— Здорово, — произнес Фил с огромным чувством облегчения. — Для тебя это будет новый старт.

— Ага. — Гримаса легкой досады на его лице свидетельствовала о понимании всего того, с чем связано понятие «нового старта». — В Ирвинге я малость начудил, это правда. Но, думаю, сейчас у меня лучше получится.

— Конечно, получится.

Флэш принялся прохаживаться по комнате, неестественно выпрямившись и расправив плечи, как бы наглядно демонстрируя, что вот так он будет держаться в Дирфилде. Он постоял немного перед окном, словно там открывались необозримые перспективы и имя им было Дирфилд, а затем, повернувшись, спросил:

— Как насчет анавасового сока?

— Какого?

— Ананасового, — объяснил он с ухмылочкой, впервые напомнив известного всем по школе дурачка Флэша. — Я называю его анавасовым.

— А, понятно.

Филу ничего не оставалось, как последовать за хозяином по коридору мимо множества комнат, а затем вниз по черной лестнице во двор с большой забетонированной площадкой, где хватало места и для парковки, и для маневров. За ней тянулся ряд гаражей, почти такой же длинный, как сам дом. Пройдя немного, они увидели краснощекого здоровяка в нарукавниках — он поливал лимузин из садового шланга.

— А, Флэш! — Здоровяк сдвинул назад козырек своей шоферской фуражки, а на его тяжелом лице появилась улыбочка, не предвещавшая ничего хорошего. — Как поживаешь?

— Привет, Ральф, — сдержанно ответил Флэш и, кажется, прибавил шагу.

— Все груши околачиваешь да репу чешешь?

— Не обращай внимания, — шепнул Флэш гостю.

— А это, Флэш, твой дружок? — не унимался здоровяк. — Он любит как, рачком? Или предпочитает отсосать?

Они покрыли все это расстояние по мокрой бетонке и оказались возле двери, за которой обнаружилась огромная кухня.

Там стройненькая девушка, на вид не старше девятнадцати, в рабочей одежде уже не первозданной белизны, мыла овощи в раковине.

— Привет, Эми, — сказал Флэш.

— Привет.

Хотя она не подняла головы, Фил узнал в ней служанку, открывшую им с матерью тяжелую входную дверь, а позже принесшую в гостиную все для чая. Флэш достал из гигантского холодильника лед и двухлитровую канистру доуловского сока;[2] пока он наполнял два звонких высоких фужера и ставил их на стол, девушка оставила свои дела и изящной походкой направилась по бетонке к Ральфу, который наблюдал за ее приближением с видимым удовольствием.

— Не обращай внимания на этого типа, — заговорил Флэш. — Он никто. Безмозглый польский бугай и сукин сын. Его мозгов хватает только на одно: понять, что я не перескажу бабушке его грязную болтовню. А в остальном он глуп как пробка. Крутить баранку хренову — вот все, что он умеет.

Отпивая маленькими глотками ненужный ему сок, Фил продолжал наблюдать в окно за служанкой и шофером, пытаясь уяснить характер их отношений. Для бойфренда он явно староват — на вид ему было около пятидесяти, — но, может, он принимал в ней отеческое участие, а она привыкла полагаться на его незатейливые, прямодушные советы по части сомнений, одолевающих юную девичью душу.

Когда минутами позже мальчики направились через парковку, эти двое как раз заканчивали разговор. Девушка чему-то смеялась, прикрыв рот ладошкой, а затем развернулась и двинулась обратно в кухню.

— Увидимся, Эми, — закричал он ей вслед. Подождав, пока она отойдет на четыре-пять метров, он крутанул поливальный шланг и направил ей под ноги струю, брызнувшую во все стороны.

— Ральф! — заверещала она и бегом бросилась к спасительной двери.

Ее ягодицы ритмично покачивались под кремовой юбочкой, и смотреть на них было одно удовольствие. Вообще-то Фил Дрейк принял твердое и разумное решение все лето не думать о девчонках — стоило подождать, пока его железы внутренней секреции сравняются с мозгами или, наоборот, его мозги сравняются с железами внутренней секреции, — но в такие минуты он понимал, как мало стоят подобные решения. Если в ближайшее время его знания о девушках не получат своего естественного развития, он может просто-напросто свихнуться.

— Эми девочка хорошая, — доверительно сообщил им Ральф, смывая с лимузина мыльную пену. — Точнее, могла бы быть хорошей, но теперь уже поздно ее перевоспитывать. Знаете, в чем ее проблема? — Он улыбнулся мальчикам, тупо ждавшим ответа. — Она трахает себя пальцем до умопомрачения. Такие вот дела.

Миссис Феррис и мистера Кокса в гостиной Фил не обнаружил — то ли уже уехали к себе в Нью-Йорк, то ли поднялись наверх, чтобы поскорей унести ноги, — зато подтверждений, что его мать за пару часов выговорила, заодно с мозгами, и сердце, и, главное, легкие, имелось предостаточно: восточный ковер вокруг ее кресла красноречиво покрылся удручающим слоем пепла, и выглядела Глория вконец опустошенной.

— Вы должны снова к нам прийти, миссис Дрейк, — сказала хозяйка. — Мы так мило посидели.

— Я тебе завтра позвоню, Фил, — сказал Флэш Феррис. — О'кей?

— О'кей.

И всю дорогу до дома — или, по крайней мере, пока еще идти было легко — Фил соглашался с матерью, что они оба прекрасно провели время.

— Все-таки плохо, что у тебя нет велика, — заявил Флэш, не слезая со своего велосипеда, стоявшего у обочины. — Когда, думаешь, он у тебя появится?

— Я тебе уже говорил. — Фил привалился спиной к уличному фонарю, стараясь придать себе вид типичного местного парня, который никуда не торопится. — Если устроюсь на временную работу, то, может, и куплю, а пока не на что, такие дела.

Они болтались по деревне, этому жалкому пятачку, не зная, что им делать и о чем говорить. Пошел третий день, как они закорешились, в представлении Флэша, а толку-то?

В кинотеатре показывали новый фильм, и они решили таким образом убить пару часов, хотя, кажется, оба понимали, что, когда снова выйдут на свет божий, кроме скуки и неловкости, они ничего не испытают. Так оно и вышло.

— Ну ладно, увидимся, — бросил ему Флэш через плечо и налег на педали, держа курс на шоссе № 9, а Фил, глядя вслед, подумал не без иронии, что, если Флэш Феррис пошлет его подальше, такой поворот будет абсолютно в логике всего этого паршивого лета.

Но на их следующую встречу Флэш прикатил возбужденный, с отличной идеей. Ремонтная мастерская Эда в Хантингтоне предлагала хорошо отремонтированный велик всего за двадцать пять баксов. Ну как?

— Слишком дорого, — сказал Фил, а Флэш поглядел на него так, словно услышал неудачную шутку. Для частной школы ситуация выглядела невозможной.

— Ты не можешь раздобыть двадцать пять долларов?

— А я о чем тебе говорю.

— Что, твоя мать не может тебе одолжить, чтобы ты потом…

— Нет. Не может.

Изумление на лице Флэша пошло на убыль — видимо, он допустил мысль, что среди привилегированных учащихся Ирвинга могла затесаться парочка учеников из благотворительной школы, хотя предположить, что один из них живет в таком месте, как Колд-Спринг, было затруднительно.

— О'кей, — сказал он после паузы. — Я знаю, что мы сделаем. Я попрошу бабушку купить тебе этот велик.

— Исключено, — отрезал Фил. — Даже не думай.

— Почему?

— Потому что так не годится. Мне будет не по себе. — В том, как он это сказал, ему послышались отголоски упрямо-благородной гордости, которую он, кажется, почерпнул из фильмов о Великой депрессии.

— Да брось ты, Дрейк, не пори чушь. — Этими словами Флэш поставил точку в споре.

Днем или двумя позже Фил сел на местный автобус, который кое-как дотащился до Хантингтона, и в ремонтной мастерской Эда его дожидался Флэш, а главное — сверкающий классный, уже оплаченный красавец. Это был не первый велосипед, на котором ему довелось кататься, хотя по тому, как его болтало на хантингтонских улочках, можно было усомниться на сей счет, но уж точно — его первый собственный велик.

— Как оно? — крикнул ему Флэш, легко мчась впереди.

— Нормально. Отлично.

Но, налегая на руль в стремлении не отстать от четырнадцатилетнего подростка, Фил не мог не признать, что это лишний пример его незрелости: пока он осваивает велосипед и радуется новым ощущениям, его сверстники, шестнадцатилетние парни и девушки, уже разъезжают на автомобилях.