Брайони увидела поникших пони, пасшихся вблизи лагеря, закутанных в тяжелые одежды ребятишек, игравших возле подставок, на которых, врастяжку висели бизоньи шкуры. Оглядывая пробуждающийся лагерь, Брайони думала о ранчо Трайпл Стар. Сейчас Росита, наверно, уже готовит на кухне завтрак: накрошенные вареные яйца с помидорами и зеленым перцем, промасленные хлебцы с джемом, стейк и горячий дымящийся кофе. Головокружительный аромат кофе заполняет гостиную и залу, проникает по всему уютному, согретому огнем камина дому на ранчо, где лишь вчера Брайони чувствовала себя в полнейшей безопасности. Теперь, когда ее тащили по индейскому лагерю, ей особенно дорогим казался ее дом, уютная, роскошная и теплая спальня с огромной медной кроватью и взбитыми подушками, одежда из тонкого шелка и шерсти и белье, которые только и ждали ее появления. Как ей хотелось снова оказаться в безопасности, быть дома!

Казалось, что и Трайпл Стар, и Джим находятся в тысяче миль отсюда. Этот лагерь был в совершенно другом мире, суровом и варварском, где она зависела от милости враждебного племени, такого же чужеродного для нее, как чужеродно оно было бы для общества Форт Уорта. Влекомая Быстрым оленем, Брайони дрожала, как осиновый лист, но вовсе не от холода.

Наконец они добрались до типи, нарядно украшенного иглами дикобраза, расположенными в виде сложных геометрических узоров. Здесь они остановились, и Быстрый олень испросил разрешения войти. Полог жилища подняла старая, иссохшая женщина, чьи волосы тонкими косичками свисали на плечи. Кожа ее была сморщенной, цвета жженых кофейных зерен, а глаза казались узкими темными щелками между большими мешковатыми наливами. Она зорко всматривалась в Брайони, когда Быстрый олень обратился к ней на шайенском наречии.

Когда он закончил, старуха кивнула и знаком предложила Брайони войти в типи. Быстрый олень обернулся к девушке:

— Это моя на'го', моя мать. Ее зовут Женщина-антилопа. Иди пока к ней, и она тебя подготовит.

— К чему?

— К встрече с вождем, — ответил он и подтолкнул ее. — Иди! А я подожду здесь, чтобы быть уверенным в том, что ты не причинишь моей на'го' никакого вреда.

Она собиралась было возмущенно возразить, что ни за что на свете не стала бы обижать старого человека, но оставила эту затею, увидев, что он уже повернулся к ней спиной и взирал на лагерь, в котором началось утреннее оживление. Брайони посмотрела на Женщину-антилопу. Древняя индианка вновь жестом пригласила ее войти, и на этот раз она подчинилась.

Вскоре девушка вышла из типи в совершенно ином виде. Женщина-антилопа накормила ее супом и кексом с ягодами черемухи, помогла ей умыться ледяной водой из деревянного кувшина и обрядила ее в длинную ниже колен куртку из оленьей кожи, гамаши и украшенные бисером мокасины с толстыми подошвами из сыромятной кожи. Волнистая копна волос Брайони была расчесана щеткой из игл дикобраза и туго заплетена в две косы, достававшие ей почти до пояса, и обвязана лентами из крашеной сыромятной кожи. На ее узкие плечи была наброшена бизонья шкура, данная ей Быстрым оленем. Хотя у девушки не было зеркала, она понимала, что выглядит теперь, почти как индианка, если не считать белой кожи и зеленых глаз.

Быстрый олень внимательно оглядел ее, когда она вышла из типи, затем удовлетворенно кивнул и улыбнулся матери. Женщина-антилопа, не понимавшая по-английски, и молчавшая, но все это время доброжелательно обращавшаяся с девушкой, что-то тихо сказала сыну и, все еще улыбаясь, дотронулась до руки Брайони. Девушка одарила ее благодарной улыбкой и пожала руку старухе.

— Спасибо тебе, Женщина-антилопа, на'го' Быстрого оленя, — сказала она. Затем посмотрела на высокого, смуглолицего храбреца: — Пожалуйста, поблагодарите мать за ее доброе отношение ко мне, меня она не понимает.

Он перевел, и старушка снова улыбнулась и кивнула. Быстрый олень взял девушку за руку:

— А теперь идем. Два медведя ждет.

Оглянувшись на мать воина, стоявшую в ожидании их ухода, Брайони поспешила за Быстрым оленем к большому типи в центре лагеря. Когда они приблизились, ее страх усилился. Несмотря на доброту Женщины-антилопы, Брайони оставалась врагом в шайенском лагере. Хотя до этого момента Быстрый олень не причинил ей вреда, она понимала, что, если вождь прикажет, он, не задумываясь, убьет ее. Сердце Брайони колотилось, как барабан, когда они вошли в типи вождя. Она опять увидела его сидящим у костра на коврике из медвежьей шкуры. Справа от него сидел жилистый, остролицый индеец с перьями в косах и волчьей шкурой, облекавшей его узкие плечи. Въедливый взгляд индейца пронизал ее, пока она стояла перед ним, и девушка ощутила колючий холод в спине. Усилием воли она отвела взгляд от его ястребиного лица и взглянула на вождя.

— Сядь возле меня, белая женщина, — приказал вождь, махнув узловатой рукой. — А ты, Быстрый олень, садись с нами, пока мы будем курить трубку и просить совета у Хеаммавихио, Того-Мудрого-в-Небесах.

Брайони не проронила ни слова, пока они передавали по кругу деревянную трубку с длинным чубуком, делая по небольшой затяжке каждый. Она вздрогнула, когда Два медведя нарушил молчание и обратился к ней с вопросом:

— Итак, маленькая Наездница-в-бурю. Что ты нам скажешь в это утро? Я вижу, что тебя тревожат многие мысли. Скажи, о чем же ты размышляешь?

Брайони облизнула запекшиеся губы. Она переводила глаза с жесткого лица Быстрого оленя на суровое, узкое лицо индейца, сидевшего рядом с вождем, и наконец остановила взгляд на гордой, величественной фигуре вождя. Его глаза сверлили ее, но во взгляде не было ни тени зла или неприязни, только пронизывающая зоркость, острое желание разобраться в ее характере. Вот ее судия. Вот человек, который решит судьбу пленницы, находящейся в руках индейцев. Вот тот, на которого она должна произвести впечатление своим мужеством, правдивостью, внутренней силой.

— Два медведя, в это утро мне есть о чем поразмыслить. — Зеленые глаза девушки выдержали взгляд вождя. — Я думаю о том, что благодарна за доброту, проявленную по отношению ко мне Быстрым оленем и его на'го', Женщиной-антилопой. Я также благодарна за то, что вы так любезно обращаетесь со мной. Кроме того, меня беспокоит, как беспокоило бы и вас, окажись вы на моем месте, пленником у незнакомых людей, моя судьба и что я могла бы сделать, чтобы со мной не случилось ничего плохого.

На минуту она замолкла, не будучи уверена, продолжать или нет. Она очень надеялась, что вождь владеет английским языком в достаточной мере, чтобы понять, что она сказала, но могла лишь гадать, какую долю из сказанного ею он действительно понял, а какую мог разобрать по интонации.

Третий индеец, имени которого она не знала, услышав ее речь, издал рычащий звук, и она взмолилась Всевышнему, чтобы они не восприняли ее слова как оскорбление.

Ладони девушки вспотели от тревоги. Она бросила короткий взгляд на Быстрого оленя, надеясь, что он ободрит ее, но воин смотрел на нее безо всякого выражения. С участившимся дыханием она вновь обратилась к вождю, темные, непроницаемые глаза которого все так же были устремлены на нее.

— Я… я уверена, что вы понимаете, что мне хотелось бы вернуться к мужу… домой. — Как она ни старалась, все же голос ее дрогнул, и ей пришлось собрать все силы, чтобы больше не показывать свою слабость. Она старалась не думать о Джиме, понимая, что иначе зарыдает от отчаянной тоски, сжимавшей сердце. — Если бы вы разрешили, Два медведя, я бы отправилась, — не откладывая. Я могла бы уехать из вашего лагеря, вернуться домой к мужу и больше никогда не беспокоить вас. Я… я умоляю вас со всем моим уважением, коего заслуживает великий вождь и мудрый руководитель, пожалуйста, отпустите меня!

Тут Брайони почувствовала, что все ее самообладание покидает ее и сдерживаемые эмоции вот-вот выплеснутся наружу. В ужасе она осознала, что это может привести к непоправимым последствиям, и прижала похолодевшие ладони к щекам, пытаясь преодолеть минутную слабость и восстановить спокойствие, которое было ей необходимо.