Вытянув длинные ноги, Йен откинулся на постели и задумчиво любовался женой.

Делать было нечего, и Бригитта решила просто не замечать его присутствия или хотя бы изобразить безразличие. Потому что на самом-то деле забыть о том, что Йен здесь, она была не в силах. Быстро помывшись, она вылезла из божественно теплой воды и, поеживаясь, позволила Сприн вытереть себя полотенцем. Она чувствовала себя неловко под жадными взглядами мужа, не отводившего от нее глаз. Когда же кузина потянулась за халатом, Йен остановил ее.

– Не беспокойся об этом, милочка.

Он встал и, бросив на камеристку многозначительный взгляд, начал медленно раздеваться. Взвизгнув от испуга, Сприн тут же вылетела из комнаты. А Йен посмотрел на Бригитту, которая стояла, оцепенев, обнаженная, посреди комнаты, и небрежно бросил:

– Ступай в постель.

– Ч-что?!

– У тебя уши заложило? – насмешливо спросил он. – Я сказал: ступай в постель. – На мгновение взгляды их скрестились. Его черные глаза властно в упор глядели в ее зеленые, желая наконец утихомирить эту строптивицу.

– Поездка меня порядком утомила, – сказала Бригитта, поворачиваясь, чтобы забраться в постель. – Я сделаю это, но по своей воле, а не потому, что ты мне приказываешь.

И с этими словами она натянула одеяло до самого подбородка. Хитрец тут же прыгнул к ней на постель.

Йен как будто и не услышал ее замечания. Он забрался в еще не остывшую воду и стонал от удовольствия, погружаясь всем телом в блаженное тепло.

– А ты могла бы и поблагодарить меня за то, что я спас твоего друга, – пробормотал он, бросив укоризненный взгляд на Бригитту, которая настороженно наблюдала за ним.

– Благодарю вас, милорд.

– Первое, что мы сделаем завтра утром, – продолжал он, – это раздобудем для Хитреца ошейник. Ни к чему, чтобы народ в замке хватался за оружие всякий раз, как завидит его.

– Еще раз благодарю вас, милорд.

Не смущаясь своей наготы, Йен вылез и неторопливо стал вытираться.

– А ты понравилась отцу, – как бы, между прочим, сообщил он.

– Да?.. Что ты говоришь?! – От удивления Бригитта широко раскрыла глаза, но тут же зажмурила их при виде столь бесстыдно обнаженного мужского тела. Она-то предполагала, что старик сразу же невзлюбил ее за дерзость.

Уперев руки в бока, Йен стоял уже возле кровати и смотрел на Бригитту.

– Нет, у тебя явно что-то не в порядке со слухом. Ты вообще способна отвечать на вопросы?

Бригитта кивнула, боясь спорить. Взгляд ее упал на его весьма внушительного вида мужское достоинство. Воспоминания о близости с мужем заставили ее слегка покраснеть.

Как бы угадав ее фривольные мысли, Йен усмехнулся.

– Вчера ты сказала Россу, что любишь его, – проговорил он. – Но ведь я и есть Росс, дорогая, и я ни чуточки не изменился. Почему же ты сердишься на меня?

– Ты мне лгал. – Она обиженно отвернулась. Йен поднял с постели лисенка и опустил на пол.

Ласково разжав пальцы Бригитты, впившиеся в край одеяла, он лег рядом с ней.

– Ты тоже мне лгала, – напомнил он без всякой злобы.

– Но ты ведь это знал! – выпалила она.

– Что знал? – не понял он.

– Ты знал, что я лгу.

– Ну вот! – хмыкнул Йен. – Ты сердишься на меня за то, что я знал о твоей лжи, в то время как ты не предполагала, что я тоже не очень-то правдив. Так?

– Ну… да… – пробормотала она, отводя глаза. В свете того, что он только что сказал, ее праведный гнев показался ей ребяческим.

Йен мягко приподнял лицо жены, чтобы видеть ее глаза. Он улыбнулся ей почти нежно.

– Скажи, почему ты лгала с самого начала и почему ты убежала?

Смущенная, Бригитта попыталась отвести взгляд, но он не позволил ей этого.

– Нам предстоит долгая супружеская жизнь, дорогая, и я хочу, чтобы все недоразумения остались позади.

– Я… я была оскорблена тем, что ты не присутствовал на нашей свадьбе. И даже не выехал мне навстречу, чтобы приветствовать меня, – она чуть не плакала от досады.

– Клянусь, что мне помешали обстоятельства, дорогая. Я был бы рад присутствовать на нашей свадьбе и скакал всю ночь, чтобы к утру поспеть в ваш лагерь. Но твой след простыл.

– О! – Смущенная, Бригитта не знала, что сказать на это. – Но я же не знала, что ты утром приедешь.

Притянув ближе, Йен поцеловал ее в лоб.

– А теперь ты спрашивай меня. – И когда она отвела глаза, добавил: – Ну, давай, не стесняйся.

– Почему ты мне лгал? – преодолев замешательство, спросила она. Она чувствовала себя престранно. Бригитта не привыкла что-либо обсуждать, раздумывать. Она привыкла действовать.

– Дорогая, я полагал, что ты в обиде на меня. И решил, что самое лучшее – познакомиться с тобой под вымышленным именем. Так тебе было бы легче полюбить меня.

– Но… – Бригитта замолчала.

– Продолжай, – настаивал Йен. – Если есть что-то еще, что тебя беспокоит, я хочу знать об этом.

Смутившись, Бригитта уставилась на завитки черных волос на его груди.

– П-почему ты так грубо обошелся со мной вчера?

Йен нахмурился, сердясь на самого себя.

– Я сожалею об этом, дорогая. Но когда ты сказала, что ненавидишь меня, я просто перестал владеть собой, так тяжело мне было это слышать.

– Но я сказала неправду. – Бригитта подняла глаза и встретилась с ним взглядом. – Во мне говорил тогда гнев.

Йен улыбнулся.

– Так ты не ощущала ненависти ко мне?

– Нет, – прошептала она, словно маленькая девочка, замотав головой.

– Ну что ж, тем лучше для нас.

Йен неожиданно опустил голову и приник к ее губам. Чувствуя, как она вздрогнула, он поцеловал ее нежно, очень нежно.

Когда они оторвались друг от друга, чтобы набрать в легкие воздуха, Йен торжественно сказал:

– Клянусь, что никогда больше не причиню тебе боли, дорогая, никогда не обойдусь с тобой грубо. – А затем снова поцеловал ее, на этот раз более глубоко и страстно. – Бригитта…

– Бри… – шепнула она у его губ.

– Что?

– Называй меня Бри – как все мои друзья.

– Бри, – прошептал Йен, приникая к ее жаждущему рту.

Губы Бригитты вновь раскрылись влажными лепестками, и язык его скользнул внутрь, лаская, вовлекая в любовную игру, обещая блаженство. Опьяненная затянувшимся поцелуем, Бригитта вскинула руки и крепко обняла его за шею, а потом провела ладонями по его широким мускулистым плечам. Его язык, вырвавшись из жаркого плена ее губ, заскользил к маленькому ушку, а потом вниз по нежной коже шеи, вызвав сладостную дрожь во всем теле.

Руки его коснулись ее грудей, лаская и точно взвешивая на ладонях. Его голова опустилась ниже, и горячие губы прошлись по ее мягким холмам. Приподняв голову, Йен залюбовался ими, наслаждаясь, он обвел кончиком пальца розоватый сосок.

– Мне нравятся твои груди, – прошептал он, – такие мягкие и упругие. У тебя большие соски, они хороши и чтобы возбуждать мужчину, и выкармливать младенца.

Бригитта затрепетала от этих слов, чувствуя, как уже знакомое томление распространилось по всему ее телу.

А Йен зарылся лицом в ложбинку меж ее пышных грудей, потом губами ухватил чувствительный сосок, дразня кончиком языка отвердевший бутон. Бригитта застонала от удовольствия. Испугавшись, что Йен прервет ласку, она схватилась за плечи мужа и выгнулась вверх, почти с отчаянием прижимая его голову к своей груди.

Рука Йена скользнула вниз, и Бригитта раздвинула ноги от его легкого, но властного прикосновения. Возбуждение обоих достигло предела. Она чувствовала такую желанную тяжесть его тела, ощущала его нетерпение, силу его страсти. Она сама едва сдерживалась, желание заполнить пустоту, почувствовать в себе его напряженную горячую плоть руководило ею. Удовольствие от их соединения волнами накатывало на тело Бригитты, заставляя его выгибаться ему навстречу.

Она на мгновение открыла глаза, и этот взгляд, затуманенный страстью, совершенно свел Йена с ума. Он и сам сгорал от желания вонзить свой меч по самую рукоятку в ее самой природой созданные ножны. Он слегка отпрянул и сильным толчком вошел в нее, а потом снова и снова.