— Ты ведь любишь охлажденный чай, не так ли? — спросил он, по-хозяйски располагаясь во главе стола. — Если нет, Сара подаст тебе что-нибудь другое.

— Холодный чай будет очень кстати, — поспешно согласилась Пенни, избегая дальнейших пререканий или объяснений. Больше всего на свете в этот момент ей хотелось оказаться как можно подальше отсюда.

— Мне бы добраться до своего дома… — начала она было, но Джон прервал ее на полуслове.

— Я не желаю обсуждать этот вопрос, пока мы не поедим. Итак, что там у нас? Ага, жареный цыпленок, картофельный салат, салат из капусты, соленые персики, шоколадные пирожные с орехами… Право, не плохо!

И только когда огромные обеденные тарелки опустели, Джон нарушил молчание.

— Мне хотелось бы побольше узнать о тебе, — сказал он, подливая себе чаю. — На какие средства ты собственно существуешь?

Пенни поморщилась.

— Уже три года после окончания художественной школы я работаю художником-дизайнером в рекламном агентстве. Обычная работа. Малюю лимонные деревья, распускающиеся прямо из стиральных машин…

— Но ведь это совсем не то, к чему ты стремилась, — в голосе Джона прозвучали нотки сочувствия и понимания.

Девушка пожала плечами.

— Безусловно, вовсе не то, — согласилась она. — Я бы хотела писать пейзажи, но ведь этим не заработаешь на жизнь. В то же время нельзя утверждать, что работа в рекламе мне не по нраву. Просто иногда хочется чего-то большего. Ну хотя бы сменить обстановку.

— Именно поэтому тебя и занесло к нам в Штаты? — в вопросе Джона она почувствовала какое-то явно скрытое значение.

Пенни насторожилась, ведь ей было что скрывать. Мотивы ее бегства в Южную Каролину отнюдь не были так просты. Да, ей безусловно было необходимо официально оформить права на наследство. Но это было только половиной правды. Вторая половина была настолько личной и болезненной, что говорить о ней с почти незнакомым человеком было совершенно немыслимо. Особенно с таким, как казалось Пенни, враждебно к ней настроенным собеседником. От волнения она невольно сжала в пальцах изящный хрустальный стакан, вспомнив о своей расторгнутой помолвке с Симоном Монтгомери. В ее ушах до сик пор стояли возмущенные упреки матери, брань и поношения его родственников, оскорбленное молчание жениха — вся эта картина вновь пронеслась перед ее глазами.

Тогда все считали, что такой небогатой невесте, какой была Пенни Оуэн, сказочно повезло, ведь она словно бы выиграла миллион в лотерею, заполучив в женихи директора рекламного агентства Глисона. И удивлению окружающих не было предела, когда она расторгла помолвку за восемь недель до свадьбы. Ее объяснения, что она только сейчас поняла, что не любит Симона, казались всем просто нелепыми. Негодование вновь вспыхнуло в ней с прежней силой, когда она вспомнила плаксивые тирады своей матери о надежных и верных мужьях, о том, что любовь в браке — не самое главное. Еще неприятнее были негодование оскорбленного Симона и истерические выкрики ее несостоявшейся свекрови, которая заявляла, что она предвидела подобный исход их отношений, потому что чего же еще можно было ожидать от этой мерзкой девчонки, от которой даже отрекся ее отец.

Пенни вновь припомнила все эти гнусные намеки, касавшиеся обстоятельств ее появления на свет, ее нравственности, ее умственных способностей, которые, как из ушата помои, выплескивала на нее Соня Монтгомери. Да, возможно Пенни и слишком поздно объявила о своем решении, но зато какое облегчение испытала она, когда с этим кошмаром все было кончено.

Конечно, разрешить проблему одним махом не удалось. Вначале все окружающие полагали, что это просто известная предсвадебная нервозность, затем упрекали ее в глупости и потакании собственным слабостям, потом обвинили Пенни в глупом и жестоком упрямстве.

Но и уговоры матери, и выкрики, и оскорбления миссис Монтгомери оставили Пенни непоколебимой. Да, она очень переживала и вместе с тем ощущала себя мелкой рыбешкой, по воле случая попавшей в сеть, но то, что она делала, было единственным способом вырваться на волю. Только теперь она осознала, чем ей грозил бы этот брак.

Конечно, за свободу ей пришлось дорого заплатить — пришлось вернуть все предсвадебные подарки, объясняться с кем письменно, а с кем устно и так далее. Спасением было то, что ее мать почти сразу же после этого скандала отправилась в длительный круиз. Несостоявшаяся свекровь тратила все свое время, всячески очерняя репутацию Пенни в глазах общих знакомых, а жених, уверив всех, что место девушки в агентстве будет сохранено за ней при любых обстоятельствах, быстро утешился с новой пассией.

Самое печальное во всем этом было то, что Пенни, главная виновница этого скандала, пострадала больше всех. Убедившись в справедливости сыпавшихся на нее упреков, она бесцельно слонялась по дому в ожидании каких-нибудь счастливых перемен. Известие же о наследстве пришло как нельзя кстати. Пенни испытала несказанное облегчение, оказавшись в самолете и оставив за его бортом все грязные пересуды и склоки.

И тем не менее говорить об этом с Джоном было просто немыслимо. Именно потому она в ответ на его вопрос сочла возможным только натянуто улыбнуться.

— Да, я прилетела, в основном, чтобы сменить обстановку. Но ведь нужно что-то делать и с моим наследством. Думаю, придется все продать перед возвращением в Австралию.

Джон же, слушая ее, задумчиво поглаживал подбородок.

— Вчера ты говорила, что выросла в Австралии, но ведь твой отец был родом из этих мест. Так? — спросил он.

— Да, — уныло согласилась Пенни. Ее лицо помрачнело. Так бывало всякий раз, когда она думала о неизвестном ей отце. Джон пристально взглянул на нее.

— Ну хорошо. Продолжай, — настоятельно потребовал он.

— Что ты имеешь в виду? — было видно, что девушка отнюдь не расположена и дальше обсуждать свои семейные проблемы. Но ее собеседник был настойчив.

— Как случилось, что твой отец жил здесь, а ты росла совсем в другом месте?

Пенни сглотнула комок в горле. «И почему я должна делиться с ним самым сокровенным? — мелькнуло у нее в голове. — Особенно, учитывая его острый язык». Но он смотрел на нее внимательным доброжелательным взглядом своих зеленых глаз, ободряюще и дружески. Девушкой овладело предчувствие, что если она не ответит ему сейчас, он начнет выпытывать у нее, как обстоят дела у нее на любовном фронте. Поэтому из двух зол она решила выбрать меньшее.

— Мои родители расстались еще до моего рождения, — неохотно объяснила она, — долгие годы я не имела никаких сведений об отце. Помню, как один из друзей матери упомянул в разговоре, что отец был родом из Южной Каролины. Мать же вовсе отказывалась говорить о нем. Как только я затрагивала эту тему, она или отмалчивалась, или переводила разговор на другое. Она до сих пор расценивает неудачное замужество как величайшую ошибку всей своей жизни.

Джон взглянул ей прямо в глаза.

— И ты уверена, что они были женаты? — его вопрос прозвучал до удивления обыденно.

— Что ты сказал?! — сердито вскрикнула девушка и залилась краской. Она вздернула подбородок и глаза ее засверкали.

— Ты хочешь сказать, что я — незаконнорожденная!?

— Нет, — примирительно ответил ее собеседник. — Если даже и так, то для меня это не имеет никакого значения. Я просто подумал, что только так можно и объяснить молчание твоей матери.

— Это неверное объяснение, — перебила его Пенни. — Я точно знаю — они были женаты.

— Откуда?

— Когда мне было около двенадцати, я рылась в старых книгах в подвале. Листая одну из них, я наткнулась на фотографию. Видимо, кто-то использовал ее как закладку. На ней перед церковью в белом подвенечном наряде рядом с высоким темноволосым мужчиной стояла моя мать. На обороте почерком мамы было написано: «Моя свадьба с Биллом. 5 июля. 1965».

Джон задумался.

— Фотография сохранилась? — спросил он. Пенни покачала головой.

— Я обязательно бы попыталась ее сохранить, но в тот момент, когда я ее разглядывала, появилась мать и, вырвав фотографию из моих рук, в негодовании разорвала и сожгла.