И, верите, до сих пор слово держу.

Я шел по улице, не разбирая дороги. Мне было плохо. Почему? Да какая разница. В конце концов, может быть человеку плохо? Плохо, холодно, тоскливо, одиноко, безысходно, беспросветно… Боже, сколько эпитетов! Не в том дело.

Улицы пусты и безлюдны, ни одного человека. Совсем один. Черт, а чего ж я хотел в пять утра в воскресенье. Люди спят, только придурки, типа меня, по улицам шастают.

Небо просветлело, налилось ярким голубым цветом. А я все продолжал свой путь в не известном никому направлении. Перехода я не заметил. Небо осталось тем же голубым, солнце таким же теплым, деревья… Деревья как деревья, самые обычные. Вот только дома исчезли, а вдалеке поблескивало золотом какое-то строение.

Я замер, изменение пейзажа шарахнуло, как канделябром оглоушило. Где я? Как?.. Прошел через что-то. Ворота какие-то невидимые… прозрачные.

Из-за ближайшего дерева мягко, грациозно вышел лев. Во всем его виде была какая-то ярая необузданная сила, неукротимый поток энергии. Лев казался бесшабашным, вечно молодым и вечно веселым. Пышная грива его полыхала жарким огнем. Лев склонился в полупоклоне:

— Здравствуй, путник, — проурчал он, помахивая хвостом. — Ты устал и растерян, проходи, Город ждет тебя.

Надо же, подумалось мне, а кисточка на хвосте у него тоже огненная.

— Я действительно устал, — кивнул я. — Но что за город, о котором ты говоришь?

— Город один. — Мне показалось, или лев действительно усмехнулся в усы. — Вечный Город. Великий Город. Проходи.

И он снова растворился в зелени деревьев. Только тогда я обратил внимание на то, что деревья растут не сами по себе, как бог на душу положит, а аккуратно, заботливо высажены и ухожены каким-то искусным садовником. Садовник, сад… Я в саду.

Путаясь в мыслях и теряясь в догадках, я пошел по аллее. Деревья расступались передо мной, будто вытянувшийся по стойке смирно солдатский строй. Так неспешно я добрел до пруда. По зеркальной глади плавали белоснежные лебеди. На берегу стоял вол и грустными глазами смотрел на воду.

При моем приближении вол поднял рогатую голову и посмотрел мне… Нет, я бы ошибся, если бы сказал, что он посмотрел мне в глаза, он заглянул мне в душу.

— И ты пришел? — полным муки голосом произнес он. — А мне казалось, что ты бодр, весел, живешь шутя и радуешься жизни.

— Так казалось не только тебе, — пробормотал я.

— Да, — задумчиво произнес вол, в его глазах стояли слезы. — Ну что ж, иди. Город примет всех, кто идет к нему. Иди же, он ждет.

И он снова опустил тяжелую голову.

Аллея кончилась. Посыпанная песком дорожка уперлась в лестницу, резво убегающую вверх. Я тяжко вздохнул и побрел туда, куда уводили ступеньки.

Она казалась бесконечной, эта лестница, но, как и все в этом мире, она кончилась. Я вышел на широкую площадь и остановился с раскрытым ртом. На противоположной стороне площади возвышался сказочной красоты дворец. Блестящие золотом шпили беззастенчиво и как-то дерзко упирались в небо. Я загляделся и пропустил тот момент, когда к моим ногам спикировал огромный орел.

— Ну, вот и ты, — размеренно произнес он хриплым голосом. — Идем, я провожу тебя к нему.

Я посмотрел на орла. В нем, в отличие от его предшественников, не было и грамма эмоции. Ни веселья, ни ярости, ни грусти. Только блестело золотистое оперение и глаза. Умные глаза, мудрые. А в несуразной фигуре, что запрыгала вперед по площади, чувствовалась смертельная усталость.

— Стой! — окрикнул я.

Орел повернул голову, стрельнул взглядом.

— Куда ты ведешь меня?

— В Город. Ты шел к нему, и он тебя ждет.

— Какой город?! — не выдержал я.

— А это уже тебе решать, — загадочно произнес пернатый собеседник и взмахнул крылом, указывая мне на широкие двери золотого дворца.

Десять ступенек — десять тяжелых шагов, огромные золоченые двери — неимоверная тяжесть, а дальше…

Коридор уносился куда-то вдаль, разделяясь на сотни переходов, комнат, залов, коридорчиков…

— Я пришел, — сообщил зачем-то я.

— Пришел… — эхом разнеслось под высокими потолками.

— И что дальше? — разозлился я.

— Дальше? — отозвалось эхо пустого дворца.

— Дальше, — подтвердил я.

— Дальше, — прошелестело над головой. — Дальше ты должен найти то, за чем пришел.

От неожиданности я вздрогнул:

— Кто ты?

— У меня много имен, — уклончиво ответил тихий умиротворенный голос. — Всякий, кто здесь появлялся, давал мне новое имя. Особенно писатели, поэты, художники. Даже те, кто не доходил, чувствовал меня инстинктивно или придумывал для себя, давая новое имя.

— Тогда… — Я задумался, вспомнив льва, вола и орла. — Тогда я буду звать тебя Город.

— Хорошо, — в голосе появилась ироничная нотка. — Чего ты хочешь? Спрашивай.

— Ты знаешь, как я сюда попал? — спросил я, чтобы хоть что-то спросить.

— Так же, как и все другие. Тебе стало невыносимо в твоем мире, и ты пришел ко мне. Тебе нужно успокоение, ты его получишь.

— Откуда вы все знаете, что мне нужно? — вспылил я.

— Ты пришел сюда потому, что тебя…

— Не надо, я знаю, — оборвал я его.

— Прислушайся, — вкрадчиво прошелестел голос. — Я дам тебе совет.

— Не надо!

— Да, но…

— Я сказал — нет. Не желаю я ваших советов. Отчего себе никто не советует, все стремятся посоветовать другому. Легко жить чужой жизнью, только как до своей дело доходит, все дураками оказываются. И выясняется, что хоть на чужих ошибках учиться правильнее, на своих все же легче.

— Зачем ты так? — расстроился Город. — Ну, неприятности у тебя, ну и что. Не отчаивайся. Кто любит, тот любим.

— Кто светел, тот и свят, — продолжил я. — Ты никому этого раньше не говорил?

— Говорил. Ну и что?

— А то, что туфта все это. — В душе вновь заскреблись чувства, от которых я тщетно пытался бежать. — Тот, кто любит, — кретин, никчемный страдалец. Тебе никогда не приходило в голову, что любовь может быть без взаимности. Любовь в одни ворота.

— Ты хочешь сказать, что тебя никто не любит? — зашелестел голос. — А может, ты просто не хочешь этого видеть?

— Какое мне дело до всех, когда она… — начал было я, но осекся.

— Так ты…

— Да…

— Жаль.

— Меня? — я не заметил, как перешел на крик. — Я не просил жалости.

— Да, но тебе ведь хотелось, чтобы тебя пожалели, — заметил голос.

— Возможно, — сердито пробормотал я. — Но я ненавижу, когда меня жалеют. Я не хочу…

— А чего ты хочешь? Не знаешь? Ты устал. Ты просто поистрепался. Присядь, отдохни, подумай. Иногда это необходимо. Располагайся.

Я не стал спорить, просто сил уже не было, рухнул на пол там, где стоял, прислонился к золотой колонне. По залам пронесся ветерок. Теплый, ласковый, нежно потрепал меня по волосам, дохнул горьковатым запахом степной травы, высушил воспаленные глаза. Время потеряло всякий смысл, потерялось…

Я поднялся на ноги. Былой прыти не было, но зато ушла боль, тоска и усталость. Исчезла пустота и холод в душе, наметился какой-то смысл в грядущем бытии.

— Спасибо, — тихо поблагодарил я.

— Не стоит, — отозвался шелестящий голос.

— Я загляну еще, — полувопросительно-полуутвердительно пробормотал я.

— Как знать, — откликнулся Город. — Тебе должно стать очень плохо, чтобы ты снова смог попасть сюда. Так стоит ли? Лучше пусть все будет хорошо. Иди и не хандри так больше.

— До свидания, — по-дружески улыбнулся я.

— Свидания. Свидания… Свидания?..

— Кончай дурачиться, — расстроился я. — Ведь не привиделся же ты мне.

— Виделся…

Эхо умолкло, чтобы больше не возвращаться.

Я вздохнул и вышел в сад. Весело светило солнце, яростно били фонтаны, остервенело щебетали птицы. Среди деревьев мелькнула огненная грива.