- Фургон и кобыла - чьи? - спросил он мирно.
- Наши, - живо ответил за друзей Пенапью. - Если что-то мы нарушили, это не со зла, господин полицейский… мы путешественники и просто не знали ваших законов…
Так он чистосердечно это сказал, что страж порядка улыбнулся:
- И только вчера вас отняли от материнской груди, верно? У-у, какая, - заинтересовался он монетой, лежащей на краю стола. - Где ж чеканят такие?
- У нас, в Пенагонии.
- Нет, сударь, тут другой герб - Мухляндии.
- Да? Что ж, вполне вероятно. Я ведь сейчас не прямо из дома… мы были в этой Мухляндии четыре дня, она - по дороге, - Пенапью обращался не к полицейскому, а к друзьям. - Я не рассказывал разве? Там король - коллекционер бабочек! Он так содержательно, так увлеченно про них говорит - я восхищен был…А этой денежкой мне там сдачу могли дать, я уж и не помню…
- Документы, - полицейский тронул его за плечо.
- Что вы? Ах, мои документы… Ну нет, за этим обращайтесь к разбойничкам, все у них… Хозяин! - воскликнул он вдруг. - Ну дайте же хотя бы ветчины с горошком! И пива! Мы ведь так и не завтракали, а вы стоите, как монумент!
Тут рука его, сделавшая жест в сторону трактирщика, чтобы усовестить его, оказалась схваченной в запястье металлическим браслетом: страж порядка проделал это профессионально, привычно.
- Это почему? Позвольте… но вы же не знаете еще, как тут с нами обошлись… Выслушайте нас!
Но щелкнули еще два браслета, в результате чего тонкая цепь сделала всю троицу неразлучной с полицейским.
Когда выводили их, в дверях Марта крикнула:
- Эй, хозяин, теперь ваш счет подавайте прямо в участок! И кота заодно - туда!… И сына-живодера! Достойный сын папы-доносчика…
12.
- Да не может быть! Самозванец… наверняка. Или это… - король повертел пальцем у виска. - Или и то, и другое сразу! На лысеющей монаршей голове пузырилась причудливая корона из мыльной пены, он погружен был в пену весь по горло, - он купался, и в эти сладостные минуты застал его экстренный доклад гвардейского капитана по имени Удилак.
Капитан таращил глаза, как рыба на песке: он в мундире, а здесь стояла банная жара нестерпимая, и король, сидя в своей громадной дубовой бочке, еще склонен был побеседовать:
- Смородиновый дух чуешь? То-то… Половина веников - из листьев смородины… в обязательном порядке. Ну а вид-то, вид-то у него - солидный хотя бы?
- Никак нет, Ваше Величество. Вид - так себе, не особенно. Но божится, что вы его приглашали. И еще двое с ним… тех уж он пригласил!
- Подлей кипяточку. Один половничек. Не обвари только.
Капитан, задыхаясь, исполнил. Крадус взвизгивал, стонал, выпрастывая из бочки руки, украшал капитана Удилака клочьями пены, и тот не решался их смахнуть.
- Выходит, я вместо своей полиции разбираться должен? Ей - слабо? А почему я, а не Канцлер? Ах да, насморк у него… какой-то… артиллерийский!
…А потом Крадус, уже в халате, пил, разумеется, холодное пиво в белизне и уюте предбанника. Над его головой - крупная декоративная подкова из мельхиора, охотничий рожок и мандолина; рогульками, на которых все это висело, служили шпоры.
- Ты вроде тренькал на ней когда-то, - король снял мандолину и протянул капитану Удилаку. - А ну…
- Это был не я, Ваше Величество, а майор Ловкидаль, ныне разжалованный…
- Неважно, - с широтой великого человека пренебрег Крадус. - Давай. Все равно, пока я не остыл, нельзя мне допрашивать этих самозванцев… в их же интересах. Играй! Стоп, не играй! - перебил он сам себя, заметив служанку Марселлу: она прикрыла ногой дверь одного из банных помещений, вынося оттуда два кувшина с кипятком.
- Куда спешишь, Клотильдочка?
- Цирюльник велел, Ваше Величество. Он работает сейчас с головой принцессы, и ему надо… Только я - Марселла, если позволите.
- Марселла? Да-да, припоминаю. Ты вот что, ты им передай мое мнение: спереди они могут накручивать что хотят, но на затылке ей лучше всего конский хвост! Ну - или наподобие хвоста.
- Скажу, Ваше Величество, - Марселла поклонилась и ушла.
- Хлопотливое, брат, занятие - нравиться заграничным принцам, - пожаловался Крадус капитану и щелкнул пальцами, указывая на мандолину, и запел:
Созрело дитятко, созрело
Вкушать любовь!
Тут заодно душа и тело -
Не прекословь!
Он пьян и сладок, этот искус,
Когда весна…
А запрети - получишь уксус
Взамен вина!
( Стихи Георгия Полонского )
- Ну невпопад же тренькаешь… дура! - обиделся король на аккомпанемент (и в самом деле, нестерпимый!) - Петь расхотелось даже… Если б я не знал, что ты кавалерист, я сказал бы, что слишком ты примитивный…
- Точно так! - охотно признался Удилак.
- Ну где твои беспаспортные теперь?
- А вот наблюдаются прямо отсюда, Ваше Величество, - капитан простер руку к окну.
Взору короля предстала печальная Клементина, а рядом - троица наших горемык, унизительно прицепленных к своему же фургону; опекали их два гвардейца.
- А кобыла-то, кобыла! - затрясся в беззвучном смехе Крадус. - Родилась еще до изобретения хомута! На ней только наследным принцам ездить! Слушай… а насекомых на них нет, на этих бродяжках? Я только после бани… Рискую, а?
- Прикажете проверить на вшивость? - упростил капитан. - И принца тоже?
Король пожевал ус, поглядел на своего кавалерийского соратника и со вздохом сделал жест, означающий: не надо, давай их как есть…
- Но не сюда, конечно. В кабинет? Много чести… В Дубовом зале - артельщики… Давай-ка в бильярдную.
13.
Крадус сидел на бильярдном столе, болтал ногами в легких сапожках со шпорами; заправлены были в эти сапожки малиновые галифе.
Подозрительным пришельцам сесть не предложил никто. Их и не освободили еще от наручников, и, пожелай они приблизиться к королю на шаг, - штык бдительного капрала тут же охладил бы их…
Бильярдный стол, надо заметить, покоился на деревянных конях - сродни шахматным. А на зеленом сукне лежала Пенагонская энциклопедия, - та самая книга-громадина, раскрытая, ясное дело, на мужественном портрете наследника пенагонского престола.
- Телохранители даже не пикнули, говорите? - переспросил Крадус. - Повязали их, как баранов? Так, так… Интересно. Он сбросил с себя халат, остался в белой рубахе без ворота. Он даже подпрыгивал, как в седле, - до того ему не терпелось разоблачить вруна. - А еще интересней, что вашему телу положены хранители! Где ж они теперь-то?
- Я и сам хотел бы это знать… - с горькой улыбкой отвечал ему принц Пенапью. - Разбежались, как зайцы… Вот Марта и Желтоплюш стали моими ангелами-хранителями, и гораздо надежнее тех… Ваше Величество, я понимаю: в таком виде, как я сейчас, в гости не ездят! Но я же поободрался весь, когда удирал из плена!
- А, знаете, никто и не глядел бы на ваш наряд… кабы мордашка была подходящая! Капрал, спусти-ка его с цепи. - Король, в свою очередь, соскочил с бильярда. - Подойдите… ближе… Полюбуйтесь на того, которого мы ждем. Что-то не больно вы с ним схожи.
Принцу Пенапью довольно было одного взгляда на эту книгу, - чтобы приободриться, думаете? Нет, - чтобы окончательно скиснуть. - Так и знал! С этим же нельзя сравнивать! Я говорил папе! Он ужасный подхалим, этот наш академик живописи… Зачем-то приделал мне древнеримский нос! А брови? Разве у меня такие брови? Они у меня почти незаметные…
- То-то и оно, - согласился Крадус. - От портрета у моей дочери слюнки потекли! А увидит она такой "оригинал" - и что? Энциклопедия, значит, врет… Документики все похищены… А вы-то, господа арлекины, вы-то с чего взяли, что он - принц Пенагонский?
Желтоплюш и Марта переглянулись и ответили дуэтом:
- С его собственных слов, Ваше Величество…
Но Марте необходимым казалось добавить:
