– М-мы здесь п-просто с-слуги, – запинаясь, произнес тот. – А граф на охоте.

– На охоте?! – поразился Йен. – То что, издеваешься надо мной? Думаешь, я поверю, что он отправился на охоту, оставив замок без защиты?

– Это правда, клянусь вам!

– Отдайте пленниц! – приказал Йен.

– Я… я… я не могу этого сделать.

Глаза Йена опасно прищурились. Он кивнул Даджи и Джеми, которые тут же схватили управляющего за руки.

– Отрежьте-ка наконечник у его гарпуна, – безжалостно приказал Йен. – Это сделает его посговорчивей.

– Смотрите! – вскричал Перси, указывая на Хитреца.

Вернувшийся в зал лисенок держал в зубах какую-то тряпку. Рассмотрев ее, Йен с облегчением увидел, что на ней нет пятен крови.

– Это блуза Бригитты, – сказал он, и лицо его сделалось устрашающим. Подойдя вплотную к управляющему, он рявкнул: – Я собственными руками вспорю тебе живот и выпущу наружу кишки, если ты…

– Подожди! – вскричал управляющий, испугавшись не на шутку. – Этих дам здесь нет.

– Где же они в таком случае?

– Я точно не знаю. Граф заставил их раздеться и выйти из замка. Это на них он устроил охоту для развлечения.

– Да, милорд, – подтвердила одна из женщин. – Граф сказал, что его воины могут взять этих леди… Вы понимаете, что я имею в виду. А часовые не захотели отставать и тоже присоединились к охоте.

С проклятиями Йен выскочил из зала, сопровождаемый Хитрецом. Воины Макартуров гурьбой последовали за ним.

– Джеми, – приказал Йен, остановившись во дворе, – ты со своими людьми останешься здесь на случай, если они вернутся. – Он поднял лисенка на руки и, ткнув его носом в одежду Бригитты, скомандовал: – Ищи, Хитрец! Ищи!..

Хитрец спрыгнул с его рук и опрометью кинулся к воротам. Макартуры, вскочив на коней, помчались за ним.

Леденящие душу крики настигающей их погони раздавались уже в непосредственной близости, и, заслышав их, Антония заскулила, как раненый зверь. «Это уж слишком, – подумала Бригитта, с трудом волоча невестку, словно куль повисшую на ней. – Еще немного, еще несколько шагов», – подбадривала она себя, не сознавая еще, что на открытом месте они будут как на ладони.

– Ну, вот и озеро, – с облегчением вздохнула Бригитта, выходя из лесочка.

Из последних сил они медленно побрели к берегу в поисках подходящего укрытия. Но не успели сделать и десятка шагов, как…

– Помогите! – завопила вдруг Антония, и чьи-то сильные руки оттащили ее от Бригитты.

– Ах ты, похотливый негодяи! – взвизгнула Бригитта, приходя в неистовство при виде мужчины, вцепившегося в ее невестку.

Схватив Антонию за руку, она изо всех сил потянула ее к себе, а когда ей не удалось вырвать ее, яростно набросилась на насильника, пинаясь, царапаясь и кусаясь.

Он отпихнул Бригитту, словно назойливого комара, и она упала лицом в траву. Решив во что бы то ни стало спасти Антонию, Бригитта готова была снова вскочить и драться, но замерла, заметив пару блестящих черных сапог возле своей головы.

– Позвольте мне, графиня, – с саркастическим презрением произнес Мардок и наклонился, чтобы схватить свою добычу.

Стремительным движением Бригитта выбросила руку вверх, ткнув пальцами ему в глаза, и тут же откатилась в сторону. Потом вскочила на ноги и бросилась бежать.

Придя в себя, Мардок с проклятиями пустился в погоню. С развевающимися на ветру огненными волосами, Бригитта походила на испуганную лесную нимфу, мчащуюся вдоль берега. Настигнув ее, Мардок протянул руку, схватил длинную рыжую гриву и грубо дернул на себя. Вскрикнув от невыносимой боли, Бригитта подалась назад.

– Ах ты, стерва! – проревел Мардок, повернул ее к себе и с размаху ударил по лицу. Бригитта, охнув, потеряла сознание. Бросив свою жертву на землю, он, не теряя времени даром, начал развязывать гульфик.

– Йен! – в отчаянии вскричала Бригитта, придя в себя от падения.

В глазах ее вновь потемнело, и она уже не увидела смертоносную тучу стрел, которые полетели в сторону Мардока из леса.

– Бри! Ты меня слышишь, Бри!..

Как сквозь глухую стену, до нее донеслись эти слова. Открыв глаза, она увидела склонившееся над ней озабоченное лицо мужа. Йен с облегчением вздохнул и, словно защищая, привлек ее ближе к себе.

– Ты не ранена? – спросил он, заметив слезы у нее на щеках.

Судорожно вцепившись в него, Бригитта отрицательно покачала головой. Потом прижалась к его груди и закрыла глаза. И вдруг что-то мокрое ткнулось в ее щеку, стирая соленые слезы.

– Хитрец! – не открывая глаз, воскликнула она.

– Ты что, не видишь, брат, – прозвучал рядом с ними голос Перси, – что твоя жена почти голая. – Усмехнувшись, он протянул Йену плед и отошел.

– А где Антония? – спросила Бригитта, заворачиваясь в плед.

Йен горестно покачал головой.

– Увы, в нее попала стрела, но она почти не страдала.

– А Менци?

– Он больше не будет беспокоить нас. С ним покончено.

Йен поправил на ней плед и поднял Бригитту на руки. Многозначительно посмотрев на нее, он покачал головой и спросил:

– Вот видишь, что бывает, когда жена не слушается мужа?

– Я никогда больше не буду так поступать, обвив его шею руками, торжественно пообещала Бригитта.

По губам Йена пробежала улыбка.

– Разве ты не знаешь, любовь моя, что ложь – это такой же тяжкий грех, как и непослушание?

Эдинбургский замок, декабрь 1566 года

– Да скоро ли ты там, наконец!

Услышав нетерпение в голосе мужа, Бригитта искоса взглянула на него. Неотразимо красивый, Йен стоял перед камином. На нем был черно-зеленый плед Макартуров поверх белой шелковой рубашки и темного бархатного камзола. Нахмурившись, он наблюдал за ней.

Бригитта миролюбиво улыбнулась, потом поддразнила:

– Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя великолепные ноги? При виде их у меня дрожь пробегает по телу.

– Не раздражай меня, Бри, – огрызнулся Йен. – Давай-ка лучше поторопись.

– Подай мне, пожалуйста, платье.

Через мгновение он уже был рядом с ней, держа в руках ее новый придворный наряд: изумрудно-зеленое бархатное платье.

– Накинь его на меня через голову, – попросила Бригитта. – Только, ради Бога, не испорти прическу, иначе мне придется все начинать заново.

– Почему это я, граф Данридж, должен быть твоей камеристкой? – недовольно проворчал он. – Почему ты не привезла с собой Сприн?

Ответ Бригитты он не услышал за шуршанием ее юбки.

– Что-что?.. – переспросил он.

– Я сказала, – повторила Бригитта, выныривая из платья, – что Сприн на третьем месяце беременности.

– Ну и что из этого?

– А то, что ее все время тошнит. И может вырвать в любое время. Например, прямо на это платье.

– Ох уж эти женщины!

– И Сприн, и Шена, и Эврил – все беременны, – продолжала Бригитта. – Похоже, на младенцев год будет урожайный.

– Не забывай и о себе, – усмехнулся Йен, похлопав ее по округлившемуся животу. – Еще пять месяцев, и ты снова родишь. Это должен быть еще один мальчик.

– Четверо из нас беременные в одно и то же время. Прямо хайлендским ветром надуло.

Йен рассмеялся, но тут же сделал серьезное лицо и проворчал:

– Не говори глупостей. Это я сделал тебе ребенка. А теперь повернись – я застегну пуговицы.

– Одно я знаю наверняка, – сказала Бригитта, поворачиваясь спиной, – этим я обязана нашей проклятой кровати, которая…

Йен ухмыльнулся за ее спиной.

– Знаешь, кровать, вряд ли могла сделать тебя беременной.

– Но она очень этому способствовала. Скажешь, не так?

Покончив со своим трудным делом, Йен ласково повернул жену лицом к себе и поцеловал в кончик ее вздернутого носа.

– Ты никогда не выглядела прелестнее, дорогая.

– А все-таки кровать виновата, – упрямо повторила она. Надо сказать, ее нрав мало изменился за это время.

Бригитта повернулась и принялась изучать себя в зеркале. «А правда, я ничего», – решила она. Но тут же нахмурилась, в профиль живот уже был заметен.