Хотя T_Vision не указывает явно на глобальные сети капитала и коммуникации, он все же дает нам намек на то, как планетарный разум может вступить в диалог с нашими умами. Как утверждают некоторые кибермыс-лители, мы начнем овладевать подавляющим нас хаосом сетевых информационных окружений, когда научимся выстраивать виртуальные архитектуры, способные нанести на карту бесчисленные потоки данных, которые определяют современное информационное пространство. Отчасти имея в виду T_Vision, Марк Песке утверждает, что самый доступный и подходящий дворец памяти, который мы можем использовать для этой цели, — это, конечно, сама Земля. Учитывая, какой объем данных в реальном времени и спутниковых изображений уже сейчас доступен в Интернете, не слишком трудно представить себе день, когда будет доступно онлайн нечто вроде T_Vision в реальном времени.[67] Конечная интерактивная глобальная информационная система будет подобна планетарной базе данных, которая появляется в «Лавине» Нила Стивенсона.
С тейярдистским оптимизмом Песке утверждает, что, трансформируя планету в предельно виртуальную базу данных, мы укрепляем наше осознание связей и взаимозависимостей, определяющих мировое сообщество. Такой образ поможет нам, например, «увидеть» экологические бедствия, которые сегодня грозят нарушить равновесие биосферы, воздействовать на всемирные организации и отслеживать нарушителей с вновь обретенным чувством актуальности и ответственности. На уровне этики, если не мистики, такой образ может подключить осознание того, что мир и люди, живущие в нем, не сделаны из одного и того же теста и что все мы должны научиться уживаться друг с другом в конечных рамках космического корабля «Земля». Альберт Гор, должно быть, лелеял аналогичную догадку, когда продвигал спутниковую систему Earth-Span, которая должна была непрерывно передавать фотоснимки вращающейся Земли на веб-сайты и кабельные станции по всему миру. Благодаря этому торжеству символического парадокса — абстрактной сетке медиапространства, которая, вероятно, является самым искусственным и нематериальным из человеческих артефактов, — Гея, таким образом, получила бы возможность вновь заявить о себе как о последней сфере и пределе реального.
Фотографии планеты, украсившие обложки первых выпусков «Whole Earth Catalog», напоминают нам, что эта утопическая надежда не совсем нова. Сделанные космонавтами НАСА снимки «большой голубой жемчужины», плывущей на фоне черной бездны космоса в конце 1960-х— начале 1970-х стали вездесущими поп-иконами и были восприняты многими защитниками экологии и пацифистами как спасительные символы экологического единства и человеческой общности. Однако, как пишет проницательный эколог и критик Майкл Циммерман, «технические достижения, необходимые, чтобы построить космический корабль, с которого были сделаны эти снимки… стали возможными благодаря той же объективирующей установке, которая рассматривает Землю как склад сырья для увеличения человеческой мощи»254. Когда Мартин Хайдеггер в 1966 году увидел по телевизору первые снимки Земли, сделанные НАСА, он заявил, что «отрыв человека от своих корней уже произошел… Это уже не та Земля, на которой живет человек»255. Другими словами, мы не можем надеяться обрести более глубокое чувство бытия и связи посредством технологической системы, которая использует Землю как объект господства и использования — в качестве образа масс-медиа, залежи полезных ископаемых или визуальной базы данных. У многих T_Vision вызывает приступ хайдеггеров-ской технологической тошноты: взрыв божественной силы и всеведения, который мы испытываем, вращая изображение Земли в реальном времени, кажется почти таким же фаустовским, какими становятся сегодня мультимедиа.
Еще большую тревогу вызывает то, что T_Vision в значительной степени черпает свою силу из милитаристской по своей сути модели надзора, абстрактной системы власти, наблюдения и контроля над информацией, которую Мишель Фуко возводил к паноптикону Иеремии Бентама. Паноптикон, как описывает его Фуко, — тюремное здание, особая архитектура которого позволяет стражникам постоянно наблюдать за заключенными, находящимися в своих камерах, — создал абстрактное пространство наблюдения, дающее властям возможность управлять людьми не посредством физической силы, но постоянно напоминая им о том, что за ними наблюдают, — факт, который сами заключенные впоследствии психологически интериоризируют. T_Vision придает глобальный масштаб этой Черной Железной Тюрьме, или, точнее, он представляет собой грубое отражение, в форме видеоигры, уже существующего планетарного паноптикона. Учитывая распространение GPS,[68] запуск коммерческих спутников-шпионов, таких как Earth Watch, и наше безоглядное увлечение сбором информации всеми возможными способами, становится ясно, что «глаз в небе» будет становиться все более проницательным по мере того, как мы несемся в XXI век. Мы действительно можем пролить свет на вещи, скрытые во тьме, но это не разрешает вопроса об источнике этого света.
Единственное оправдание T_Vision и его потомства, которое неизбежно появится, состоит в том, что, учитывая реальность спутников-шпионов и приватизацию военного наблюдения, мы можем также сделать мировые потоки информации максимально открытыми и демократичными. Как один из компонентов политики «открытого общества», эта точка зрения предполагает, что социальные активисты, защитники окружающей среды и простые люди обретут власть благодаря, по сути, обратному слежению. Возможно, это самый реалистичный результат, но он остается глубоко тревожным, поскольку он подтверждает, до какой степени частная жизнь превращается в пережиток прошлого по мере того, как мы переходим в мир гигантских взаимосвязанных баз данных, шпионских самолетов Джеймса Бонда, вездесущих телекамер и устройств для слежения за преступниками и детьми. Эта глубокая мутация социального пространства отражается уже в ритуалах популярного телевидения, поскольку личные трагедии и беды простых людей выставляются на всеобщее обозрение в таких вуайеристских зрелищах, как «Cops», или «Real TV», или в ток-шоу Мори Пович и Монтель Уиль-ямса. Мы можем обнаружить, что мы подключены к коллективному пчелиному улью информации и образов, к тоталитарному по сути аппарату постоянного наблюдения, пока еще не имеющему тоталитарного центра управления.
Тейяр де Шарден также полагал, что история человечества движется в направлении гигантского коллективного общества, в котором индивиды начнуг резонировать, сливаясь с жизнью, чувствами и желаниями своих товарищей. Он даже пришел к довольно тревожному заключению, что различные тоталитарные режимы, проложившие себе дорогу через поля сражений XX века, в действительности «соответствовали существенной „тенденции" космической эволюции». По сути, Тейяр утверждал, что единственная реальная надежда — в абсолютном триумфе холистической коллективизации. «Если мы должны избежать тотальной анархии… мы не можем сделать ничего другого, кроме как решительно броситься вперед, даже если что-то в нас погибнет, — вперед, в плавильный котел социализации»256. Убеждая своих читателей, что они полюбят это довольно пугающее положение дел, Тейяр заявлял, что подлинное объединение, в действительности, дифференцирует нас и что наш решительный шаг к планетарной конвергенции «в результате должен увеличить многообразие выбора и богатство спонтанности»257.
Хотя такие обещания удивительно напоминают корпоративный обман, который сегодня лакирует неудержимый рост транснационального капитализма, Тейяр на самом деле говорит как убежденный католический мистик, с глубокой верой в коллективное тело пробужденных душ и в открытый и эволюционный по своей сути характер Вселенной. Но христианское воображение подобно разноцветному одеялу, и некоторые из его лоскутков приобретают гораздо более мрачные и интенсивные оттенки. Некоторые христиане, в особенности те, кто тупо придерживается протестантского убеждения в непоколебимой непогрешимости библейского слова, согласились бы с Тей-яром в том, что наше неудержимое движение к планета-ризации является частью божественного плана. Но они были бы решительно не согласны с актерским составом. Зная, что невозможно назвать участников игры, не заглянув в карточку, на которой ведется счет, они бы достали «Книгу Откровения» Иоанна с Патмоса:
