Стон Пелопса прервал его размышления, маленький сармиец указывал на отмель, тянувшуюся вдоль остроконечного мыса.

— Гляди, мой господин! Фадриты! Охотники на беглых рабов! Надо бежать! Они всегда обыскивают эти заросли. О Бек, милостивый, милосердный, помоги нам!

Его напряженный взгляд метался как у затравленного зверька, скрюченные пальцы шарили по земле.

— Что ты ищешь? — спросил Блейд.

— Камень, поострее. Когда солдаты схватят меня, я перережу жилы… Я боюсь огня…

Блейд посмотрел на море. Никаких следов промелькнувшего на горизонте судна, только белесый туман да небо, низко нависшее над красноватыми водами. Он отвернулся и стал разглядывать группу вооруженных людей, неторопливо спускавшихся со скалистого мыса на галечный пляж. Фадра. Воинский отряд! Одни — на конях, другие — пешие. Через полчаса они будут здесь.

Выдернув стебель тростника, Блейд переломил его и дунул внутрь. Отлично! Стебелек оказался полым. Чтобы окончательно убедиться в этом, разведчик дунул посильнее; раздался слабый свист. Пелопс с удивлением наблюдал за ним.

Блейд кивнул на мелкие волны, лизавшие берег.

— Мы спрячемся в море, под водой, и будем дышать через тростинки. Выбери-ка себе стебель потолще, малыш.

Пелопс послушно выполнил приказ, но плечи его все еще оставались поникшими.

— Я понимаю, — согласился он, — это может сработать. Однако боюсь, что мы получим только отсрочку, сьон. Экебус — упрямый человек; если он не найдет меня здесь, то примется искать по всей Сарме. Знаешь, охота на беглых рабов — любимое развлечение солдат. Никакого риска и масса удовольствия… Они будут выслеживать меня и… и тебя тоже, сьон…

Он со вздохом замолчал, стараясь не смотреть Блейду в глаза. Разведчик мрачно улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что я слишком большой и заметный, так? Значит, меня быстро поймают — и тебя тоже. Ты об этом подумал сейчас, Пелопс?

Маленький человек только вздохнул.

Блейд продолжал:

— Тогда сам решай, останешься ли ты со мной или будешь испытывать судьбу в одиночку. Ну, а я иду в воду.

И он пополз по грубой гальке навстречу набегавшим волнам. У кромки прибоя разведчик оглянулся и удовлетворенно хмыкнул; Пелопс полз следом за ним.

Вода оказалась довольно теплой, но перенасыщенной солью, и оба беглеца с трудом опустились на дно. Более легкого Пелопса, словно пробку, постоянно выталкивало наверх. Кроме того, стебель, выбранный им, треснул, и сармиец наглотался соленой воды. Чертыхаясь про себя, Блейд нашел на дне тяжелый камень и показал на него Пелопсу, тот понял и обхватил скользкий обломок ступнями. Сделав ему знак не высовываться без разрешения, разведчик приподнял голову над водой, проверяя надежность маскировки. Над волнами виднелся лишь трехдюймовый конец тростинки, и Блейд довольно кивнул. Если удача не отвернется от них, эта уловка сработает; заметить стебельки с берега было практически невозможно. Он чуть присел, цепляясь ногами за камни и разглядывая приближавшийся отряд,

Пешие воины шли колонной по двое. Их боевое облачение составляли юбки из полосатой ткани, нагрудные кожаные панцири, сандалии с ремнями, обвивавшими ноги почти до колен, да плоские шлемы, на которых поблескивали металлические значки. Половина была вооружена длинными пиками, остальные несли арбалеты; у всех имелись обитые бронзой щиты. Блейд заметил, что сармийские солдаты тоже оказались довольно низкорослыми; но плечи у них были широки, и с оружием они, видимо, обращаться умели.

Впереди отряда восседало в высоких седлах с полдюжины всадников — так, во всяком случае, ему почудилось вначале. Приглядевшись, разведчик сообразил, что ошибся, — пять всадников и одна юная всадница. Девушка отлично держалась на коне; ее светлые, отливающие золотом волосы чуть трепетали под дуновением морского бриза, стройные длинные ноги уверенно сжимали бока лошади, короткая кожаная юбка обтягивала бедра, металлический нагрудник блестел на солнце, как зеркало. Оружия у нее не было.

И пешие солдаты, и всадники время от времени покидали строй и углублялись в заросли тростника, тыкая перед собой копьями. Делали они это довольно лениво, словно занимаясь нудной бессмысленной работой; лица их хранили скучающее выражение. Блейд заключил, что побеги рабов в Сарме случались редко.

Разведчик уже собирался нырнуть под воду, когда маленькое происшествие привлекло его внимание. Он следил за девушкой с золотыми волосами и крепким коренастым мужчиной, который, видимо, командовал отрядом; этот всадник выделялся властными жестами, богатой одеждой и ехал во главе фадры. Несмотря на расстояние в сотню ярдов, Блейд различал блеск белых зубов под крупным крючковатым носом, заросшее темной бородой лицо, игру самоцветных камней на остроконечном шлеме и рукояти меча. Взгляд черных глаз командира фадры был холоден и жесток; его белый статный жеребец шел рядом с вороной лошадью девушки. Вот он наклонился к ней и что-то произнес с веселой ухмылкой; рука его тянулась к обнаженному колену спутницы. Та гневно вскрикнула — Блейд заметил, как исказилось ее лицо, — и ударила мужчину плетью по запястью. В следующий миг девушка пришпорила кобылу, и вороная рванулась вперед. Экебус — разведчик полагал, что видит именно его, — глядел ей вслед с каменным спокойствием. Только пальцы его стиснули рукоять меча; на миг сверкнуло лезвие, потом он с силой послал клинок обратно в ножны. Бородач пожал плечами, сплюнул на песок и, привстав в седле, что-то крикнул солдатам, показывая на заросли. До фадры оставалось ярдов пятьдесят, и Блейд счел благоразумным скрыться под водой.

Просидев там с полчаса, он снова вынырнул на поверхность. Сармийское воинство уже превратилось в тонкую черточку, едва заметную на фоне бурого пляжа, и Блейд пихнул ногой Пелопса, продолжая следить за удалявшимся отрядом. Маленький человечек, тяжело отдуваясь, возник над водой. Теперь лицо его было относительно чистым, и разведчик решил, что ему лет тридцать пять. Возможно, и больше; отсутствие бороды делало Пелопса моложе.

Когда они выбрались на берег, Блейд махнул рукой в сторону зарослей.

— Мы спрячемся там. Не думаю, что солдаты снова полезут в грязь.

Затем он рассказал сармийцу о стычке между предводителем отряда и золотоволосой девушкой. Пелопс лукаво улыбнулся и кивнул.

— Говоришь, нос крючком? Смуглый, с черной бородой? Да, это Экебус. Главный фадрант, большой военачальник, но любит самолично охотиться на беглых. И девушка ударила его? — Пелопс захихикал. — Хотел бы я на это поглядеть!

Блейд сидел в грязной луже, отмахиваясь от атак болотного гнуса. Он сильно проголодался и с каждой минутой все больше жаждал обзавестись одеждой и оружием. В желудке у него тоскливо урчало, ссадины на спине — напоминание о старой конюшне, взлетевшей на воздух, — жгло от соленой морской воды. Он нахмурился, прихлопнул широкой ладонью батальон особо надоедливых кровососов и спросил:

— Кто эта золотоволосая красотка? Похоже, она не из простых, если может отхлестать фадранта?

Пелопс, прищурившись, взглянул на милостивого сьона. Почему-то голод совсем не беспокоил его, и даже гнус, смерчем завивавшийся над Блейдом, особенно не докучал сармийцу. Он казался полностью довольным жизнью и, возможно, был прав: избежавшему челюстей капидов не стоило жаловаться на комариные укусы. Снисходительно улыбнувшись, он ответил:

— Да, мой господин, эта девушка не из простых. Ее зовут Зена, и она дочь тайрины Пфиры, властительницы, которая сейчас правит Сармой по воле Бека, могущественного и справедливого. Экебус слишком зарвался, осмелившись протянуть к ней руки. Зря он поглядывает на Зену… Да и тебе, сьон, не стоит этого делать. Кто же думает о женщинах, сидя в грязном болоте? У нас нет ни одежды, ни еды, а ты пялишь глаза на тайриоту, одну из наследниц великой Пфиры…

Блейд стиснул кулак, собираясь ответить поучением на поучение, но надоедливая мошкара и пустой желудок умерили его пыл. Потеребив жесткую щетину на подбородке, он внимательно посмотрел на Пелопса. Пожалуй, все было сказано искренне, без насмешки… Забавный же у него спутник! Философ, не иначе! Гнев прошел, и он рассмеялся.