Чего нельзя сказать про либертариев и инженеров, так это то, что им не хватает воображения. Это едва ли: визионеры из обеих групп обожают новые возможности и вообще всяческую новизну и участвуют в сложной творческой работе, состоящей в разработке непроверенных сценариев, от которых у прочих людей пухнут мозги. Не случайно оба лагеря играли важную роль в производстве и потреблении научной фантастики, этой самой яркой, визионерской и технологичной идеологической литературы XX века. Помимо исследования различных либертарианских возможностей, писатели-фантасты, такие как Вернор Виндж, Роберт Хайнлайн и Роберт Антон Уил-сон, насочиняли большое количество ключевых для американского либертарианского сознания текстов.
Все эти перекрестные симпатии помогают выделить из киберлибертарианства его «главный запах», синтетический, витаминизированный привкус. Но либертарианство— это на самом деле просто американский жаргонизм для анархизма, защитники которого в Европе XIX века посвящали себя мечте, зашифрованной в самой этимологии их кредо: anarkhos, без властей и, в частности, без тех архонтов, которые осуществляют свое правление силой. Некоторые анархисты были радикальными индивидуалистами, другие разделяли общие коллективистские цели с социализмом. Отказываясь принимать принуждение и циническое насилие государственных властей или ментальность стада, анархисты осмелились вообразить мир, который с уважением относился к автономным усилиям, желаниям и добровольным обязательствам отдельных индивидуумов и маленьких самоорганизующихся коммун.
Важно то, что многие утопии, о которых возвещали анархисты XIX–XX веков, можно найти уже в религиозных видениях радикальных сектантов, которые демони-зировали средневековую церковь и помогли преврггтить Реформацию в карнавал диссидентов, революционеров и апокалиптических сект. Для групп вроде анабаптистов, диггеров и братьев и сестер Свободного Духа (все духовные радикалы были отмечены признаками гностического энтузиазма) мирские институты воспринимались лишь в качестве преград на пути к свободной милости Божьей, к спонтанным побуждениям духа и мудрости индивидуального сознания. Эта конвульсивная традиция духовного анархизма жива. В своем полемическом трактате 1985 года «Временные автономные зоны» (ВАЗ) анар-хо-суфийский проповедник Хаким Бей использует понятие «временной автономной зоны», кочующего фрагмента пространства-времени, где желания освобождены от потребительской логики, а социальные формы следуют хаотической логике дао. Хотя Бей настроен критично по отношению к кибернетической шумихе,[30] его политическое и поэтическое видение ВАЗ стало крайне влиятельным концептуальным фетишем в мире цифрового андеграунда.
Современные анархисты обходятся без божественной милости, но им по-прежнему необходимо представить некую позитивную и продуктивную силу, которая перехватит эстафету у отмирающего государства. Некоторые обращаются к Природе, веруя в то, что человеческие существа инстинктивно направят свои стопы к социальной кооперации и что спонтанное человеческое желание является изначально добрым. Другие заворожены утопическими картинами социальной организации, вдохновлявшими марксистов, картинами, которые предполагают, что диалектический ход исторического развития близок к своему славному повороту. Бакунин предсказывал, что «наступит качественная трансформация, новое живое, животворное откровение, появятся новые небеса и новая земля, родится юный и сильный мир, в котором все наши теперешние диссонансы будут разрешены в гармоническом целом»95. Это была именно та разновидность светского милленаризма, которая заставила консервативного историка Эрика Фегелина прийти к заключению, что все эти апокалиптические социальные предчувствия являются гностическими ересями.
Сегодня многие либертарии думают, что другая разновидность Нового Иерусалима вот-вот опустится на наш хрупкий шарик: тотальная революция информационного капитализма. «Новое живое, животворное откровение», о котором вам готовы поведать сегодняшние киберлибертарии, — это эмерджентные необиологические качества освобожденного свободного рынка, заполненного базами данных, микроволнами и оптоволоконными кабелями. Новые небеса и новая земля, которую вы найдете в их футуристических сценариях, — это предпринимательская мечта об оффшорах, беспомощных правительствах, ошеломительных новых технологиях и искоренении самой идеи о «публичном пространстве» и «социальной ответственности» из человеческого сознания. Причина, по которой столь многие сегодняшние либертарии любят Сеть, проста: сама ее структура — децентрализованная, эффективная, нерегулируемая, богатая возможностями — воплощает идеал либертария или, по крайней мере, противостоит централизованному контролю. Киберпанк Джон Гилмор говорил по этому поводу, что Сеть квалифицирует попытки установить цензуру как повреждение и обходит их. Поэтому Сеть — это симулякр гипотетического либертарианского мира: нерегулируемое изобилие, где технологическое волшебство и чистый хак могут преодолеть инерцию воплощенной истории, где окостеневшие политические и экономические структуры переплавятся в поток битов и где Новая Атлантида свободы явится как эволюционирующий поток цифрового кредита, по которому вы можете скользить или в который вы можете погружаться.
Воодушевляющий архетип информационной экономики, его психологический пыл коренится в гностическом парении над тяжелой и пассивной материальной землей, в переходе от трудящегося тела к сознанию, обрабатывающему символы. Говоря об «освобождающей силе» хайтека, епископ Хеллер отмечает, что ресурсы, служащие предметом рынка высоких технологий, имеют больше отношения к сознанию, чем к материи. Под влиянием высоких технологий мир все быстрее движется от физической экономии к тому, что можно назвать «метафизической экономией». Мы вовлечены в процесс понимания того, что сознание в гораздо большей степени, чем материальное сырье, составляет богатство96.
Почти повсеместно можно обнаружить признаки этой «метафизической экономии», этого отражения в кривом зеркале утверждения Маркса о том, что базис богатств и ценностей в конечном счете материален. Плерома возвращается в виде всемирных финансовых рынков, где деньги поднимаются на орбиту ангелов, магически умножая сами себя в невесомом казино световых вспышек и символических манипуляций. По мере того как корпорации, торговые договоры и сети товаров и потоков данных ломают социальные границы наций, некоторые мыслители начинают верить, что информационная экономика не только расширяет, но и превосходит, преодолевает предшествующую материальную экономику индустрии и сельского хозяйства. Футуролог Джордж Гилдер говорит об этом так: «Центральным событием XX века стала победа над материей… Силы разума повсюду преодолевают грубую силу вещей»97. Этот технологический дуализм, возможно, ярче всего отражается в близоруком и бесцеремонном отношении мировой экономики к самой биосфере, материальной матрице деревьев, воды, болот, животных и токсинов, которые содержатся в нашем теле, играя там важную роль.
Как отмечает Хаким Бей в уничтожающей атаке на Хеллера и гностические корни информационной идеологии, «в своей горячей апологии подлинно религиозной экономики, [епископ Хеллер] забывает, что „информацию" нельзя есть»98. Для Бея «метафизическая экономика» произрастает из отчуждения опыта сознания и тела, отчуждения, которое достигает своей наиболее религиозной формы в гностицизме. Хотя наша «материалистическая» культура отвергла все это мистическое бормотание, Бей утверждает, что масс-медиа и информационные технологии в действительности расширяют трещину между сознанием и телом, фиксируя наше внимание на отчужденной информации, а не на прямом, лицом к лицу, плотном опыте материальной человеческой жизни, опыте, который, как верит Бей, формирует ядро любой подлинной духовной свободы:
В этом смысле медиа играют религиозную, жреческую роль, как бы предлагая нам путь наружу из тела, переопределяя дух в терминах информации… Сознание становится'чем-то, что может быть «загружено», исключено из животной матрицы и увековечено в виде информации. Теперь уже не «призрак-из-машины», а машина-призрак, машина — Святой Дух, высший посредник перенаправляет нас из наших тел-однодневок в плерому Света99.
