V Сердце бьется, а сверху пласты небес И тоннаж их, торчащий в торце дренаж Да зеленая кровь в черноте кости Зачала цвести. Я об этом сказал и еще скажу: Мертвечина черная, зуб за зуб И вороны ночью как хор орут И зеленую пьют. В ребрах птичка стучится, дурней души, Пей вино, говорит, и кури гашиш, И она кривей кровотока глуши, Кровянее, чем жизнь. Чем чернее кость, чем бледнее блиц, Тем мертвее остув с пролетами из Растерявшихся тактов, эпох и сих «Мне туда не войти». VI Шарманка, растрави мои печали, Звучи, печаль, листай места свиданий, Пока друзья об этом не узнали Напоминай мне дни больших страданий. Я с детства эти звуки ненавижу, Но здесь сломалась ночь и вьется волос, Еще квартал, и мертвую увижу, Как волны камень, точит лепет голос. Звучат каналы, не сдержав урона, Почин ведет в последнее изгнанье, Печали чайки наши и вороны, Куда мне спрятаться, воспоминанья. Мотив звучит, но я забыл, что дальше, Я все отдам, чтоб песню не продолжить, Заплакал рядом некий пьяный мальчик, Сейчас и я заплачу, сколько можно. От нашей злой простуды не убудет И кашель чаек носит мимо зданий. Звучи, печаль, пока я не забуду Осенний ветер и места свиданий. VII Калитку крепче свою запри, Никто не войдет и не выйдет, знать, Покуда идем, дружок, листать Свинцовую благодать. Алкоголик худой, возвращайся домой, За углом трамвай говорит зарывай, Незнакомый канал закрывает пенал, Наступает покой. Как вчера, повсюду тихая ночь, Трет мозоль и тепло от легкой тоски. Мимо улиц косых мы пройдем, не прочь Растянуть глотки. Впереди чернота, позади пустота, Но пока что тепло мы давай еще Выпьем, что ли, сердца согреть, а потом Выпьем что ли еще. VIII Ну где же вы, куда вы подевались, На сердце грустно, тяжко и мятежно, Забавницы, с которыми встречались, Я так один, все страсти безнадежны… Я помню вас, былые упоенья, И я скорблю на берегах Коцита, Где в торжестве играло вдохновенье Полночного сиянья антрацита. IX
Не печалься, что кончилось вчера Время молодости золотое, увы. Но живи как те, чья стопа легка, Чьи шаги тверды. Поверни, баржа, не шурша, Сонный Бахус лозы, в сустав Шеи длинной ввинтясь, обернись Крови черной струей! Будто умер нынче, слова жду Актера третьего, коего нет. И мои матюки тыщи лет подряд Из суфлерской летят. Не новейших фраз говорит Талмуд, Но стекляшка глаз золотых причуд, Это мне заказала моя звезда Чтобы жизнь жилась. Две бутылки мерло, одну За другой, опускаю в горло. И густой покой темноты тугой Наступает легко. 1997 Стихи, написанные в юные годы Dolce vita nuova I Наступили тяжелые дни. Но трояким осколком размерь Как в глаза западают они И тишайша струится метель. Сколот лед, и слезинка стекла По стеклу; дохнет полу-жизнь. Пусть дурацкий ее мотив Изучают четыре угла. Очертаний разомкнута связь И сочится звезда, лучась. Аки джинн, заползает в бутыль И естественной ждет мотыль. За звездою сладка пелена И смертельная стынет уха. Оттого не пошлешь ее на И стучат в груди потроха. II Я иду по ленточке фонарей, закутав горло, А шаги мои зима меж ладоней растерла. Улица так черна, словно нет шести И не будет; толкает тупик впереди Маленький автомобиль. В кармане замерзла моя бутыль. Меня греет сигарета, Вот и песенка допета. Птицы далеко — тяжело Пережить измену, хладно глотать мерло. В желтой комнате тишина Словно смотришь из-за окна. Холод сдирает и кости, отдирает озноб, Дол колотит и трясет береза Ветви на ветер… |
