"Глупости, Челси, – говорила она себе. – Все это глупости". Но ей было так хорошо рядом с ним. И он не уходил.

– Удивительный перстень, – сказал Джадд. Челси не знала, был ли это комплимент.

– Он принадлежал моей матери.

– Она умерла?

– В январе.

– Сколько ей было лет?

– Шестьдесят три.

Он помолчал минуту.

– Она умерла внезапно?

– У нее был полиомиелит. Она страдала от него особенно сильно в последние годы.

Он помолчал еще одну минуту.

– Это случилось дома?

– Да, у ее постели дежурила сиделка.

Джадд пробормотал что-то невнятное и замолчал. Челси догадалась, что вопросов больше не последует. Она ничего не имела против того, чтобы Джадд спрашивал ее, и в свою очередь хотела больше узнать о нем.

Больше всего ее интересовала его личная жизнь. Челси не сомневалась, что у Джадда есть женщина. Такой мужчина, как он, не мог долго оставаться один. Хотя Челси никогда не видела его в компании женщины, это ни о чем не говорило. Джадд был скрытным человеком, очень скрытным. Настолько скрытным, что в его личном деле, хранящемся в "Плам Гранит", она смогла найти только краткую автобиографию и узнать, что живет он на одной из улочек к востоку от центра города.

Возможно, Донна могла рассказать ей о Джадде, но прямой вопрос подразумевал бы, что она «заинтересовалась» Джаддом. Она же вовсе не интересовалась им, она просто находила его очень привлекательным.

Контрданс продолжался. Джадд ненадолго отлучился и вернулся с двумя бокалами пунша. Темно-фиолетовый цвет неба сменился на черный, и луна повисла огромным серебристым фонарем над верхушками сосен. Семьи с детьми стали собираться домой. Постепенно музыка перешла в польку, затем в легкий рок-н-ролл, а затем в вальс.

– Хотите попробовать? – спросил Джадд.

Она не осмелилась и, покачав головой, робко улыбнулась.

– Почему?

Она пожала плечами:

– Я плохо танцую.

– Вы шутите.

Она снова покачала головой.

Когда вальс сменился ча-ча-ча, он спросил:

– Как могла богатая девушка стать богатой леди, не научившись танцевать?

Челси не обиделась. Он явно не имел в виду ничего оскорбительного.

– Ну почему же, я училась, но у меня нет способностей. Глядя на нее, Джадд сказал:

– В это трудно поверить. Вы занимаетесь бегом, у вас отличная фигура. Как вы можете говорить, что у вас нет способностей к танцам?

– По той же причине, по которой я не могу петь. У меня нет слуха.

– Слух здесь ни при чем. Нужно только чувствовать ритм.

– То же самое мне сказала Донна, когда убеждала заняться аэробикой. Хотите – верьте, хотите – нет, но она чувствует ритм лучше, чем я.

Ча-ча-ча сменился на медленную мелодию. Вновь все разбились на пары. Челси посмотрела на них с тоской.

– Вы смущаетесь, когда танцуете, – заключил Джадд.

– Вы угадали.

Она не успела понять, что произошло, когда Джадд взял ее за руку и повел к эстраде.

– Что вы делаете? – зашептала она и попыталась вырваться, но он крепко держал ее за руку.

– Вы никогда не танцевали с подходящим мужчиной, вот и все.

– Джадд, – умоляюще произнесла она, пытаясь остановить его, но с ужасом заметила, что они уже почти достигли места, где танцевали пары. Стараясь не показаться растерянной, она положила руки ему на плечи.

– Расслабьтесь, – сказал он ей на ухо.

Она знала, что к добру все это не приведет. Ее щеки пылали, и, несмотря на вечернюю прохладу, ей стало жарко.

– Я и вправду плохо танцую.

– Следуйте моим движениям, делайте, как я.

– Легко сказать.

– Вам даже не обязательно следить за музыкой. Просто обопритесь на меня…

Челси готова была умереть если не от стыда, так от наслаждения. "Обопритесь на меня". Как будто у нее был выбор. Ее тело послушно двигалось вслед за Джаддом. Там, где он поворачивался, она поворачивалась вместе с ним, там, где он наклонялся, она наклонялась вслед. Он держал ее в своих руках нежно, так нежно, что в его объятиях она чувствовала себя словно в раю. Она была уверена, что оглушительный стук ее сердца мог поднять даже мертвого на городском кладбище, но если Джадд и заметил это, то ничего не сказал. Он просто вел ее в танце на маленьком пятачке с такой изумительной легкостью, что, когда музыка закончилась, Челси чуть не заплакала.

– Ну вот, – сказал Джадд, медленно освобождая ее руку. – Вам понравилось?

Хорошо, что газовые фонари горели тускло, иначе он бы увидел по ее лицу, как ей хотелось еще раз потанцевать с ним. Челси приложила все усилия, чтобы ее голос казался спокойным и естественным.

Она прокашлялась:

– Неплохо. – Потом, как будто вспомнив, добавила: – Спасибо, – и почувствовала себя глупо.

Ей только оставалось сделать реверанс перед ним, как перед тем мальчиком из танцевальной школы, которому она постоянно наступала на ноги во время танца. Ей было тогда десять лет, и тот мальчишка наверняка подумал, что она ненормальная. У Джадда было еще больше поводов подумать то же самое.

Он стоял рядом и смотрел на нее. Челси не могла догадаться, о чем он думал. Вновь заиграла музыка, в этот раз тромбон приглушенно исполнял "Саммер Плейс".

– Уже поздно, – сказала Челси. – Наверное, мне пора домой.

Неуверенно улыбнувшись ему и помахав на прощание рукой, она направилась к темным зарослям у дороги.

– Челси?

Она сделала вид, что не услышала. Танцевать с ним было слишком большим наслаждением. Если бы он подшутил над ее чувством ритма или, например, от него бы пахло, но он был вежлив с ней, и от него пахло только чистым мужским телом.

Он взял ее за руку и мягко произнес:

– Не уходите.

– Мне пора.

– Еще один танец.

Она колебалась слишком долго. Он притянул ее к себе, и они стали медленно кружиться в темноте под плывущую над сквером музыку. Он нежно прижимал ее к себе, и Челси как будто проснулась после длинной зимней ночи, почувствовав горячее солнце.

Она покорно кружилась с ним, закрыв глаза. Она попыталась убедить себя в нереальности происходящего, но ее усилие привело к обратному результату. В полной темноте ее чувствительность обострилась. Все – от упругости его тела, плавности движений до тепла его прикосновений – казалось ей новым. Она вздохнула, совершенно расслабляясь, и одной рукой обняла его за шею. Другая рука уже лежала на его бедре. Он горячо дышал у ее виска, обхватив ее за талию и касаясь ее ног своими при каждом повороте.

Челси не хотела, чтобы все случилось именно так, но она больше не могла сдерживать себя и забылась в его руках.

Двигаясь под музыку, Джадд прижался к ней чуть-чуть сильнее, так незаметно, что сначала она не обратила на это никакого внимания. Затем у нее не осталось уже никаких сомнений. Она чувствовала его силу, его тепло и возбуждение, и если голос разума подсказывал ей: "Оттолкни его, ради Бога, оттолкни", то голос сердца говорил: "А-а-ах, с ним так хорошо".

Для человека, день за днем работающего в каменоломне, Джадд Стриттер был исключительно чувственным. Следуя за каждым его движением, Челси стала такой же. Она забыла все на свете. Она позволила себе это. Никогда в жизни она не подумала бы, что танец с Джаддом может быть настолько эротичным.

Когда танец закончился, она не только дышала прерывисто, но и ощущала тугой узел в животе, которого там не должно было быть. У беременной женщины не могло быть таких ощущений, с ней было что-то не так, что-то не в порядке с ее гормонами.

– Мне пора, – прошептала она и скрылась в темноте.

Должно быть ее смущение передалось и ему, потому что он не последовал за ней. Она завела машину и поехала домой. Когда в свете фар перед ней возник Болдербрук, узел в ее животе ослаб, но не исчез совсем, и стоило ей подумать о Джадде, как узел снова затягивался.

Она долго стояла под душем, подставляя прохладным струям лицо и тело. Затем, вытершись большим махровым полотенцем, она надела короткий халат и приглушила свет в спальне. Надев очки и взяв с собой серебряный ключик, Челси улеглась в постель, приготовившись перед сном полистать журнал «Янки», который она заранее положила на столик. Журнал казался вполне подходящим, чтобы дать в нем объявление о ключе. Пришло время узнать, кто были ее родители. Пришло время.