— Конечно, хочу. Только…
— Да?
Марина, немного смутившись, попросила:
— Можно позвонить с вашего телефона? Буквально на минутку.
Алферов молча протянул трубку. Настроение снова упало. Перед кем это она обязана отчитываться?
— Мама? Я приеду поздно. Раньше одиннадцати не ждите, хорошо? Ну, сейчас ведь светло!
— Я довезу вас до подъезда, так что пусть не беспокоятся, — громко произнес майор.
— Меня довезут до подъезда, — повторила Марина. — Ну, пока! Извините, Александр Владимирович. Меня вовсе не обязательно довозить.
— Ну, конечно, — покладисто согласился он. — Я обязательно брошу вас посереди дороги, лучше всего на пустыре. В наших кругах это называется профилактикой преступности. Поехали?
Наталья Устиновна, слава богу, не спала и с большой охотой впустила гостей.
— Ты ему жена? — с интересом спросила она Марину, оглядев ее с головы до ног.
— Нет, — испуганно отчиталась та. — Я свидетель.
— Тогда ладно. Тогда ты не виноватая. А я тебя ругать хотела.
— В чем не виноватая? — опешила Марина.
— А вот!
Наталья Устиновна ткнула пальцем в алферовскую рубашку.
— Мятая, — назидательно сообщила она. — Я еще днем приметила. Жена есть?
— Нет, — тоже не без испуга отчитался Алферов. Он ведь точно эту рубашку гладил! Неделю назад или около того. Короче, после стирки.
— Плохо. Небось, желудок больной? Травки пьешь? Зверобойчик там…
Майор, у которого и впрямь начиналась язва (а трав он, разумеется, не пил), поспешно попросил Марину:
— Фотографии! Фотографии покажите.
Фотографии Наталья Устиновна разглядывала с упоением.
— Эта пигалица прискакала примерно полдвенадцатого, — заявила она про Леночку Бальбух. — А вышла уже после вашего, товарищ майор, приезда. А вот это та самая баба из золотой машины. Ну, она зашла в подъезд в десять, а вышла в одиннадцать. — Здесь речь шла о Свете.
— Замечательно! А еще кого-нибудь из этих людей вы видели?
Старушка в очередной раз дотошно просмотрела снимки.
— Эта тетка ходит иногда, но сегодня не была, — и она указала на Павлову.
— Что значит — иногда?
— Иногда, оно иногда и есть. Ну, в год раз или два. Я думала, она кому-то здесь родня. Дальняя.
— А когда вы ее видели в последний раз?
— С месяц назад, что ли? А остальных ваших людей не знаю. Юрского Владимира Борисовича знаю, конечно, чай, не безграмотная, но лично видеть не привелось.
— А пропустить вы сегодня никого не могли? — осторожно поинтересовался Алферов. — Отвлеклись на что-нибудь… ну, мало ли…
Слава богу, Наталья Устиновна не обиделась.
— А могла. Вот как баба уехала в золотой машине, ко мне подружка прибежала. Во-он из того дома напротив! У нас, говорит, такие дела, бежим, а то не успеем! — Наблюдательная старушка презрительно фыркнула. — Ну, и чего такого? Собака кошку на дерево загнала — эка невидаль? Знаете, — она заговорщицки понизила голос, — бывают такие бабки любопытные, угомону им нет. Вот моя подружка из таковских. Хорошая бабка, но уж больно ей до всего дело.
Алферов сочувственно кивнул, не собираясь спорить с утверждением, что многим бабкам свойственно неуемное любопытство. Впрочем, данное качество вовсе не казалось ему недостатком.
— И надолго вы уходили?
— Четверть часика, не больше. Может, кто и прошмыгнул. А, как я вернулась, скоро пигалица пришла.
— Наталья Устиновна! — торжественно обратился майор. — У меня вся надежда на вас. Без вашей помощи милиции не справиться. С самого утра… часов с восьми… припомните, заходили ли в подъезд посторонние? Такие люди, которых раньше здесь не бывало.
— Так с утра или с восьми? — встревожено уточнила собеседница. — А то с утра я за творогом ходила на угол, к молочной бочке, а сюда вернулась… да вот не раньше, чем часиков в восемь. Может, даже чуток попозже.
— Очень хорошо! Вот вы сюда вернулись, люди на работу пошли, а таких, кто, наоборот, приходил бы, наверняка было мало. Так?
— Так. Валька вернулась с ночной смены… потом эта, ну, девка одна есть. Камень в пупке блестящий и возвращается по утрам. Срамота!
— Но этих вы знаете, а чужие были? Не здешние?
— Был один… дурной такой. Попозже, после девяти. Даже еще попозже. Он недолго был, а как ушел, скоро золотая машина приехала. Точно!
— То есть ушел немного раньше десяти, а появился… минут десять пробыл, правильно?
— Поболе. Четверть часика или минут двадцать.
— То есть появился около половины десятого, — подсчитал насторожившийся Алферов. Юрский уединился в кабинете в девять двадцать, а ходьбы сюда десять минут. — А чем же он дурной, этот посетитель?
— Увечный, зато бородатый! — с торжеством поведала Наталья Устиновна. — Разве не дурной?
— Увечный?
— Горбатый. По походке вроде молодой, справный, а сам с горбом.
— Замечательная у вас память! — восхитился майор. — Опишите все, пожалуйста, как можно подробнее. Как одет, откуда появился.
— Появился из арки. Рядом с нашим подъездом как раз арка в доме, видели небось? Через нее быстрее, чем в обход, мы все так ходим. Вот оттуда и сиганул, да быстро так! Видать, замерз сильно. Точно замерз, он еще и в плащик кутался. Плащик такой обыкновенный, как многие носят. Днем-то солнышко припекает, а в восемь взаправду мерзнешь. Я тоже в двух кофтах сижу, обе шерстяные.
— Какого цвета плащ?
— Да такой коричневатый. Еще воротник поднятый, для тепла. Лицо плохо видно, да я на лицо почти и не смотрела.
— Что ж вы так, Наталья Устиновна? — мягко пожурил Алферов.
— Да, — покаянно кивнула старушка, — недоглядела. Понимаете, лицо как лицо, а тут — горб. Я все на горб смотрела. Когда еще повезет горбуна-то встретить? А лицо… чего лицо? Бородатое.
— А борода накладная! — выпалила Марина. — Александр Владимирович, это Юрский, Юрский!
Молчала-молчала, да и выдала… Но ругать ее не хватило духу. Она сама перепугалась неожиданно вырвавшимся словам и смолкла, с явным раскаяньем опустив голову.
— Юрский? — повторила Наталья Устиновна. — Ты, девонька, чего-то путаешь. У него горба нет. Росточку-то он невеликого, но ходит, как положено солидному человеку. Словно аршин проглотил, вот как ходит. Я по телевизору видела.
— Наталья Устиновна, — рискнул майор, раз уж подозрения были высказаны, — а вот если предположить, что горб и борода накладные… без них вы этого человека узнали бы?
— Смеетесь? — обиделась старушка. — Он был бородатый горбун. Без бороды и горба как бородатого горбуна узнаешь?
Гости вынуждены были согласиться с несокрушимой логикой данного утверждения, хозяйка простила их и обещала, если что вспомнит, обязательно позвонить. Однако Алферов сомневался, что это случится. Чтобы вспомнить, нужно сперва забыть, а забывчивостью Наталья Устиновна не страдала.
— Это Юрский! — с энтузиазмом воскликнула Марина, едва покинув квартиру. — Александр Владимирович, ну, что за бородатый горбун? Смешно даже! Это камуфляж.
— Вы всерьез верите, — осведомился майор, — что горбуны никогда не отращивают бород?
Вместо того, чтобы возмутиться — а именно такой реакции ему хотелось, — собеседница вдруг спросила:
— Александр Владимирович, вам что, доставляет удовольствие меня дразнить?
— Огромное, — честно признался он и тут же прикусил язык. Это ж надо ляпнуть! Вот теперь и получит по заслугам…
— Ну, тогда ладно, — согласилась Марина. — А то я удивлялась, зачем вы это делаете.
— Я почти все делаю для удовольствия, — успокоившись, сообщил Алферов. — За исключением, конечно, ранних вставаний и мытья посуды. Хорошо, вернемся к нашему горбуну. Я могу послать ребят обойти все квартиры и выяснить, куда он шел. Предположим, никто о нем слыхом не слыхивал. Что тогда?
— Тогда будет очевидно, что это Юрский, — настороженно произнесла Марина, чувствуя подвох. — Разве нет? Славик видел, как он подлил Игорю яд, но не стал выдавать любимого начальника, а предпочел сперва обсудить с ним ситуацию. Решил, вдруг это было не покушение, а случайность? Короче, Славик позвал его к себе. Юрский в камуфляже — он же известная личность, его могли бы узнать, — пришел к Славику домой. Перед дверью квартиры, конечно, бороду и горб он снял. Попросил кофе и подлил туда болиголов. Или у него алиби? Вы ведь наверняка были в его офисе.
