— Его нет.

— А где он?

— Откуда мне знать?

Вскочив, он перевернул стул и выбежал из гостиной.

— Какая он торопыга, — прокомментировала появившаяся в дверях Крикет. — Нальешь мне?

— Бурбон со льдом, — я коснулся ее волос. Еще влажные. — Кормак ушел, — добавил я, наполняя ее стакан.

— Я слышала. Но далеко ему не уйти, — и улыбнулась, произнося эти слова. Повернулась к входной двери, скорчила пренебрежительную гримаску.

Мы молчали, время от времени прикладываясь к стаканам, пока не появился кипящий от злости Грегори.

— Он исчез… вместе с его чертовым баркасом. Вы об этом знали.

— Все, что говорится в этом доме, записывается, Грегори, — мой голос звенел от холодной ярости. — Поэтому будьте по-осторожнее с вашими обвинениями, а не то я подам на вас в суд. Я оказывал вам всяческое содействие. Моя дочь и я находились в доме, когда Кормак сбежал. Если кто-то и виноват, так это вы!

— Я его поймаю!

— Очень в этом сомневаюсь. Море вынесло его на берег, море и унесет. Чтобы он смог доложить обо всех государственных секретах, которые он здесь вызнал, — я не мог не улыбнуться.

— Ты смеешься надо мной?

— Да. Над вами и такими, как вы. Это свободная страна и я хочу, чтобы она стала еще свободнее. Мы пережили кризисы двадцатого столетия и катаклизмы, обрушившиеся на остальной мир. Но за это мы заплатили, и до сих пор платим, очень высокую цену. И пришло время открыть наши границы и присоединиться к человечеству.

— Я знаю, что здесь делал Кормак, — внезапно заговорила Крикет и мы оба повернулись к ней. — Он, конечно, шпион. Шпион, присланный Европой, чтобы посмотреть на нас. И мне понятны его мотивы. Он хотел посмотреть, достойны ли мы того, чтобы вновь жить среди людей.

Грегори в отвращении фыркнул и выбежал из дома. Я… ну, не знаю. Возможно, устами Крикет глаголила истина.

— Джино… Джино… Помоги! Ради бога, сделай что-нибудь!

Слабый голосок, наполовину заглушаемый ревом солнечного фона, бился в наушниках Джино Ломбарди. Джино лежал ничком в лунной пыли, наполовину погрузившись в нее, и протягивал руку в глубь скальной расселины. Сквозь толстую ткань скафандра он почувствовал, что край обрыва под ним начал подаваться, и торопливо отполз назад. И тут же слой пыли и куски камня в том месте, где он только что находился, рухнули вниз, влекомые слабым лунным тяготением. Пыль, не испытывая сопротивления — ведь воздуха не Луне нет, осыпалась на шлем Глейзера ниже, затенив его измученное лицо.

— Помоги мне, Джино… Вытащи меня отсюда, — вновь взмолился он, потянувшись одной рукой наверх.

— Ничего не выйдет… — ответил Джино. Он вновь прополз вперед, насколько осмелился, по осыпающейся скале и опустил руку в пропасть. Он не доставал до тянувшейся ему навстречу руки самое меньшее ярд. — Я не дотягиваюсь до тебя, и у меня нет ничего такого, за что ты мог бы уцепиться. Я вернусь на «Жука».

— Не уходи!.. — вскрикнул Глейзер, но его голос умолк, как только Джино отполз от щели и поднялся на ноги. Их крошечные рации, вмонтированные в шлемы, были слишком маломощными для того, чтобы пробиться сквозь камень; они могли использоваться только на расстоянии прямой видимости.

Джино длинными скользящими прыжками мчался к «Жуку». Здесь его внешность еще больше соответствовала названию: красное насекомое, присевшее на четыре тонких ноги, наполовину погруженные в пыль. На бегу он непрерывно ругался: какой черт мог выдумать такое завершение первого полета на Луну! Хороший старт, расчетная орбита, первые две ступени отделились вовремя, лунная орбита идеальная, приземление изумительно мягкое — и через десять минут после того, как они вышли из «Жука», Глейзера угораздило провалиться в эту щель, замаскированную пылью. Проделать весь этот путь сквозь бесчисленные опасности космоса — чтобы провалиться в дыру. Это было совершенно несправедливо.

Подбежав вплотную к ракете, Джино напрягся, подпрыгнул высоко вверх и ухватился за порог открытого люка кабины, находившейся в верхней части «Жука». План своих действий он составил еще на бегу — больше всего надежды у него было на магнитометр. Развернув прибор на стойке, он принялся дергать за длинный кабель, и тот в конце концов оторвался. Джино, не теряя ни секунды, ринулся обратно. Люк кабины находился очень высоко — по земным меркам, — но он, не задумываясь о возможной опасности, спрыгнул вниз, упруго отскочил от поверхности планеты и перекатился. К глубокой ране в груди Луны вел ряд отчетливых следов, и он изо всех сил побежал по этому пути; он задыхался, несмотря на то что дышал чистым кислородом. Оказавшись рядом с трещиной, он кинулся наземь и, скользя и извиваясь в пыли, как можно быстрее пополз к ее осыпавшемуся краю.

— Все в порядке, Глейзер! — крикнул он и сам чуть не оглох: с такой силой его голос отдался внутри шлема. — Держи кабель…

Трещина была пуста. Уступ из мягкой породы не выдержал, и Глейзер провалился куда-то в глубь планеты.

Долго еще майор Джино Ломбарди лежал там, мигая фарой скафандра в бездонную на вид пропасть, вызывая своего спутника по включенному на полную мощность радио. Единственным ответом ему был треск статических разрядов. Постепенно он начал замечать, что холод остуженных почти до абсолютного нуля камней начал просачиваться сквозь теплоизоляцию его скафандра. Глейзер пропал, и с этим ничего нельзя было поделать.

После этого Джино методически, без всякого интереса проделал все, что было запланировано. Он собирал образцы скальных пород и пыли, снимал показания приборов, идеально точно размещенных в тех точках, которые были ему указаны, пробурил скважину и точно в заданное время взорвал в ней заряд. Затем он свел собранные показания приборов в таблицу, и, когда при следующем прохождении космический корабль «Аполлон» оказался в зоне видимости, вызвал его по радио.

— Дэн, отзовись, Дэн… Полковник Дэнтон Кой, вы меня слышите?

— Ясно и четко, — послышалось из динамика. — Ну-ка, парни, расскажите мне, какое ощущение испытываешь, прогуливаясь по Луне?

— Глейзер погиб. Я один. Я собрал все данные и сделал все фотографии, которые требовались. Прошу разрешения сократить пребывание здесь против запланированного. Нет никакой необходимости торчать здесь целый день.

Несколько долгих секунд из динамика доносилось лишь потрескивание помех, а потом вновь раздался голос Дэна, хорошо знакомый голос, произносивший слова нараспев, с техасским акцентом.

— Понял тебя, Джино… Ожидай сигнала компьютера; я думаю, что смогу забрать тебя на следующем витке.

Старт с Луны прошел так же безупречно, как и тренировки в имитаторе на Земле, а Джино был слишком занят работой за обоих членов экипажа, чтобы иметь возможность думать о том, что произошло. Он едва успел пристегнуться к креслу, когда переданный по радио сигнал корабельного компьютера включил двигатели, которые, обдав яростной струей пламени лунный грунт, подняли «Жука» и понесли его к месту стыковки с двигавшимся по орбите базовым кораблем. В поле зрения астронавта возник стыковочный узел «Аполлона», и Джино понял, что должен пройти перед ним, так как движется слишком быстро; он произвел коррекцию курса, почувствовав при этом, что еще глубже погружается в депрессию. Компьютер не предусмотрел изменения параметров лунного модуля: наличие на его борту всего лишь одного пассажира вместо двух. После коррекции совместить орбиты оказалось не слишком трудно, и спустя всего несколько минут Джино прополз через шлюз центрального модуля и задраил его за собой. Дэн Кой молча и неподвижно сидел за пультом управления, пока давление в кабине не восстановилось, и астронавты смогли снять шлемы.

— Джино, что там стряслось?