В книге А.У. Липеца «Записки инженера» (Заслуженный изобретатель РСФСР Адольф Ушерович Липец проработал в промышленности более 60 лет, из них более 55 лет — на одном заводе. Кандидат технических наук, автор 125 изобретений, более сотни статей в научно-технических журналах) отмечены некоторые проявления этих способностей. Это: необычный взгляд на привычные явления, критическое отношение ко многим устоявшимся «истинам», внезапность идеи (озарение), «кучность» решений, парадоксальность многих из них, эмоциональный подъем от полученных результатов. Несмотря на то, что идею нельзя запатентовать, именно она лежит в основе изобретений. Одна идея может быть реализована различными способами, т. е. в нескольких изобретениях («кучность» решений).

Специфические особенности изобретательства не позволяют пока еще научно осмыслить это явление и, следовательно, повлиять на него. Как, например, заставить человека получать удовольствие от изобретательства? А это, как отмечают не только автор «Записок инженера», но и многие другие изобретатели, существенный момент изобретательства. Можно только попытаться привлечь к техническому творчеству как можно большее число потенциально способных к нему людей, как это было в СССР. Или как в некоторых японских фирмах, где поощряется само техническое творчество, а не только его результаты — небольшое вознаграждение получают даже авторы отвергнутых технических предложений. А можно, как в РФ, затруднить доступ к техническому творчеству для большинства даже способных людей.

В сегодняшних условиях собственно изобретательство регулированию не поддается. Но это и не очень актуально. Дело в том, что, несмотря на относительно малое число изобретателей, абсолютное их количество достаточно велико. Во всяком случае, общество пока еще осваивает лишь незначительную часть результатов труда изобретателей. По оценке авторов книги «Как изобретать» М. Тринга и Э. Лейтуэйта внедряется только одно изобретение из десяти. Подытоживая, сделаем вывод, что собственно изобретательство не является лимитирующим сопротивлением на пути внедрения изобретений.

Все достоинства статьи Иванько очень емко выражены в ее заголовке — «Роспатент — не Госкомизобретений, как Эрэфия — не Советский Союз». Но со многими эмоциональными оценками Иванько трудно согласиться. Например: «Заявки во ВНИИГПЭ потекли бурным потоком. К середине восьмидесятых годов их количество вместо нескольких десятков в день стало достигать до тысячи в день. Дорогостоящий механизм Госкомизобретений стал все больше работать не на интересы государства, а обслуживать разных мастей дельцов, работать на их частные интересы. Когда мне кто-то говорит, что у него сто изобретений, сразу вижу, с кем имею дело. Но вот другое следствие бесплатного рассмотрения заявок на изобретение. Оно породило уникальное в мире явление изобретателей-шизофреников».

Изобретатели и эксперты ВНИИГПЭ уже по своему положению являются противоборствующими сторонами. Несмотря на численное превосходство изобретателей, победу чаще одерживают эксперты. Из сопоставления номеров заявок и авторских свидетельств следует, что одному авторскому свидетельству соответствовали примерно три заявки на изобретение, т. е. две заявки из трех отвергались. Неудивительно, что экспертам, встречавшимся с большим числом изобретателей, приходилось общаться с самыми разными людьми, может быть, и шизофрениками. Справедливости ради заметим, что действительно, с точки зрения обычного человека, большинство изобретателей — «ненормальные» люди. Но ВНИИГПЭ проводит не психиатрическую, а патентную экспертизу, и его экспертов не должно волновать, чем страдает изобретатель — язвой желудка или шизофренией.

В свою очередь, и некоторые изобретатели считают экспертов ВНИИГПЭ дураками, ретроградами, бюрократами и т. д. Может быть, мне повезло, но из своего небогатого опыта общения с экспертами ВНИИГПЭ вынес хорошее впечатление о них: грамотные и благожелательные специалисты. При получении отрицательных заключений ВНИИГПЭ возникали разные варианты взаимоотношения с экспертами. Чаще всего эксперты приводили убедительные доводы в официальном ответе или на экспертном совещании, но иногда эксперты признавали свою ошибку. В спорных случаях эксперты предлагали компромиссное решение: мы соглашались с отказом, но подавали новую заявку с уточненной формулой изобретения, которую нам помогали составить сами эксперты.

Опираясь на свой авторитет эксперта ВНИИГПЭ, Иванько в подтверждение своего мнения приводит поразительный факт: за короткое время количество заявок на изобретения выросло более, чем в десять раз (естественно, благодаря «дельцам» и «шизофреникам»). Однако сообщенные Иванько сведения являются ложными. В этом легко убедиться, сравнив номера заявок на изобретения в разные годы. В середине восьмидесятых в среднем за день подавалось около 500 заявок, а не тысяча, как утверждает Иванько. К концу 1985 г. Госкомизобретений зарегистрировал около 4 млн. заявок. Если бы в день подавалось «несколько десятков» заявок (именно столько, по утверждению Иванько, подавалось заявок до середины восьмидесятых годов), то для накопления 4 млн. заявок потребовалось бы больше ста лет (в зависимости от определения слова «несколько»: при 90 заявках в день — 122 года, при 20 — 548 лет).

Итак, утверждение Иванько о резком увеличении заявок на изобретения в середине восьмидесятых годов не соответствует действительности. Следовательно, все выводы, вытекающие из этого утверждения, можно не рассматривать. Но главное — не в этом. При всем уважении к патентоведам заметим, что их значимость, по сравнению с изобретателями, гораздо ниже. Изобретатели в принципе могут обойтись и без патентоведов, а вот без изобретателей существование патентоведов становится бессмысленным. Буденный подсчитал, что одно из его изобретений, внедренное на ЗИЛе, принесло за 35 лет 5 млрд. долларов прибыли. На эти деньги можно было бы содержать в течение года 500 тысяч патентоведов со средним годовым окладом в 10 тысяч долларов или же — 5 тысяч патентоведов в течение ста лет! И это только одно изобретение, одного изобретателя, внедренное на одном предприятии.

На фоне огромного экономического эффекта, получаемого от внедрения изобретений, усилия по экономии затрат на содержание «дорогостоящего механизма Госкомизобретений» выглядят смехотворными. И тем не менее Иванько с гордостью рассказывает, как «еще в 1986 г.» патентоведы предлагали переложить расходы на патентную экспертизу на самих изобретателей, поставив тем самым заслон их попыткам «самоутверждения». Чисто «перестроечная» бредовая идея! Эта идея была реализована в полном объеме, и в итоге мы получили то, что и должны были получить: резкое снижение числа изобретений, ухудшение их качества, полный развал патентной службы на предприятиях.

А квалифицированные патентоведы, наконец-то избавившиеся от назойливых изобретателей, возможно нашли себя в «малом бизнесе». Как видно из статьи Иванько, реформы патентной службы могут существенно навредить изобретательству. Но полностью его изжить не удастся даже при введении уголовного наказания за изобретательство.

Самое серьезное сопротивление новой технической идее оказывается на последнем этапе. Изобретатели жалуются прежде всего не на патентоведов, а на сложности внедрения. Об этом пишут Буденный в своей статье и автор «Записок инженера». Подавляющее большинство изобретений в СССР оставалось невостребованным. А если что-то внедрялось, то в основном на единичных объектах. Почему? Иванько ответил бы на этот вопрос очень просто: «дельцы» и «шизофреники» создали громадное число «пустых» изобретений, которые использовать невозможно.

Какая-то доля истины в таком мнении присутствует: некоторые изобретения действительно бесполезны, другие изобретения дают слишком малый эффект, не перекрывающий затраты на внедрение, значительная часть изобретений со временем теряет свою актуальность, еще какие-то изобретения не выдерживают конкуренции с другими изобретениями, решающими те же задачи и т. д. И все-таки огромное число полезных изобретений остается невостребованным по, казалось бы, совершенно непонятным причинам. В статье Буденного приводится достаточно много примеров таких изобретений. Буденный видит основное препятствие внедрению изобретений в недостатке «настоящих предпринимателей». Автор «Записок инженера» главными врагами технического прогресса считает некомпетентность, глупость и другие личностные характеристики отдельных руководителей. Такие объяснения выглядят слишком простыми. Ведь практически любая оригинальная идея встречает ожесточенное сопротивление. Значит, такое сопротивление придется признать закономерным. И в основе этой закономерности лежит не только глупость, во всяком случае в традиционном значении этого слова.