Шандор рисует мою участь ещё ужасней: «Дети Арбата, как свора собак, кинулись на автора…Им пора бы освидетельствоваться». Ну, освидетельствование действительно полезно, однако опять отчасти не соглашусь. Нет, дорогой друг, это не собаки, а милые пушистые кошечки. Послушайте, как ласково мурлычет, например, Е.Л.: «Г-н Бушин пушит поэтов-инородцев. Плоско. Производит впечатление лекции от общества «Знание» в отделении милиции». Я не знаю, как читались такие лекции, но у ЕЛ, надо полагать, здесь большой опыт – то ли самого лектора, то ли начальника отделения. И вот – приятно вспомнить, сравнить...
Далее киска Е.Л. усмотрела у меня желание «соорудить пулеметную вышку и строчить, строчить, строчить по герштейнам». Ах, киска, как плоско! Эмма Григорьевна Герштейн, моя соседка по дому, давно умерла. А когда была так стара и беспомощна, что иногда сваливалась с постели, то её молодая наперсница прибегала за мной и мы вдвоём водружали старушку на место. Вот тогда послушать бы ей вас, Е.Л…
А al-kazilo видится уж вовсе кошмарная ситуация: А как «Молодец, Бушин! Расшевелил змеиное болото!» Где он змей увидел? Это совершенно безвредные ящерки, иногда попадаются медицинские пиявочки. А ящерице прищеми хвост, она без хвоста убежит. Вот одна из них по имени Кол. В связи с моей предыдущей статьей она пропищала: «Безграмотный набор слов!.. Писарь! Доносчик! Антисемит!» Я её прищемил, убежала без хвоста. А на другой день даже принесла извинения, бесхвостая. Но тут же: «В.С., а правда, что еще в Литинституте Бакланов назвал вас фашистом, а вы тотчас написали на него донос?» Ведь если я ему не отвечу, у него разовьётся язва двенадцатиперстной кишки. Так вот, успокойтесь, Кол, - отвечаю: правда. А как иначе мог назвать меня будущий идейно-финансовый друг Джеймса Сороса, который отмусолил для подыхавшего от приступа антисоветчины баклановского журнала «Знамя» и его друзей четыре миллиона долларов? Поскольку сам Бакланов рассказывал об этой институтской истории неоднократно, каждый раз изображая свою роль все более героической и страдательной, то и мне приходилось отвечать. Последний раз – а газете «Дуэль» №№17 и 18-19 за этот год. Читайте WWW.DUEL.RU ! Но прежде вообразите себе такую картину. Ваш сосед наложил у вашей двери кучу. Вы, не желая связываться с такой личностью, идёте в домоуправление или даже в милицию и просите призвать негодяя к порядку. Это, дорогой, не донос, а защита прав человека. Но даже к защите я тогда не прибег, ибо Бакланов примчался ко мне домой со своими извинениями. Но лет через сорок после этого снова принялся изображать себя бесстрашным антифашистом. Словом, читайте «Дуэль».
Впрочем, Кол ведь и без этого много знает обо мне, например: «Проза и поэзия Бушина – ничтожны, критические статьи – бред!» Это после извинения-то, как Бакланов… И вот сейчас: «Мандельштама читают. А кто будет читать Бушина?» Ты же, несчастный, и читаешь – даже стихи, хотя я их редко печатаю. Читаешь и будешь читать. Да не просто, а штудировать и каждый раз ещё и отзывы направлять в Интернет. Пусть безграмотный набор слов, а оторваться нет сил! Неразрешимая загадка: если все мои писания столь отвратительны, то чем объяснить такой маниакальный интерес ко всем жанрам, в которых я работаю? Как не жалко времени, отпущенного Богом? Когда мне попадаются, например, стихи Белобокина или сочинения Гайбушева, я их просто тихо откладываю в сторону, потом выбрасываю. И так поступают все разумные люди, ценящие время, отпущенное на перелёт из тьмы во тьму.
Много поучительного, душеполезного и в других откликах на статью. Так, божья коровка по прозвищу Andrei К шепчет: «Очень жаль г-на Бушина, которому так хочется простоты и ясности в поэзии и для которого Горький и Твардовский – «классики».
Ну, классики – понятие условное. Но как бы то ни было, а Горький – самый знаменитый писатель мировой литературы ХХ века и вместе с Есениным и Шолоховым самое яркое свидетельство глубинной талантливости русского народа. Верно и то, что хочу простоты, вернее, ясности. Так ведь этого хотели и Горький, и Пастернак, я цитировал их на сей счёт, перечитайте. Могу добавить:
Во всем мне хочется дойти
До самой сути –
В работе, в поисках пути,
В сердечной смути…
Суть это и есть ясность. И смута поэта не устраивала.
А Твардовский писал:
Вот стихи, а всё понятно,
Всё на русском языке…
Так что, пожалейте и этих троих в своём безразмерном милосердии.
«Видимо, следующий на очереди – Бродский»,- пророчит Я. Увы, пророчество несколько запоздало. В изначальном тексте моей статьи о Бродском упоминалось. Ему кто-то сказал: «Какая трагедия – распад Советского Союза!» Он ответил: «Но язык-то остался. А это главное». Раньше довелось мне выразить негодование по поводу его стишка «На смерть Жукова», где он и маршала, и всех погибших солдат Великой Отечественной войны поместил в «адскую область», - факт, достойный Веллера, граммофона у микрофона.
А вообще-то о Бродском уж столько написано. Причём самыми разными авторами! Еще при жизни поэта совсем нелюбезный мне Василий Аксёнов в «Литературной газете» изобразил его «средняковским писателем», даже «мифической посредственностью», но ловким литературным дельцом, который при помощи «комбинации знакомств и дружб шел от одной премии к другой - к высшему лауреатству»(ЛГ, 27.Х1.91). Это было жестоко. Но несколько позже Эдуард Лимонов, тоже не друг мой, писал о нём в «Завтра» ещё свирепей: «Поэт-бухгалтер»… «Бюрократ в поэзии…Как и Солженицын, это ещё одна Большая Берта русской литературы… Его стихи предназначены для того, чтобы по ним защищали диссертации…. Бродский получит премию имени изобретателя динамита» («Октябрь». 2000). И точно, получил.
После этого С.Рассадин пишет эпохальный труд «Русская литература от Фонвизина до Бродского». А Самуил Лурье – «Бродский и Бог». Как говорил Маяковский: «Куда деваться от этого лурья!» И от веллерья тоже.
Но всех превзошел, разумеется, Владимир Бондаренко, в своей газете «День» объявивший Бродского великом русским поэтом. Критику известны его написанные в США «ернические стихи о России, желание уйти из русской литературы в американскую, выпады против христианства», но православный критик уверяет: «поэта уговорили(!) забыть ради вхождения в американскую литературу» о его родине и ранних патриотических стихах (День №12’03).
Уговорили дитятку: «Бэби, забудь свою Рашу. Нобеля дадим». И он не только забыл, но ещё и глумиться стал над родиной, ещё и всю Красную Армию в ад отправил. И дали ему Нобеля, дали. Для Бондаренко понять это нетрудно: его же самого уговорили направить сына не в МГУ, где учились, например, мои дети, не в МАИ, не в Бауманский, где учился я сам, а - в Оксфорд. Денег нет? Нашлись. В частности, должно быть, за счёт безгонорарного «Дня». Направил сыночка Гришу. Вполне возможно, учился Гришенька в одной группе с Боренькой, внуком Ельцина. Вылупился замечательный специалист по кельтской культуре. В них ныне такая нужда в катастрофической России! Но он почему-то на земле кельтов и остался. Книги о ней сочиняет. «Литературка» нахваливает. А папа продолжает громить ельцинский режим, на который ему надо бы молиться: ведь только благодаря ему он стал владельцем немыслимой при Советской власти безгонорарной, но доходной газеты, а семья сына благоденствует за бугром, сам же сочиняет статьи «России нужны герои» и издаёт книги – «В России трудно быть русским». Потому, дескать, и отправил сына за бугор – только там и можно остаться русским. Он и остался…
А шорох и шелест, вой, лай и попукивание между тем продолжаются. С: «Галиматья!»…ФТ: «Полубред!.. Еврей!»… Клейст: «Иудомасон!»… al-kazilo: «Убийца!». Читаю жене - покатывается со смеху…
Особенно энергичен последний, он возникает раз десять то со стихами Мандельштама, то с длинными болотными проклятиями в мой адрес. Очень возвышенная личность, но даже изысканная поэзия почему-то не отучила его от смрадной матерщины. В чем дело? Видно, отскакивает поэзия от кирпичного лба, не проникает вовнутрь.
