– Да, это было бы неплохо, – согласилась Эшли.

В местной таверне они заказали омлет. Томас начал тереть глаза кулачками и, когда они вернулись в машину, уже через несколько минут крепко спал.

Вскоре на небе появились свинцовые облака, и, когда они доехали до Карвейро, на стекла машины упали первые капли.

Я чудесно провела время, – поблагодарила Эшли Витора, когда он остановился возле их дома. Потом посмотрела на сладко спящего Томаса. – И он тоже.

Как и я, – улыбнулся Витор, и оба вылезли из машины под дождь, который уже лил как из ведра.

Поспешно открыв заднюю дверцу, Эшли наклонилась к сыну. Томас сонно приоткрыл глаза.

Мы уже дома, – сказала она и отстегнула ремни. – А ну-ка, выходи.

Нет! – вдруг шумно запротестовал малыш. Маленькое тельце резко напряглось.

Давай, давай, скорее! – поторопила его Эшли, чувствуя, как потоки дождя льются за воротник.

– Нет! – снова закричал Томас, когда она попыталась взять его на руки, и замахал руками. – Нет, нет, нет!

– Я понимаю, что тебе очень нравится эта машина, и знаю, что ты устал, – сказала она, решительно вытаскивая сына, – но будь умницей и перестань капризничать.

Личико Томаса побагровело, он стал брыкаться и громко вопить.

– Обычно он не устраивает истерик, – огорчилась Эшли, – но сегодня был такой трудный день. – Она старалась удержать отбивающегося ребенка. – Поезжай, Витор, не то вымокнешь до нитки. Дай мне только коляску, и все будет в порядке.

– Я отнесу и коляску, и малыша, – покачал головой Витор и, прежде чем она успела возразить, забрал Томаса. – Бегом! – скомандовал он и, когда Эшли бросилась к дому, побежал следом.

В доме она стряхнула с волос капли дождя и зажгла свет. Было еще не поздно, но от грозовых туч вечер казался мрачным.

– Сейчас начнется гроза, – поморщилась Эшли, услышав далекие раскаты грома. Потом потянулась к Томасу. – Я его быстро вымою и сразу уложу в кровать.

На руках Витора мальчик сразу успокоился, но теперь набрал в легкие воздуха и завопил снова:

– Нет! Нет!

Витор протянул ему руку.

– Дай пять, – сказал он.

Крики внезапно прекратились. Томас сначала нахмурился, потом протянул ладошку.

Сколько у тебя пальцев? – спросил Витор. – Один, два, три, четыре, пять, – сосчитал он.

Пять, – эхом отозвался ребенок, все еще хмуря бровки.

Огненный зигзаг молнии расколол небо. Струи дождя с шумом стучали в окно.

– Поэтому, когда я говорю: «Дай пять!», ты должен шлепнуть своими пальцами по моим! Вот так, – объяснил Витор и показал, как именно. – Ну а теперь – дай пять!

Томас засмеялся.

Пять! – пропел он и, шлепнув ладошкой по большой ладони Витора, тут же потребовал: Исе!

Дай пять! – повторил Витор. – Ты собиралась приготовить ванну? – повернулся он к Эшли, пока Томас весело шлепал его по руке.

Эшли улыбнулась.

– Да, конечно. Спасибо тебе.

Она дошла до большой ванной с белым и голубым кафелем, находившейся в другом конце дома. И тут снова сверкнула молния и загрохотал гром. Включив воду, она до половины наполнила ванну теплой водой, потом взяла пижаму Томаса и уже собиралась идти за ним самим, как вдруг погас свет.

– Не виноват! – крикнул Витор из гостиной.

Эшли засмеялась.

– Отключилось электричество. Такое часто случается в грозу, – крикнула она в ответ. – Обычно это ненадолго, но я повсюду разложила свечи, чтобы не попасть впросак. Сейчас разберусь здесь, а потом приду к вам.

На подоконнике стояли разноцветные свечи в старых оловянных подсвечниках. Эшли отыскала спички, убранные от греха подальше в аптечку, зажгла свечи и расставила их по комнате. Выйдя в коридор, она поставила еще одну свечку в альове и со спичками в руках спустилась в гостиную.

На пороге Эшли замерла. В полутьме она разглядела Витора, сидящего в кресле с Томасом на руках. Ребенок тихо дремал, прижавшись к груди и явно наслаждаясь близостью Витора. Она сегодня тоже наслаждалась обществом их обоих, подумала Эшли. Ей нравилось, что их принимают за семью. Это было приятно, давало ощущение надежности, безопасности.

Сердце Эшли сжалось. Она шагнула вперед и встряхнула коробок со спичками.

Если зажечь большую свечу на камине и поставить парочку на бюро, этого будет достаточно.

Давай я зажгу, – предложил Витор.

А… разве тебе не пора ехать? – неловко спросила она. Ей больше не хотелось этой мнимой близости. И оставаться с ним одной в темноте не было желания.

Если ты не возражаешь, я бы подождал, пока не утихнет гроза, – попросил Витор как раз в тот момент, когда над головой громыхнуло в очередной раз.

Я не возражаю, – небрежно произнесла Эшли. – Пора мыться, – добавила она, забирая у него Томаса.

В ванной она раздела и вымыла малыша. Обычно он любил играть в воде, но сегодня слишком устал, поэтому Эшли быстро вытащила его из ванны и стала вытирать. Потом опустилась на колени и надела на сынишку пижаму. В дверях появился Витор. Эшли вся напряглась. Она бы предпочла, чтобы он оставался в гостиной. И держался подальше от нее.

– Выглядит очень романтично, – огляделся вокруг Витор.

Мерцающий свет полудюжины свечей отражался от блестящей поверхности бело-голубых изразцов, которыми в Португалии покрывали стены и во дворцах, и в домах простых людей. Свечи бросали отсвет на толстый белый ковер и золотили зеленые листья растений, свисавших из керамических кашпо.

Да, – смущенно улыбнулась Эшли.

Я бы не прочь принять ванну при свечах, – тихо сказал он и после паузы добавил: – С тобой.

Эшли как раз застегивала на груди у Томаса пижамку, но пальцы вдруг словно онемели. Она уставилась на Витора и судорожно перевела дыхание. В воздухе повисло напряжение.

– Хочу раздеть тебя, медленно-медленно, – продолжал он, не сводя с нее глаз, – касаясь губами каждого дюйма кожи. Потом мне бы хотелось, чтобы и ты раздевала и целовала меня. А когда мы оба будем обнажены, я опущу тебя в воду и стану намыливать груди до тех пор, пока не почувствую, как соски напрягутся под моими ладонями.

Эшли отчаянно пыталась застегнуть пижаму. Она с испугом поняла, что ее тело отвечает на те чувственные картины, которые рисовал Витор, и ощутила, как в ней нарастает возбуждение. Его взгляд опустился вниз, лаская ее высокую грудь под тонкой тканью рубашки. Чувствуя головокружение, Эшли изо всех сил старалась справиться с предательскими инстинктами.

– Потом я смою мыло и буду целовать твою грудь, – продолжал Витор. – Я…

Наконец пижама застегнулась. Эшли встала, чувствуя, как дрожат ноги.

Это… я не… ты не должен, – с трудом выдавила она непослушными губами.

Не должен говорить, что хочу раствориться в тебе, ощущать тебя, чувствовать твои объятия? А почему нет? Мы же оба знаем, что наше влечение друг к другу, или как это еще называется, ничуть не стало слабей.

– Нет, – еле слышно выговорила Эшли. – Нет, – повторила она уже тверже.

– Да! Как ты думаешь, почему я поцеловал тебя, когда мы снова встретились? – спросил Витор. – Я просто не мог удержаться, меня толкало желание узнать, было ли случившееся в Синтре реальностью и существует ли это «что-то» по сей день. Было. И есть. – Он шагнул к ней. – А теперь…

Эшли схватила Томаса, прикрываясь им как щитом.

– Он уже на ногах не стоит, – поспешно заговорила Эшли. – Мне нужно поскорее уложить его в кровать. Пожалуйста, задуй свечи здесь и проверь те, что в гостиной.

Губы его не улыбались, но глаза ясно говорили, что он наслаждается ситуацией и готов ждать логического завершения.

– Все, что прикажешь, – ответил Витор.

Он принялся гасить свечи, а Эшли чуть ли не бегом направилась в маленькую белую спальню в другом конце коридора. Она положила Томаса в кроватку и подоткнула одеяло. Подойдя к окну, посмотрела на улицу. Гром постепенно стихал, но дождь лил по-прежнему.

Эшли задернула занавески. Когда же снова дадут электричество? – подумала Эшли, услыхав, что Витор возвращается в гостиную. Господи, только бы побыстрее! Может, при ярком свете будет легче его оттолкнуть, может, исчезнет это лихорадочное возбуждение? Она снова подошла к кроватке. Томас уже крепко спал.