– Значит, мы по-прежнему друзья?

Уголки его губ тронула едва различимая ответная улыбка.

– Конечно, мы друзья!

– Ты все еще зол на меня за то, что я беременна?

– Да. Но это не помешает нам оставаться друзьями. И если у тебя не будет других планов, приходи к нам отмечать День Благодарения. Отцу понравилась твоя стряпня. Он с удовольствием ел яблочный пирог, и печенье, и все остальное. Попробуй приготовить тыкву, и он будет в восторге. Ты просто осчастливишь его этим!

Несмотря на окончательную размолвку с Кевином, Челси чувствовала, что уик-энд в Ньюпорте пошел ей на пользу. Она много спала, с аппетитом ела и подолгу сидела на веранде, дыша морским воздухом. Она легко и непринужденно чувствовала себя рядом с Джаддом. У нее хватало здравого смысла, чтобы не рассчитывать на продолжение столь же идиллических отношений в Норвич Нотче, где у обоих были многочисленные дела и обязанности и где им приходилось соблюдать необходимые условности. Но этот кратковременный отдых восстановил ее душевное равновесие, прибавил ей сил, в чем она, сама того не сознавая, так нуждалась.

Но все когда-нибудь кончается. Кончился и этот уикэнд. Пора было возвращаться в Норвич Нотч.

Едва переступив порог Болдербрука, Челси почувствовала неладное. Она метнулась в спальню и обнаружила, что кто-то рылся в ее вещах.

– Здесь кто-то побывал в мое отсутствие! – уверенно сказала она Джадду. Тот связался по телефону с Ноланом, который вскоре приехал в Болдербрук.

Челси провела их обоих в свою спальню.

– Смотрите, здесь явно кто-то был! – встревоженно говорила она. – Вот эти рисунки сложены стопкой. Я всегда их так складываю, да только лежат они у меня не здесь, а на другом конце стола! И книги на тумбочке возле кровати! Та, которую я в данный момент читаю, всегда наверху. А теперь она внизу! А я ведь точно помню, что, когда мы уезжали в Ньюпорт, я оставила ее сверху! Теперь посмотрите, как стоит мой портфель! Я всегда ставлю его монограммой наружу! Вы видите, что его повернули другой стороной?!

– Когда вы вернулись, дверь была заперта? – спросил Нолан.

– Да, – ответил Джадд. – И никаких следов взлома мы не обнаружили.

– Но в доме кто-то побывал! – настаивала Челси. Она была вне себя от досады и негодования. Ей казалось, что она ощущает в своей спальне чей-то чужой запах, ей то и дело бросались в глаза все новые и новые свидетельства вторжения неведомого врага в ее жилище, еще недавно казавшееся ей неприступной крепостью.

– Что-нибудь пропало? – спросил Нолан. Все это время он тщательно, сантиметр за сантиметром исследовал комнату, проверял, не взломаны ли запоры на окнах нижнего этажа.

– Единственная ценная вещь из имевшихся в доме осталась на своем месте, – мрачно ответила Челси. Она имела в виду рубиновое кольцо, оставленное ей Эбби. Обнаружив, что в вещах ее кто-то рылся, она немедленно выдвинула ящик комода, где под стопкой свитеров в маленькой изящной коробочке хранилась ее «фамильная» драгоценность. Убедившись, что кольцо на месте, она прекратила поиски, но теперь решила произвести более тщательный осмотр своего имущества.

– Не удалось ли тебе выяснить, кто мог испортить телефонную связь в Болдербруке? – спросил Джадд Нолана.

Челси открыла крышку коробки с украшениями, которые, в отличие от кольца Эбби, носила почти ежедневно. Все они лежали на своих местах.

Нолан нахмурился.

– Мы нашли отчетливый след ноги, обутой в рабочий ботинок двенадцатого размера малой полноты, – с неудовольствием произнес он. – Теперь представь себе, сколько сотен парней в нашем городе носят рабочие ботинки. И ведь размер, заметь, самый что ни на есть ходовой! Я побывал в Корнере и попытался навести кое-какие справки. Но выяснить мне удалось лишь одно – все они очень полюбили Челси. Они благодарны ей за помощь семье Венделла, а главное, за то, что она помогла "Плам Гранит" удержаться на плаву.

Челси один за другим открывала ящики бюро, купленного ею когда-то на аукционе, и внимательно рассматривала их содержимое. Паспорт и кредитная карточка оказались там, где она их оставила, как впрочем и все более или менее важные документы и письма.

– Я допросил всех, кто прежде попадал в поле зрения полиции из-за подобных дел, – продолжал Нолан. – Но у меня нет ни малейших оснований подозревать, что на сей раз это их работа. – Он потер ладонью затылок и обернулся к Челси, которая в этот момент открыла дверцу тумбочки, стоявшей возле кровати. – Должен вам сказать, что у нас еще никогда не бывало такой странной цепи происшествий. Дурацкие телефонные звонки, грузовик, едва не сбивший вас и Донну, сгоревший амбар, поврежденный провод, а теперь еще и взлом без малейших признаков кражи!

– Насчет последнего вы ошибаетесь! – ответила Челси. Губы ее подрагивали. Трясущимися руками она кое-как уложила на место вынутые из тумбочки вещи. – Ключ! – воскликнула она, в отчаянии глядя на Джадда. – Пропал мой ключ!

Джадд настаивал на том, чтобы Челси перебралась к ним, но она отказалась. Она любила Болдербрук и не хотела покидать его. Ей претила мысль о том, что какой-то маньяк, изо всех сил старающийся отравить ей жизнь, станет торжествовать, что ему удалось запугать ее. К тому же у Джадда и без того хватало забот. Ему нужно было обслуживать и развлекать Лео.

Они сошлись на том, что Челси на некоторое время возьмет к себе Бака. Тот в случае чего немедленно учует непрошенных гостей и предупредит Челси об их появлении. Она также согласилась по памяти нарисовать украденный ключ и передать рисунок Нолану.

Исчезновение ключа очень расстроило ее. Не меньшее беспокойство доставляло ей также и упорное молчание Кевина. После ссоры в Ньюпорте она надеялась, что пройдет немного времени, и он захочет снова встретиться с ней, чтобы обсудить создавшееся положение и возобновить хотя бы те весьма прохладные отношения, которые установились между ними после смерти Эбби. Но он так больше и не позвонил ей.

Прекратились и назойливые звонки с детскими голосами, прежде так досаждавшие ей. Прекратились совсем некстати, поскольку с недавних пор телефон ее прослушивался полицией. По-видимому, ее тайный враг был весьма хитер. А может быть, это развлечение ему просто надоело и он обдумывал иные способы воздействия на нее. Челси нисколько не сомневалась, что он не сложил оружия, и старалась быть бдительной, не зная, когда и откуда ждать новой атаки.

Джадд также держался начеку. Возобновление прежних дружеских отношений с ним было для нее одним из самых радостных событий за последние месяцы, полные трудов и тревог. Они снова стали часто видеться, и Джадд, беспокоясь о благополучии Челси, все время звонил ей на работу и домой. Его заботливость и участие согревали ее. Порой ей хотелось большего, ее тело, еще не забывшее его ласки, трепетало при малейшем соприкосновении с его горячим, мужественным телом. Но Челси старалась подавить охватывавшее ее вожделение. Она не хотела, чтобы Джадд догадался, как ей недостает его нежных, страстных объятий. Главное, что он не таил на нее обиды и готов был в любую минуту прийти ей на помощь.

В голове Донны созрел некий план, касавшийся Дня Благодарения. Идея эта родилась у нее вскоре после Дня труда, но, когда Челси, вернувшись из Ньюпорта, рассказала ей о размолвке с Кевином, Донна окончательно утвердилась в своем намерении устроить своим родным и друзьям небольшую встряску. Она отдавала себе отчет в том, какой суровый бой ей придется принять. Фарры не из тех, кто легко расстается со своими предрассудками. Они будут сопротивляться до последнего. Но ведь они столь многим обязаны ей, Донне! Ни для кого из них не секрет, как ужасно обращается с ней их Мэтью. Но она не требует развода и не выносит сор из избы. Пусть будут благодарны ей за это и, несмотря на то, что семейные праздники Фарров – это в их понимании чуть ли не священнодействие, ритуал, повторяющийся из года в год с соблюдением малейших деталей, позволят ей пригласить к столу четырех ее собственных друзей. Она заслужила это право кровью, потом и слезами, пролитыми за годы жизни с Мэтью.