И, наконец, произошел невольный с нашей стороны обман норвежцев. Наш гид (прекрасный парень и большой наш друг впоследствии) договорился с главной радиостанцией страны о том, что сделает репортаж о русских журналистах, вознамерившихся покорить норвежский ледник, и, как потом оказалось, на прекрасном норвежском долго рассказывал радиослушателям по телефону о том, что погода стоит прекрасная – и солнце светит, и голубой лед сияет. Потом протянул телефон мне, и я, с трудом подбирая английские слова, поведал им же, что погода – жуткая и где ледник – мы не знаем, но верим, что он красивый (я мог бы, конечно, и соврать, но так как по-норвежски я не понимаю, то просто не мог знать о том, что мы, по словам гида, уже должны были быть на нем). После такого позора наш гид как-то погрустнел, а я с опаской ждал, что он случайно уронит на меня какой-нибудь камень (от фотографа я ждал «случайного» падения небольшой, но увесистой детали от его аппаратуры), так что я первым надел каску и уже не расставался с ней до конца нашего похода, который, несмотря на безрадостное начало, был чудесным.

Обвязанные настоящей веревкой, мы шли по прозрачному льду, держа в руках настоящие альпенштоки. Красота была невероятная – ледник светится изнутри голубым светом («Это из-за давления, снег прессуется и становится голубого цвета», – объяснил гид). Все это великолепие спускалось к фьорду, исчезавшему в загадочной дымке («У меня из-за твоей дымки камера накрылась», – сказал фотограф и судорожно сжал альпеншток, я испуганно сжал свой и поправил каску).

Одна из «ледниковых» забав – это спуск в расщелину голубого льда с последующим подъемом из нее с помощью альпенштока и втыкаемых в лед зубчатых металлических кошек. «Это просто», – коварно улыбнулся наш гид, забыв добавить: «после 3 лет практики». Увидев меня после того, как я каким-то чудом вылез из расщелины, фотограф ободряюще сказал: «Ну, может, камеру еще удастся починить…», дав мне таким образом в жизни некоторый шанс…

Остается сказать, что Фолгефонн, на котором мы совершали свои подвиги, третий по величине в Норвегии. Эта страна удивительна даже в том, что в то время, когда во всем мире ледники тают, здесь они растут.

А напоследок мы расскажем одну очень норвежскую историю, почти сказку. Со сказкой ее роднит счастливый финал, а отличается она от сказки тем, что совершенно правдива. Итак:

В далекой Норвегии, на самом краю земли, в городе Будё (для некоторых, правда, земля там только начинается), жил мальчик, которого звали Оскар. Жил он небогато, но вполне счастливо. Он был очень любознателен, и его особенно привлекали «живые» вещи, которые хранили тепло рук их создателей. И он стал их собирать. Все подряд: старые швейные машинки, рубанки, детские игрушки и прочая, и прочая.

Потом пришла война. Будё оккупировали немцы. В ста метрах от дома, где жил Оскар, немцы устроили концентрационный лагерь для русских военнопленных, которые вечерами пели. Через месяц петь русским запретили, а всех норвежцев, живших рядом с лагерем, переселили. Но Оскар навсегда запомнил эти песни. Всю жизнь после этого он собирал иконы. Не какие-то специальные – определенного периода или канона, а просто – все подряд. «Они тоже поют, – говорил нам Оскар. – Вы слышите7»

В лагере русские тайно делали рисунки и пытались менять их на еду. «Но подходить к лагерю сначала было очень трудно, а потом и вовсе невозможно», – вспоминал Оскар. И все же несколько таких картин осталось в его коллекции.

…Оскар стал художником. Учился в Тронхейме, в Академиях искусств городов Осло и Копенгагена. Потом вернулся в Буде. Его сын Харальд – скульптор, дочь Ингрид – художник по ткани. В 1985 году они все вместе начали строить дом, а в 1988 году открыли художественную галерею, которая теперь называется «Ателье 88».

Как войдешь – слева стена, завешанная русскими иконами, на других – рисунки местных художников (всего в окрестностях Будё их 120) и скульптуры Харальда. А внизу, в подвале, – музей. Музей живых вещей. Харальд рассказал, что мысль о его создании пришла к ним после посещения Санкт-Петербурга, где их поразил музей этнографии. Но этот музей в Будё – особенный. Его можно было сделать, если ничего никогда не выбрасывать, а потом назвать это причудливое собрание музеем.

Там есть старые лыжи, десятки старых лыж. «На этих я катался, когда был маленьким», – сказал Харальд. Есть там также рубанки, топоры и даже гроб. «Он пустой7» – испуганно спросил я. «По-моему, да, – ответил Харальд и засмеялся. – Раньше, когда человек умирал зимой, его засыпали солью, а хоронили только по весне. Так что нам видеть гроб – не страшно». Есть в их музее и старые газовые плиты, и недавно сломавшийся видеомагнитофон, и рыболовные лодки прошлого века. Почему это производит такое сильное впечатление? Видимо, потому, что все эти вещи – живые. Рубанки хранят тепло рук плотников, сети служили рыбакам много лет, а отслужив, оказались не на свалке, а в музее, на почетном месте. Во всем этом чувствуется какое-то удивительное уважение к вещам – они состарились, отработав свое, но выбросить их – невозможно, как невозможно выбросить старого друга. И вот стоят шеренгами утюги всех времен, пустые бутылки разных стран – стоят и ждут посетителей, друзей.

На столе лежит альбом с открытками, также пришедшими со всех концов света. Отец Оскара, тоже Оскар, был капитаном (тогда текст писали прямо на картинке, а не на обратной стороне открытки, как сейчас). На одной из них изображена роскошная томная дама. Мы хотели узнать – о чем письмо? Да вот незадача – фон у открытки был слишком темным, и единственное светлое место – это руки томной дамы, которые и были испещрены маленькими буковками, которые ни Оскар, ни Харальд разобрать так и не смогли.

«А что писал ваш отец? – участливо спросил я. – Ну вот хотя бы в этом письме…» Начертано оно было на затертой открытке с кораблем (по-моему, так выглядело большинство открыток в его коллекции).

– Здесь написано: «Спасибо за письмо. Всегда ваш, Оскар».

– И все?

– А разве этого мало?

И тут нам показалось, что эта открытка – и есть самое главное в Норвегии….

«Заходите в любое время – мы открыты 24 часа, – сказал нам на прощание Харальд, – только не забудьте перед этим позвонить». •

Название страны произошло от древнескандинавского «Нордвег» («Северный путь»). Норвежские викинги были искусными мореходами и часто совершали набеги на приморские страны Западной Европы. Первый норвежский король занял престол в 872 году, а централизованная монархия утвердилась в начале XI века, с введением христианства. С XIV века страну, ослабленную жестокой эпидемией чумы, завоевывали то шведы, то датчане. И только в 1814 году решением антинаполеоновской коалиции Норвегия заключила унию со Швецией и получила возможность созвать парламент. В 1905 году, после расторжения унии, в Норвегии были проведены выборы короля. Им стал под именем Хокона VII датский принц Карл из династии Глюксбургов. С тех пор власть в стране передавалась по наследству.

Государственный строй конституционная монархия с парламентской формой правления.

Глава государства король (королева), власть передается по наследству, переходя к старшему сыну (дочери).

Глава правительства премьер-министр.

Административно-территориальное деление 19 областей (фюльке), к одной из которых приравнена столица.

Площадь387 тыс. км2

Численность населения 4,5 млн. чел. Около 97% – норвежцы, а также саамы, финны, датчане, шведы.

СтолицаОсло (около 500 тыс. чел.).

Официальный язык – норвежский, распространены английский и датский.

Религияевангелическая лютеранская.

Полезные ископаемые нефть, природный газ, медь, железная руда, пириты, цементное сырье, известняк, строительный камень,

Армияимеет 5 региональных подразделений, в мирное время насчитывает около 14 тыс. чел. Расходы на оборону составляют 2,3% ВВП. ВСН принимают участие в миротворческих миссиях ООН.