– Я никогда не могла бы пожелать ничьей смерти. Даже твоей.
Антония в раздражении отошла. От горя и отчаяния Бригитту душили слезы. Совладать со своими чувствами она не могла. Слезинки одна за другой потекли по щекам.
– Что с тобой? – спросил Йен, присаживаясь на корточки рядом с ее стулом.
– Я… я поспорила с Антонией, а когда попыталась встать, то не смогла подняться. Это было так унизительно.
Йен хмыкнул.
– Скажи, – продолжала Бригитта, – ведь Перси приехал не для того, чтобы… чтобы… – Бригитта тревожно вглядывалась в его лицо, ища ответа. – Черный Джек поправится, да?
– Конечно. – Йен ласково утер ее слезы. – Как я сказал, так и будет. Ты мне веришь?
– Верю, – без колебаний ответила она.
И, зная, что лжет, Йен почувствовал, как у него упало сердце.
Сидя за главным столом между мужем и деверем, Бригитта не прикасалась к еде. Мысли об умирающем Черном Джеке терзали ее, особенно с тех пор, как домой вернулся Перси. В самом деле, граф быстро угасал. Это уже невозможно было скрыть.
– Ты мало ешь, – заметил Йен.
– Я не голодна.
– Тебя что-то беспокоит?
– Знаешь, – Бригитта повернулась к нему со страдальческим выражением на лице. – У меня живот ужасно чешется. Это невыразимая мука, но я не осмеливаюсь почесать.
– Что за несчастье родиться женщиной, – пошутил Перси, сочувственно покачав головой. – Не устаю радоваться, что меня миновала чаша сия.
Бригитта бросила на деверя серьезный взгляд и снова обратилась к мужу:
– Наверное, мне лучше пойти к себе. Поможешь мне встать?
Выходя из зала, она знаком показала Сприн, что сопровождать ее не нужно. «Подумать только, – мрачно размышляла она, – я уже много месяцев не могу влезть в свои красивые платья. Я выгляжу как судомойка, и к тому же толстая судомойка!»
В комнате Бригитта сняла свое просторное парчовое одеяние, потом спустила бретельки нижней рубашки и позволила ей соскользнуть на пол.
Она расчесывала кожу до крови, но это не принесло ей никакого облегчения. Она села и занялась массажем, используя чудодейственное средство Мойры; это немного успокоило мучительный зуд.
Отдохнув, Бригитта надела ночную рубашку и, накинув поверх нее халат, вышла из комнаты, чтобы навестить Черного Джека.
В коридоре возле комнаты графа она столкнулась с Мойрой. Экономка несла поднос с нетронутым ужином.
– Ничего не ест, – вздохнула она.
– Это плохой признак.
– Возможно, он следует вашему примеру, – возразила Мойра. – Вы тоже не много поели сегодня вечером.
Бригитта промолчала и прошла мимо нее в спальню графа. Глаза его были полуприкрыты, он лежал неподвижно. Не говоря ни слова, Бригитта села на стул возле его постели.
– Это ты, Бри?
– Да. Как вы себя чувствуете? – Бригитта заметила странный блеск в его глазах.
– Бывало и лучше, что там говорить. Бригитта медленно поднялась со стула и пересела к нему на кровать. Положив ладонь ему на лоб, она почувствовала, что у него жар. Взяв его руки в свои, она немного поколебалась, но потом спросила:
– Вы… вы ведь знаете, что не поправитесь, так?
Только мертвец не уловил бы боли в ее словах. Черный Джек долго хранил молчание.
– Да, дорогая, – признался он наконец. – Поправиться мне не суждено.
Бригитта проглотила комок в горле, пытаясь сдержать слезы.
– Почему же Йен мне этого не сказал? – дрожащим шепотом едва проговорила она.
– Я приказал, чтобы он держал это втайне, – сказал ей граф. – Я не хотел, чтобы все, особенно ты и Гленда, оплакивали меня раньше, чем я уйду.
– Я полюбила вас, как отца. – Голос ее прерывался от волнения. – Что я буду делать без вас?
– Тот, кто умирает, переходит в лучший мир, – медленно произнес Черный Джек. – А тот, кто остается, должен брести по юдоли слез, именуемой жизнью… И я тоже полюбил тебя, как дочь, которой у меня никогда не было. А ты помнишь свой первый день в Данридже? Я решил тогда, что ты ужасная неряха – такое грязное платье было на тебе.
– А я назвала вас надоедливым стариком, – подхватила Бригитта.
При этом воспоминании умирающий граф и будущая графиня Данридж слабо улыбнулись.
Дверь тихо открылась. Вошел Йен, но остался стоять неподалеку, не желая мешать их тихой беседе.
– Об одном я только сожалею, – признался Черный Джек, – что меня не будет, когда появится мой внук.
– Но он уже есть. – Бригитта расстегнула халат, развязала завязки ночной рубашки.
– Ваш внук здесь, – сказала она, положив руку графа на свой огромный живот.
Сначала Черный Джек ничего не почувствовал. Потом слабое трепетание, мягкое шевеление. И вдруг ребенок сильно пнул ножкой изнутри.
– Ой, – вскрикнула Бригитта.
На лице графа появилось выражение несказанного счастья.
– Шустрый парнишка.
Закрыв глаза, он сосредоточился на биении будущей жизни.
Чья-то рука тронула Бригитту за плечо. Она удивленно оглянулась и увидела лицо Йена.
– Я люблю тебя, – прошептал он. Услышав голос сына, Черный Джек открыл глаза.
– Вот знакомлюсь со своим внуком, – сказал он, и Йен грустно улыбнулся. – Определенно, это мальчик. Я могу это сказать по его движениям. Под твоим руководством из него вырастет славный человек и храбрый воин.
– Мой сын не будет воином, – возразила Бригитта.
Йен и Черный Джек понимающе улыбнулись ей.
– Иди отдохни, Бри, – предложил граф. – А завтра мы с тобой, не торопясь, обсудим этот вопрос.
Бригитта кивнула и, запахнув халат, поднялась с края постели. Наклонившись, она поцеловала графа в лоб шепнула:
– Спите спокойно.
Йен присел на освободившееся место и внимательно посмотрел на отца. С уходом Бригитты лицо старика сразу осунулось.
– Она славная женщина, – заметил Черный Джек, – хотя и англичанка.
– Я благодарен тебе за то, что ты заставил меня на ней жениться, – ответил ему Йен.
– Она родит сильных сыновей.
– Да.
– А теперь выслушай меня, сынок, – попросил Черный Джек. – Антонию лучше всего отослать обратно Маккинонам, но Гленду оставь в Данридже. Она единственный ребенок твоего брата Малкольма. И не препятствуй возвращению Перси в Эдинбург. Со временем он получит Шену Менци. Она единственный порядочный человек в семье этого негодяя. Будь верен королеве, но в первую очередь ты должен быть предан нашему клану. Стюарты не всегда бывают справедливы по отношению к тем, кто служит им верой и правдой.
– Да, я слушаю тебя.
– Когда я был в твоем возрасте, – грустно усмехнулся граф, – я не думал, что доживу до старости и умру в своей постели. Так что можно сказать, что я достаточно пожил.
Горло Йена сдавило от волнения. Безысходное горе сжало его сердце так, что стало трудно дышать.
– Утром меня уже не будет с вами, – прохрипел Черный Джек. – Подержи мою руку.
Сердце Йена оборвалось. Ему страстно захотелось броситься в объятия отца и разрыдаться, как в детстве. Но вместо этого он лишь взял отцовскую руку, чтобы облегчить ему переход из этой жизни в иную. Глаза графа устало закрылись. И, сделав последний вздох, он ушел навсегда.
Судорожно вздохнув, Йен поцеловал безжизненную руку отца и, прижав ее к щеке, омыл горькими слезами. Наконец он встал, поцеловал покойника в щеку и срывающимся голосом прошептал:
– Спи с миром, отец.
Было уже далеко за полночь, когда Йен вернулся к себе в комнату. Постель была пуста. Завернувшись в одеяло, Бригитта сидела в кресле, невидящим взглядом уставясь в догорающий камин.
– Не спится. Ну, как он?
– Он… – Голос Йена дрогнул. – Он скончался.
Бригитта открыла объятия и притянула его к себе. И, прижавшись головой к ее раздувшемуся животу, Йен разрыдался вместе с Бригиттой. Это был один из тех редких случаев в их долгой-долгой совместной жизни, когда она видела своего мужа плачущим.
Колокола в церкви заунывно звонили по Джону Эндрю Макартуру, графу Данриджу. Тело графа покоилось в деревянном гробу, стоящем на козлах в большом зале.
