки, наполнявшие ночь стрекотанием. Чаща словно ожила. В этом окутанном туманом полночном лесу Белинда чувствовала себя непрошеной гостьей. Но выбора у нее не было, и она лишь пугливо озиралась, съеживаясь от предчувствия неведомых опасностей, таившихся где-то рядом. Гонимая страхом и отчаянием, она уходила все дальше и дальше, до тех пор пока не поняла, что больше идти не может.

От Сейлема до Бостона – целый день езды верхом. Ей же предстоит провести на ногах по меньшей мере два дня – или сутки, если она будет идти очень быстро. Придется устроить себе отдых, чтобы восстановить силы. Лучше сделать это под покровом темноты, нежели при дневном свете, когда ей нужно постоянно быть настороже. Так Белинда говорила себе, когда усталость окончательно одолела ее и она опустилась на мягкую траву под сенью вяза.

Ночная прохлада уже пробирала до самых костей. Девушка прислонила голову к древесному стволу. За последний час туман рассеялся, но промозглая сырость осталась. Высоко над головой, за переплетением веток, по темному небу медленно проплывали рваные облака. Белинда молила Господа о том, чтобы не пошел дождь, а потом глаза ее закрылись. Сон настиг ее, затягивая в мир теней и грез. Час проносился за часом.

Внезапно Белинда очнулась. Охваченная паникой, она стала затравленно озираться, ожидая увидеть вокруг себя плотное кольцо пуритан с мушкетами и веревками в руках. Но увидела лишь синицу, скачущую по сырой земле. Небо порозовело от занимающейся зари. Повсюду сверкала роса. Белинда сидела выпрямившись и напряженно прислушивалась. Лес наполнялся шелестом и умиротворенным птичьим щебетом. Что ж, пришла пора позавтракать.

Кукурузная лепешка закончилась слишком быстро, и голод по-прежнему терзал ее, когда она проглотила последние крошки. Ну что ж, подбодрила себя девушка, возможно, по пути ей попадутся какие-нибудь ягоды. И источник с чистой водой, где можно напиться и умыть лицо. Она рывком поднялась и, выскользнув из перепачканного грязью плаща, повесила его на руку. День, похоже, предстоял теплый, солнечный. Роса уже почти высохла, и солнце пробивалось сквозь кроны деревьев. Она огляделась по сторонам, стараясь сориентироваться, и двинулась, как ей показалось, на юго-запад. Найти бы дорогу! Тогда останется лишь придерживаться ее, прячась, если появятся другие путники. По мере того как солнце поднималось все выше в небеса, страх быть обнаруженной усиливался. Ей нужно вести себя как можно тише, как можно осторожнее. Белинда молилась о том, чтобы не сбиться с пути.

День тянулся невыносимо долго. Она все-таки нашла дорогу – обычную тропу шириной четыре фута, прорезавшую дикие, заболоченные леса. Она шла по этой тропе большую часть дня, вынужденная прятаться в чащобе всякий раз, когда замечала приближение людей, что, по счастью, случалось не слишком часто. На ходу она ела ягоды, сорванные с ближайших кустов, но они не слишком утоляли голод. Усталость одолевала ее, но она упрямо шла дальше, понимая, что поворачивать назад нельзя. В деревне Сейлем ее ожидала только смерть.

Белинда старалась не думать о Джастине Гардинге, о том, что он вернется за ней и не застанет в доме Кэди. Порой, со всколыхнувшейся надеждой, она представляла, что Джастин отправится на ее поиски в Бостон, но тут же гнала от себя эту мысль. Скорее всего он будет слишком раздосадован тем, что она все-таки сбежала. Если, конечно, он вообще удосужится вернуться в Сейлем. Белинда брела сгорбившись, словно столетняя старуха, и ей казалось, что в ее душе что-то увядало, словно цветок, выдернутый из плодородной почвы. С небывалым упорством, словно в забытьи, проделывала она этот путь до Бостона, тупо переставляя ноги. Джастин Гардинг – воспоминание, сон. А явь – весь этот ужас, бескрайние, холмистые просторы, где нужно прятаться и от зверя, и от человека.

Все ее мытье пошло насмарку, когда, прячась от сморщенного старика фермера и его сварливой жены, она провалилась в невесть откуда взявшуюся топь. Барахтаясь в зловонной жиже, девушка едва не заплакала от отчаяния. Потом, с наступлением сумерек, когда Белинда снова оказалась в дикой чаще, она все-таки всплакнула – это были слезы усталости и страха. Завернувшись в мокрый, грязный плащ и дав волю слезам, она думала о Джастине, мечтала, изнывая от одиночества, о том, чтобы он оказался здесь, обнял ее. Да, в тот момент она отдала бы полжизни только за то, чтобы Джастин был рядом, укачивал ее, осушал нежными поцелуями ее слезы. Но это были лишь мечты. И она, одинокая, несчастная, плакала до тех пор, пока наконец не провалилась в тяжелый, беспробудный сон. Этой ночью сновидения ей не досаждали.

Белинда проснулась в тот странный час между ночью и рассветом, когда луна еще не уплыла, а нарождающееся солнце дремлет. Какое-то время она лежала неподвижно, прислушиваясь к биению собственного сердца, к окружающим лесным звукам. У Белинды возникло ощущение, что она так и проведет остаток жизни, одиноко бродя по лесу. Она уже сомневалась, что когда-либо доберется до Бостона, что на ее пути возникнет какой-нибудь город или просто человеческое жилище, что она снова увидит человеческое лицо. Какое-то безумие овладело ею, какой-то кошмар наяву, ужас поднялся в ней гигантской, яростной волной, захлестывая разум. Она села, дико озираясь вокруг, потом неуверенно поднялась и бросилась напролом через чащу. В горле клокотало от беззвучного крика. Она спотыкалась о камни, налетала на деревья, но не сбавляла ходу.

Словно одержимая, она бежала, бежала, бежала…

Незадолго до полудня в Бостон явилась грязная оборванка. Она походила скорее на старую каргу, чем на молодую девушку, – от ее спутанных волос смердело болотной тиной, лицо покрывала короста грязи и запекшейся крови от царапин и ушибов. Платье и накидка были порваны и грязны. Белинда пошатывалась, как пьяная, когда добрела до окраины города и лесной кошмар остался позади. Глаза ее были воспаленными и безжизненными, казалось, она с трудом припоминала, ради чего стремилась сюда. Ах да! Ей нужно разыскать Сару.

С низко опущенной головой она еле брела по извилистым улочкам, смутно осознавая, что люди глазеют и тычут в нее пальцем. Добравшись до узенького переулка, она в изнеможении привалилась к стене булочной, вдыхая дразнящий аромат свежевыпеченного хлеба. При мысли о еде глаза ее подернулись слезами, а дрожащая рука потянулась к карману за кошельком. Белинда стало медленно продвигаться к двери булочной.

Внезапно она почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку. Вздрогнув, Белинда обернулась, и лицо ее побелело под слоем грязи. Перед ней стоял сурового вида мужчина в алом плаще. Другой, стоявший рядом, брезгливо морщил нос. Констебли. Белинда испуганно ахнула.

– Кто ты такая, женщина? И что делаешь здесь? – требовательно спросил первый. Своими глазами – узкими, холодными и неподвижными – он напоминал рептилию.

Прежде чем она успела ответить, второй, пухлый коротышка с толстой шеей, с презрением проговорил:

– По всему видать – попрошайка.

– Мы здесь не любим чужаков, женщина, – подхватил первый. – Тем более таких оборванцев. Мы – благопристойная, работящая община, и нам некогда жалеть тех, кто не может сохранить себя в чистоте и честно трудиться.

– Я… я не… – начала Белинда сухим, надтреснутым голосом. Потом облизала губы и начала заново: – Я… я ищу одного человека. Вы не подскажете…

– Пожалуй, посадим ее на денек в колодки, – нетерпеливо перебил толстяк. – Будет знать, как расхаживать здесь в таком виде – словно после свинарника!