Воодушевленное успехами лыжников в войнах военное руководство Скандинавских стран всерьез задумалось об организованном обучении войск езде на лыжах. В результате в 1814 году в Осло на Егербергском холме прошел первый показательный смотр егерского лыжного корпуса, а еще через 12 лет обучение передвижению на лыжах стало обязательным для всех без исключения пехотных частей. Во 2-й половине XIX века в финских стрелковых батальонах, которые в те времена входили в состав русской армии, лыжное дело было очень хорошо развито: постоянно проводились учения, устраивались дальние походы. С 1886 года и во многих частях русской армии, где существовали охотничьи (лыжные) команды, было введено обучение ходьбе на лыжах для нижних чинов. К началу XX века лыжные части имелись практически во всех крупных европейских странах. В Первой мировой войне горнострелковые и егерские части использовали армии Австро-Венгрии, Германии, Франции и Италии.

В 1918 году за серьезную организацию лыжного дела взялась Советская Россия. Созданная в те годы система всеобщего военного обучения предусматривала и фундаментальную лыжную подготовку. В 30-х годах среди воинских частей и подразделений Красной Армии приобрели популярность дальние лыжные пробеги и переходы. Выдающимся достижением стал труднейший лыжный переход пяти советских пограничников от Байкала до Мурманска: за 151 день они преодолели 8200 км. В Советско-финской войне 1939—1940 годов принимали участие лыжники, набранные в специальные отряды из студентов Ленинградского института физкультуры. Особая роль выпала на долю лыжников во время Великой Отечественной войны. Многие спортсмены воевали в специальных подразделениях и партизанских отрядах. В битве за Москву лыжные боевые соединения действовали в фашистском тылу, более 30 лыжных батальонов, сформированных из лучших советских спортсменов, принимали активное участие в ходе контрнаступления. Во время боев под Ленинградом немцы меньше всего хотели встречаться с быстроходными воинами, которых они прозвали «лыжной смертью».

Мария Воробьева

При жизни Екатерину Фурцеву и уважали, и ненавидели. Одного слова Министра культуры СССР было достаточно, чтобы вознести художника на Олимп славы или безжалостно уничтожить его карьеру. Однако и личная жизнь этой властной и, несомненно, по-своему одаренной женщины была отмечена трагическими поворотами событий. О том, как складывалась ее судьба, рассказывается в материале режиссера Галины Долматовской, создателя документального фильма о Екатерине Фурцевой «Женщина на мавзолее», который в этом году вышел на широкий экран. Галина Долматовская, доктор искусствоведения, автор книг об отечественном и зарубежном кино, режиссер многих документальных фильмов, среди которых: «В переулок сходи трехпрудный…», «Сваха», «Иван Мозжухин, или Дитя карнавала».

Вокруг имени Екатерины Фурцевой витает множество легенд и догадок – романтических, зловещих, комичных. Давно забыты многие имена и лица советского иконостаса, а печать, радио и телевидение все не устают обсуждать, осуждать и воспевать единственную женщину, вознесенную на Мавзолей в стране, где правят мужчины. Ее вещи – платья, сумки, документы – хранит Государственный музей политической истории в Санкт-Петербурге. Чем же славна эта женщина? Попробуем бегло восстановить ее недлинную жизнь, отбросив легенды и домыслы, опираясь только на подтвержденные документами факты и на ее личный архив, сохраненный дочерью. Впрочем, архив этот богат лишь фотографиями, письменных документов в нем немного, а дневников Фурцева не вела.

Ее биография эталонна для советского руководителя. Родилась 7 декабря 1910 года в древнем русском городе Вышнем Волочке, что на полпути между двумя столицами.

Мать-ткачиха Матрена Николаевна, овдовев в Первую мировую, растила дочь и сына одна. Кирпичный барак, где прошло детство Екатерины, стоит до сих пор. К 15 годам дочь ждала та же ткацкая фабрика, тоже действующая до сего дня. Фурцевой всю жизнь будут поминать тот год, проведенный ею у станка, – и в доблесть, и в укор.

Не знавшая грамоты мать – депутат городского Совета, что подтверждает мандат: листок бумаги, с неровными скачущими буквами «ундервуда», – передала ей и напор, и общественный темперамент. 20-летним членом партии Екатерина по комсомольской путевке покидает свой родной городок.

Страна рвется ввысь, и девушка поступает на летные курсы под Ленинградом, в Царском Селе. Конечно же, влюбляется и в Ленинград, и в летчика, инструктора их летного звена. Как тогда было часто принято, брак – гражданский, формальности их не интересуют. Петра Биткова с молодой женой переводят в Саратов, потом в Москву. Там Фурцева продолжает учиться. Ее образовательный багаж – Институт тонких химических технологий, а впоследствии и Высшая партийная школа – будет существенно отличать ее от «самородков» высшей партийной среды.

Война застанет Фурцеву секретарем Фрунзенского райкома партии – самой большой партийной организации, куда входят все учреждения центра столицы. В первые дни войны Петр Битков отправится на фронт, Екатерину же в ожидании давно желанного ребенка эвакуируют на Волгу. Дочери Светлане исполнится 4 месяца, когда муж сообщит ей о своей измене. Они расстанутся почти дружески. Вот тут она и покажет свое умение выживать в предложенных обстоятельствах.

Мать Матрена Николаевна растит Светлану, образ жизни их семьи – в духе времени, иначе говоря, весьма скромный. Для Екатерины партийная жизнь – замена и семье, и быту. Обедать она обычно ходит в столовую Дома ученых, что напротив райкома. Фурцеву привечает директор Дома, актриса Художественного театра, гражданская жена Горького Мария Андреева. От нее – азы элегантности, хорошего тона и… партийный пыл.

Наставник Фурцевой – первый секретарь Фрунзенского райкома Петр Богуславский. Историк и философ, отягченный 5-м пунктом анкеты, он сознает, сколь коротка послевоенная эйфория, и понимает, что его карьера на излете. Он любит Екатерину, но женат и развод невозможен. А потому все, что знает, умеет, он вкладывает в нее, продвигая второго секретаря на первый план.

800-летие Москвы в сентябре 1947 года дает Фурцевой шанс отличиться при подготовке Центра города к празднику. Закладка памятника Юрию Долгорукому на площади перед Моссоветом становится главным событием столичного юбилея. На юго-западной окраине, Ленинских горах, закладывается новое высотное здание университета, а на стадионе «Динамо» проводится спортивный праздник, собравший на трибуны весь цвет страны. Екатерина Алексеевна возникает повсюду и вовремя. Энергичная, улыбчивая – ее нельзя не заметить и трудно не запомнить.

Предчувствия Богуславского оправдались. Он отправлен на переподготовку, а значит, в резерв, что, как правило, бывало без возврата. Теперь Фрунзенским райкомом руководит Фурцева. Место почетное и видное. Публичные выступления, всегда без бумажки, выгодно отличают ее среди партийных деятелей ее ранга.

Хрущев, первый секретарь Московского комитета партии, а значит, хозяин Москвы, забирает Екатерину в Московский комитет. Досужая молва будет объяснять ее восхождение банально-вульгарно: Хрущев-де неспроста сделал своей правой рукой интересную бабенку. Между тем под крышей Московского горкома действительно завязывается роман двух секретарей, чьи имена стоят во всех документах рядом, – Фирюбина и Фурцевой. Они на редкость подходят друг другу: оба красивые, статные, спортивные. Фирюбин женат, у него двое детей-подростков. Адюльтеры в партийной среде не поощряются, потому служебный роман растягивается на годы и хранится в глубокой тайне.

И все же Николай Павлович отважился на развод. Для Екатерины Алексеевны – это первый и единственный законный брак. Она впервые живет настоящей семейной жизнью, ездит отдыхать вместе с мужем, братом и невесткой. Впрочем, этот долгожданный брак тоже с легким привкусом горечи. В партийных кругах он принят весьма прохладно. Матерью Матреной Николаевной и вовсе – с ожесточением. Она до конца своих дней будет отрезать зятя с фотографий.