– Это называется посмотреть? Да за это время вы не смогли бы заметить и цеппелин.

– Кто вы такой? – спросила вторая.

– Я простой американский ничтожный турист, который пытается разыскать тряпичную куклу, и не надо из этого делать историю.

– Не мы делаем историю, а вы, дорогуша.

– Я сам хочу взглянуть на ваши вещи, – заявил Эймос.

– Не разрешается.

– Я буду держать руки за головой все время, чтобы вы знали, что я вас не ограблю начисто.

– Нельзя, дорогуша. Посторонним вход воспрещен.

– Я хочу убедиться – пойти и посмотреть как следует. Вы, очевидно, не желаете этого делать, значит, из нас двоих остаюсь я.

– Что за шум? – Из-за стеклянной перегородки вышел мужчина и подошел к своим сотрудницам.

– Этот человек хочет… – начала первая служащая.

– Вы здесь начальник? – перебил ее Эймос.

– Смею так думать, – ответил мужчина.

Эймос вынул бумажник:

– Видите? Чеки «Америкен Экспресс». Я не жулик. Просто хочу пойти за вашу перегородку и взглянуть – вдруг по какой-то счастливой случайности они просмотрели и там лежит тряпичная кукла, которую потеряла моя дочь. Видите ли, я убежден, что она там, потому что мы потеряли куклу вчера вечером около собора Святого Павла…

– Я пойду и посмотрю еще раз, ради бога, – сказала первая.

– Нет! – вырвалось у Эймоса.

Она повернулась к нему:

– Послушайте, дорогуша, так вы хотите, чтобы я посмотрела или нет?

– Вы сейчас рассержены. И в таком состоянии люди часто не видят, могут просмотреть…

– Вы считаете меня лгуньей? Вы назвали меня обманщицей?

– Я никого никем не называл! Я просто пойду и взгляну, вот и все! МНЕ наплевать, что вы обо мне думаете и что скажете! Я иду туда и возьму Каддли, и вы мне не помешаете!

– Он сумасшедший, Чарли, – прошептала первая служащая.

– Точно, – кивнула вторая, – пусть идет. Они обычно уходят, когда сами посмотрят.

– Ну конечно, вы можете посмотреть сами, мистер, – сказал Чарли, – смотрите сколько угодно, можете не спешить. – Он открыл дверцу в перегородке и посторонился.

– Я… Я совсем не то, что вы думаете… Я не… – «сумасшедший» хотел он сказать, и вдруг мелькнула мысль – а если да?

И вместо возражений улыбнулся.

– Что купил? – крикнула Лайла, не успел он открыть дверь.

Эймос медленно вошел и протянул пустые руки.

– Ничего. Я в основном разглядывал витрины. Сравнивал цены. Костюмы, спортивная одежда и все такое.

– Ты выглядишь как оживший мертвец.

– Спина раскалывается. – Он снял ботинки, пиджак и лег лицом вниз на кровать.

– Ты что – обошел все магазины Лондона?

Он пожал плечами:

– Где Джасмин?

– В ванной. Миссис Пайпер пытается ее отмыть. Но это трудно.

– Вы, кажется, славно повеселились?

– Не без этого.

– Ей наверняка понравился Баттерси-парк.

– Спроси у нее.

Он начал массировать кулаками спину.

– Эймос?

– Хммм?

– Слушай, я кое-что узнала. В Лондоне есть бюро находок для вещей, оставленных в такси. На Ламбет-стрит. Любой шофер знает, где это.

– Очень интересно. Надо запомнить. Так вы двое славно провели время? В Баттерси-парк?

– Я первая, – с криком вбежала Джессика, а миссис Пайпер остановилась в дверях, похожая на Мэри Поппинс больше, чем когда бы то ни было.

– Вы тот официант, что принесли мой джин-тоник? – спросил Эймос у дочери.

– Хочешь посмотреть на мои шарики? У меня много шаров, и все разного цвета!

– Значит, мама купила тебе шары? А что ты еще ела?

– Мы не ели шары, мы их принесли.

– О!

– И знаешь, что еще?

– Что еще?

– Мамочка узнала, где Каддли.

Эймос сел на кровати.

– Она ждет меня на Ламбет-стрит. Мамочка завтра ее привезет.

– Детка… – начал Эймос.

– И мамочка купит мне открыток. Открытки со всех мест, где мы были.

– Детка, Каддли там нет.

– Откуда ты знаешь? – спросила Лайла.

– Пойди сюда, Джозефина. – Он притянул к себе дочь и взял ее ручки в свои. – Папочка целый день провел, разыскивая Каддли. Он старался изо всех сил. Ездил в собор Святого Павла и на Ламбет-стрит. И Каддли там нет. Не хочу, чтобы ты потом расстраивалась. Ее нет. Она потерялась. Но папочка сделал все, что мог, и купит новую куклу, какую ты захочешь. Поняла?

– Но мамочка сказала…

– Слушай, что говорит папочка. Не слушай мамочку, ладно?

– Ладно.

– Папочка любит тебя, детка. Он любит тебя больше всего на свете и старался сегодня, как мог. Чтобы принести тебе Каддли. Но Каддли исчезла, детка, папочка не может ее принести, ты поняла? Папочка…

– Джессика, почему бы тебе сейчас не показать миссис Пайпер свои новые прекрасные игрушки, которые тебе сегодня купили? – сказала Лайла.

– Хорошо, мамочка. – Джессика вприпрыжку выбежала из комнаты, за ней последовала миссис Пайпер, а Лайла, закрыв за ними дверь, повернулась к мужу:

– Ты лживый сукин сын.

– Что?

– Говори потише, ты, лживый мерзавец, она в соседней комнате.

Эймос вскочил с кровати.

– Ты провел весь день в поисках Каддли! Не смеши, кто тебе поверит? Ты таскался по магазинам, разглядывая витрины, прикидывая, что ты можешь приобрести на те вонючие деньги, которые сделал на своей паршивой бездарной песенке! Но ты настолько болен, что не можешь истратить ни пенни, пока не проверишь все витрины в Лондоне, сравнивая цены!

– Осторожнее, Лайла, я тебя предупреждаю.

– Ты просто посмешище, Эймос, вот кто ты такой.

– Это я должен был повести ее в Баттерси-парк. Это была наша с ней экскурсия. Она хотела пойти туда со мной, а не с тобой, и в то время, пока ты делала то, что я должен был делать, я искал проклятую куклу.

– Можешь продолжать лгать, все равно ты по уши…

– Я знаю, чего ты добиваешься, – ты хочешь ее склонить на свою сторону, но ты плохая мать, и ничто не может это изменить…

– Давай-просто-это-сделаем-немедленно!

– Что сделаем?

– Разведемся!

– О чем ты говоришь? – Он снова сел на кровать.

– О, Эймос, прошу тебя, перестань лгать. Вся эта идиотская поездка должна была спасти наш брак. Я знаю это, и ты тоже.

– Я никогда в жизни даже и не помышлял тебя оставить…

– Эймос – прекрати!

– И я действительно целый день искал Каддли!

– Прекрати, я сказала!

– Хочешь, я тебе опишу это бюро находок на Ламбет-стрит…

– Откуда мне знать, так это или нет, ведь я никогда там не была.

– Это на втором этаже…

– Я никогда там не была, Эймос…

– Но я-то был, потому что я забочусь о ребенке…

– А я – нет?

– Ты сама сказала это…

– Господи, ты же ненормальный…

– Ребенок хочет быть со мной…

– Ничего подобного…

– И я ее получу, спроси у любого судьи…

– Никогда…

– Так как насчет развода?

Слово вырвалось. Вот и прекрасно, думал он, вставая с кровати, превосходно, так и надо, и пошел на нее, занеся уже руку, чтобы ударить, и вдруг его мозг пронзила мысль – он же не сможет без них обеих, они нужны ему, обе, его ребенок и его жена, вот только своей жене он не нужен, больше не нужен, и на ее лице это ясно написано. И, удивляясь этой мысли, он опустил руку, свернув с самоубийственного пути, и вдруг сказал:

– Давай уедем отсюда, Лайла. Только я и ты. Давай вдвоем уедем! Давай улетим!

– Евреи и здесь все испортили, – говорила Лайла. Эймос быстро взглянул на нее со своего кресла с чрезмерно пышной обивкой:

– О чем ты?

Лайла показала в направлении окна:

– Рим.

Эймос встал, подошел к окну и стал смотреть на изумительный вид: ступени Испанской лестницы и за ней Виа-Кондотти, которая, несмотря на некоторую схожесть с Гринвич-Виладж, была не хуже любой другой улицы мира с рядами магазинов. Они только что закончили распаковывать чемоданы, кондиционер работал на полную мощь, и, оглядываясь вокруг, Эймос подумал, что навряд ли бывают отели лучше, чем «Хасслер».