– И как долго ты не будешь в состоянии играть?

– Они еще не знают сами. Куда бы мы могли пойти посидеть?

И не поняв даже, как все получилось, они оказались в номере Гейба в отеле. Джесси не задумывалась над тем, что в этом может быть нечто сомнительное, пока не услышала звук запираемой двери. С улыбкой облегчения Гейб вздохнул:

– Теперь мы можем побыть вдвоем, Джесси.

– Это точно. Но ничего, что мы вдвоем в номере отеля?

Он взглянул на нее, и Джесси поняла, что такой Гейб видит ее впервые. Раньше он видел в ней ребенка, даже в некоторой степени гадкого утенка, но вот прошло какое-то время, Джесси превратилась в прекрасного лебедя, и Гейб был ошеломлен ее очарованием…

– Я скучала по тебе, Гейб. Как давно мы уже… не были вместе.

Обоим вспомнился вечер накануне ее отъезда в колледж, когда он целовал ее, а она отвечала на его поцелуи…

– Джесси, прости мне мое поведение в тот вечер! Я никогда не должен был целовать тебя как свою девушку. Я был просто здоровенной и глупой рогатой скотиной!

– О, я все поняла. Я долго размышляла о тебе и Лоре и о том, насколько она, должно быть, лучше меня.

– Вовсе нет. Черт возьми, я совсем не то хотел сказать. Она тебе в подметки не годилась. Ты была… особенная.

– Я еще осталась такой, Гейб? Наверное, нашлось немало девушек, желавших ухаживать за тобой, когда ты получил травму?

– Не так уж много. – Голос его напрягся. Он опустился на кровать и включил свет. – Не надо было мне приезжать сюда. Никогда. Да я бы и не сделал этого, не будь я… – Он посмотрел на нее и совсем тихо произнес: – Я скучал по тебе, Джесс…

– Я тоже скучала… Мне не с кем было даже поговорить после твоего отъезда.

Гейб, встав, протянул было к ней руки, но потом снова сел на кровать.

– А теперь все изменилось. Ты стала почти взрослой и сумела уехать с нагорья. Из худенькой девчушки с длинными косичками, которая загадывала желания на первую звезду, ты превратилась в красивую, очаровательную девушку.

– Но я загадываю и сейчас, и мое желание наконец начало осуществляться.

Они некоторое время молча смотрели друг на друга, но Гейб неожиданно отвернулся.

– О, черт! – В сердцах он ударил кулаком в подушку.

– Гейб, что-то не так? – Она бросилась на колени, прижалась головой к его груди. С ним стряслась беда, и он пришел к ней. Это все, что ей надо знать. – Что бы там ни было, все образуется. Я уверена.

– Ты не понимаешь, Джесс. Всю жизнь я стремился бежать из наших мест, стать человеком, думал, что нашел свой путь. Но это был мираж. Все потеряно!

– Ты не потерял меня, Гейб. Я всегда буду рядом с тобой…

Она целовала, ласкала его, снимая с него одежду. В этот раз Джесси одаривала его любовью женщины, и пути назад не было. Оба они – взрослые люди, оба свободны, и Гейб брал щедрый дар, сливаясь с ней телом, обращая ее покой в огненную энергию, унесшую их в такие выси, в которых не бывал еще ни один из них.

Потом она лежала в его объятиях, и ей казалось, будто они взобрались на горную вершину и весь мир – у их ног.

– О, Гейб, – прошептала Джесси. – Я ждала этого, ждала тебя. Почему ты так долго не возвращался?

Внезапно она ощутила, как Гейб замер и напрягся. Он застонал, высвободился из кольца ее рук и сел, запустив пальцы в волосы.

– Я не верю, что совершил это, Джесс. О Боже, я так раскаиваюсь. Я приехал не для того, чтобы соблазнить тебя или наобещать и обмануть. Мне нужна была лишь твоя подпись на документе, дающем право прохода к нашей земле на взгорье. Теперь…

Джесси похолодела при этих словах. Значит, Гейб здесь не потому, что хотел ее видеть. Она не нужна ему. Требуется лишь ее подпись на юридическом документе, с которым Сент-Клеры приставали к ней уже несколько лет.

Она вскочила и начала одеваться, стараясь не разрыдаться и сдержать бешенство, закипавшее у нее в душе.

– Гейб, если бы ты сказал мне о причине твоего приезда сюда, я еще, может, подписала бы. Но, по-твоему, следовало заняться любовью со мной, чтобы получить то, что тебе нужно.

– Да нет, Джесси! Просто так получилось…

– А если я подпишу, что будет с нами дальше?

– Не знаю… Я отвезу документ дяде. Мой долг в отношении семьи будет выполнен раз и навсегда. Может, тогда они оставят меня в покое…

Джесси застегнула джинсы и сунула ноги в кроссовки.

– Неужели они держат тебя в качестве заложника?

– Что-то вроде того, – с горечью признался Гейб.

– Ну что ж, я не собираюсь облегчать твою участь.

С каждой минутой гнев Джесси и острая боль в душе нарастали.

– Можешь отвезти свою бумагу назад, к дяде, и сообщить ему, что я не подпишу ее ни сегодня, ни в следующем месяце, ни в будущем году. – Голос Джесси доходил уже до крика. – Пусть этот участок останется без путей подхода к нему на веки вечные. Никогда больше не желаю видеть ни тебя, ни твоего дядюшку, ни адвоката твоего дядюшки. Спасибо за интересно проведенный день!

– Нет, Джесс! Подожди! У меня даже намерения не было причинить тебе боль. Ты знаешь, что ты мне не безразлична. И так было всегда.

– Не желаю ничего слушать! – крикнула Джесси, выбегая из комнаты. – Больше я тебе не верю.

С тех пор они не виделись. До сегодняшней встречи.

Надо было отдать должное великодушию Джесси – она не помянула Гейбу той их, последней, встречи, словно давая ему возможность забыть о ней. Но Гейб все помнил и не собирался прятать голову в песок.

– Я сожалею, Джесси. Ты даже не представляешь как. – Гейб говорил медленно, с трудом подбирая слова. – Мне стыдно, что я позволил моему семейству использовать себя. Но больше всего меня мучает то, что я не сказал тебе всей правды. Я любил тебя. Думаю, любил всегда.

– Поделом тебе, Гейбриел Сент-Клер. Я знала, что тебе не безразлична. Ты никогда не лгал мне, и если в наших спорах права оказывалась я, ты признавал это. Никто и никогда не относился ко мне настолько честно. Потому-то мне и было тогда так больно.

– Когда меня отставили из команды, я, видимо, немного спятил. Страдал ужасно, но никто не понимал этого. Потом я увидел тебя, и все стало опять на свои места. Но ты убежала, не захотев выслушать того, что у меня было на душе…

– Я слушала, Гейб. Только что отдавшись тебе, я лежала в твоих объятиях и ждала, надеясь услышать: "Я люблю тебя, Джесс".

– А что последовало бы затем? Мы с тобой поженились бы и жили на взгорье, подобно нашим предкам, и изнывали бы от тоски и чувства загубленной жизни. Я вел себя как негодяй, Джесси. Последний негодяй. Но даже тогда я отдавал себе отчет в том, что наш брак означал бы наихудшее решение вопроса о будущем..

– Теперь я это понимаю. Но в то время я еще жила прошлым. Ждала, когда ты возвратишься, и вдруг ты действительно возвращаешься… да еще нуждаешься во мне! Но что же я услышала? Только то, что твоему семейству нужна моя подпись на клочке бумаги насчет права прохода по единственному участку земли Джеймсов, которым твои родичи еще не завладели. С этим заданием они могли послать кого угодно, Гейб, но согласился на него ты, хотя знал, с одной стороны, что значит эта земля для меня, и с другой – что значишь ты…

– Тогда уж выслушай и ты все до конца, Джесси. Я не хотел ехать к тебе, но позволил дяде убедить себя. Или, может быть, здесь больше подходит слово «подкупить». Семейство выкачивало из меня и деньги, и уверенность в себе. После травмы у меня не было ни карьеры, ни диплома, ни будущего. Приходилось искать новые пути к заветной мечте. Дядя Бак пообещал: если я поговорю с тобой, они никогда больше не станут просить меня ни о чем. Кроме того, родичи поклялись впредь не тревожить и тебя ни при каких условиях. И я сдался.

– Что ж, ты ошибся: я-то не сдаюсь. Я дала себе слово, что верну все земли, принадлежавшие нам. И так как ты находишься на моей территории без приглашения, то я хочу, чтобы ты ушел.

– Джесс, не надо так. Даже если ты не желаешь поговорить о нас с тобой, нам необходимо обсудить вопрос с золотом. Мне поручено позаботиться о лошадях, мулах и лагерном инвентаре. Кроме того, я обязан обеспечить охрану, поэтому ты должна познакомить меня со своими планами.