Хью окинул взглядом переполненный зал и, высмотрев Патрика, направился к нему. Он решил прибегнуть к помощи своего верного соратника, чтобы застать Кэтрин в одиночестве. Однако Патрика он не увидел и решил поискать его в саду. Не подозревая, что за ним самим идет охота, Хью покинул зал. Охотник – а им была леди Эйслинг – тотчас последовал за ним.

Поднявшись к себе наверх, Кэтрин покормила Мэтью и оставила его в детской с Нелли, а сама вновь спустилась вниз к гостям. За этот небольшой промежуток времени Кэтрин окончательно решила вернуть себе внимание и любовь мужа. Войдя в зал, она стала искать в толпе Хью.

Приветствуя гостей, раздавая улыбки направо и налево, Кэтрин медленно продвигалась по направлению к Патрику.

– Ты не знаешь, где мой вечно ускользающий муж? – спросила она, поравнявшись наконец с ним.

– Мне кажется, он вышел в сад, чтобы подышать воздухом.

– Спасибо, я его поищу там.

Она уже направилась к выходу, когда Патрик, который видел, как Эйслинг выходила следом за Хью, схватил ее за руку:

– Не следует ли хотя бы одному из вас остаться здесь, с гостями?

– Мне важно поговорить с ним, – ответила Кэтрин, отстраняя его руку. Она осмотрела толпу: – Кажется, гости неплохо развлекаются и без моей помощи.

С этими словами Кэтрин удалилась. Что бы ни случилось, его вины в этом не будет, решил Патрик, наблюдая за ней. В конце концов, он пытался остановить ее.

Патрик неторопливо вышел в фойе и занял позицию неподалеку от входа, чтобы прогонять любопытствующих и, если будет нужно, помочь пострадавшим.

Кэтрин шла по главной аллее сада. Хотя дни стояли солнечными и теплыми, но ранний октябрьский вечер был прохладен, и она ощущала легкий озноб.

Перебирая в уме еще раз то, что она хотела сказать Хью, Кэтрин едва не споткнулась, увидев перед собой нежную пару. Ее радужное настроение мгновенно улетучилось, а сердце сжалось от острой боли.

Посреди аллеи стояли Хью и Эйслинг, слившись в страстном объятии. К несчастью, ослепленная яростью Кэтрин не заметила, что ее муж отчаянно пытается высвободиться и при этом не причинить вреда своему страстному противнику.

Презрительная гримаса исказила лицо Кэтрин, а из горла вырвался приглушенный боевой клич. Не думая долго, она хватила блондинку за волосы и резко дернула назад, оттащив ее от мужа. Не утолив этим свой гнев, она швырнула ошеломленную Эйслинг на землю.

– Может, на моей лошади ты и ездила, но оседлать моего мужа тебе не удастся, – прошипела она. Затем, повернувшись к онемевшему, ошеломленному этой сценой Хью, она бросила ему в лицо: – Изменник!

Резко повернувшись, она умчалась прочь по аллее, словно внезапно налетевшая, мимолетная буря.

– Кейт! – кричал Хью. Проклиная все на свете, он побежал за ней по саду, через двор и в фойе. У лестницы он настиг ее, схватил за руку и повернул так резко, что они столкнулись. Кэтрин тут же отпрянула, словно ей было противно даже касаться его, но Хью не разжал руки.

– Ты целовал Эйслинг, – обвинительным тоном сказала она.

– Нет, это Эйслинг целовала меня, – возразил он.

– Какая, к черту, разница? – взвизгнула Кэтрин, отчаянно пытаясь освободиться.

Хью сильно встряхнул ее:

– Большая, черт возьми! Я люблю тебя, Кейт! – Кэтрин перестала бороться, а Хью опустил руки, освобождая ее. В глазах Кэтрин застыла боль; но он как завороженный смотрел в них, словно был их пленником, и сейчас они выносили ему приговор. Она подняла руку и со всей силы ударила его по щеке. Потом, разом утолив ярость, Кэтрин повернулась и, опустив плечи, стала подниматься по лестнице к себе наверх. Хью удрученно смотрел ей вслед. Когда она скрылась, он опустился на нижнюю ступень и потер горевшую щеку. Рука его жены оказалась тяжелой.

Взгляду Хью явились черные ботинки, а когда он поднял глаза, то увидел сочувственное выражение на лице Патрика.

– Поберегись, – процедил сквозь зубы Хью, – а не то твоя уродливая голова украсит копье возле собора в Дублине.

Патрик сел рядом с ним.

– Еще не все потеряно, – сказал он. – Когда Кейт успокоится, она по-другому будет смотреть на то, что сделала. В конце концов, ты ведь сказал ей, и все в зале слышали, что ты любишь ее. Какая из женщин не хочет, чтобы ее муж на весь мир кричал о своей любви к ней?

Хью внимательно взглянул на своего соратника, но ничего не сказал.

– Весь Ольстер будет судачить, – продолжал Патрик. – Только представь, великий граф во всеуслышание признается в любви своей жене.

Хью нахмурился. Его собеседник явно испытывал его терпение.

– Отдохни часок-другой, – посоветовал Патрик, не думая о последствиях. – Гости подумают, что вы с женой наслаждаетесь прекрасными моментами великой любви, соединяющей вас.

– Иди к черту, – проворчал Хью. Он встал и отправился к себе в кабинет, где надеялся найти виски и душевный покой.

Наступила ночь, но Кэтрин, оскорбленная и растерянная, все еще металась по комнате. Босиком, одетая в легкую ночную рубашку, она не ощущала холода приближающейся зимы, проникавшего в комнату через открытое окно. Страдание притупило ее чувствительность к мирским неудобствам.

«Я потеряла Хью навсегда», – думала Кэтрин. Ударить его после того, как он признался ей в любви, было непростительной ошибкой. В конце концов, ее муж был не бог, а всего лишь человек со всеми человеческими слабостями. Муки одиночества станут ей наказанием за слишком долгие сомнения и колебания.

Черт бы побрал ее упрямую гордость!

Внезапно Кэтрин подняла глаза и увидела, что стоит напротив двери в смежную комнату. Посмеет ли она подойти к нему сейчас? Что он скажет? Хочет ли он ее по-прежнему или ему теперь милей леди Эйслинг? Есть только один способ узнать это.

Дрожащей рукой Кэтрин открыла дверь, вошла и тихо закрыла ее за собой, отрезав путь к отступлению. Она взялась за лямки своей ночной рубашки, и та, словно опадающие с цветка лепестки, соскользнула на пол.

Прекрасная и нагая, она стояла, не отрывая глаз от фигуры спящего мужа.

Глубоко вздохнув, Кэтрин собрала всю свою храбрость и приблизилась к нему. Она долго стояла возле кровати во всем великолепии своей наготы и смотрела на Хью, но в конце концов возобладал страх быть отвергнутой. Кэтрин уже повернулась с намерением найти убежище в своей комнате, когда внезапно рука мужа ухватила ее за талию и притянула на кровать.

– Так ты ложишься или нет? – спросил Хью, оказываясь лицом к лицу с растерявшейся Кэтрин. – Может, ты хотела поговорить со мной о каком-то неотложном деле? – Он явно ее поддразнивал, но в его голосе звучало столько нежности, что Кэтрин сдалась.

– Ложусь, – тихо пробормотала она и с облегчением приникла губами к его губам. Всю свою любовь, всю неутоленную страсть и желание вложила Кэтрин в этот волнующий поцелуй.

Хью ответил ей с не меньшим пылом, а затем шепнул:

– Ты озябла, любовь моя. Позволь мне согреть тебя.

Кэтрин тихо вздохнула и скользнула под одеяло. Они лежали несколько мгновений рядом, наслаждаясь забытым ощущением близости. Но вот Хью перевернул Кэтрин на спину, его возбужденная мужская плоть уперлась ей в низ живота.

– Больно? – спросила она, погладив его щеку.

– Немного, – улыбнулся он и спросил: – Ты все еще боишься меня, любимая?

– Нет. Теперь не боюсь.

Хью лег на нее сверху. Его требовательный поцелуй был красноречивее любых слов; язык его, жаждущий ощутить сладость ее рта, находил ее за нежными, словно бутон розы, губами.

Оставив ее рот, Хью принялся осыпать легкими поцелуями все ее лицо – виски, нос, подбородок… Кэтрин, выгибаясь в первобытном жесте подчинения мужчине, подставила ему шею. Хью застонал и приник к ее шее лицом, вдыхая аромат ее кожи. Навсегда прощаясь со своими страхами, Кэтрин крепко обняла мужа, желая его, чувствуя потребность слиться с ним – стать единым существом и воспарить над бренной землей.

– Не спеши, любовь моя, – шепнул Хью. Губы его скользнули вниз, к белоснежным упругим холмам, язык лизнул влажный сосок. – Завтрак моего сына…