Философия «детей природы» долго господствовала в европейском сознании, фактически она до сих пор не изжила себя. Это целый свод поучений и оскорблений в отношении «развивающихся» народов по целому спектру вопросов, от экономической политики до прав человека, написанный развитыми странами, разбогатевшими от колониализма и до сих пор пожинающими плоды необратимого экономического порядка, ими же установленного. В XVI веке идея «детей природы» была поддержана колониальными правителями не из альтруизма, а из собственной выгоды. Как люди, которых можно обучать, у которых есть душа, коренные жители Америки имели законное право передавать свои земли, собственность и себя лично властям и администрации колониальной империи. Это разрешало спорные пункты закона и «реальной политики». Со средневековой точки зрения, под влиянием которой была сформирована европейская экспансия, было четыре возможности обладать недавно открытыми землями: завоевание, соглашение или передача прав, папское «дарение» и владение по праву первооткрывателя. Самым распространенным и безопасным было соглашение или передача прав со стороны коренных поселенцев, полученное с помощью какой-нибудь хитрости, или фиктивное. Рабы, которые сами были в чьем-то владении, разумеется, не имели собственности и права на передачу собственности, тогда как «дети природы» имели такое право. Завоеванные земли могли быть заново завоеваны другой европейской страной. Папское дарение не распространялось на такие протестантские страны, как Англия, Нидерланды и Дания. Владение по праву первооткрывателя было спорным, так как апеллировало к понятиям, сформулированным туманным библейским языком, который был плохо применим к реалиям Нового Света. В Соединенных Штатах все договоры, согласно которым земля была присвоена, и все патерналистские соглашения с правительством, согласно которым коренные народы поручают свою судьбу новой республике, называются Федеральным индейским законом. Коренной американец, ученый Вине Дело-риа-младший, профессор университета штата Колорадо, специалист по истории американских индейцев, много раз осуждал это название: «Оно не несет почти никакого важного смысла, оно не имеет отношения к реальности, оно покрывает грехи истории глянцем законности». Этот «глянец» состоит из цепочки юридических рассуждении средневекового характера, последовательно воплощавшихся в жизнь начиная с момента принятия этих соглашений.
Споры, ведущиеся в Испании, были жадно подхвачены английскими сторонниками имперской политики. В своих дискуссиях они воспользовались испанскими идеями и аргументами, добавив к ним английскую идею о создании английских колоний в Америки. В ранней английской колониальной литературе отражается отношение испанцев к коренным народам. Негативное описание, «у них нет…» превратилось в аргументы «мое» и «твое». У индейцев не было истинного представления об обладании, они были пользователями собственной земли, а не владельцами. Поэтом}7 по закону они могли быть лишены права на занимаемые ими земли. Пуританское духовенство утверждало, что индейцы—дети дьявола, которых можно уничтожить, а земли присвоить себе. Принцип «огнем и мечом» был узаконен в предписаниях для первых колонистов и использован на практике. Сопротивления не просто не допускали, оно было бесполезно. И хотя никаких военных действий практически не велось, но был один случай во время войны с королем Филиппом (1675–1676), обозначивший основной поворотный пункт в отношениях между колонистами и индейцами, пишет Фрэнсис Дженнингс в своей книге «Вторжение в Америку», тайный заговор поселенцев нанес индейцам обиду, ставшую оправданием для сокрушительного ответного удара… Кстати говоря, ту же проблем}7 присвоения права собственности могли, под видом демократии, большинством голосов признать несуществующей. В 1640 году, законодательное собрание Новой Англии приняло ряд резолюций, прославившихся своей откровенностью:
1. Земля и все что на ней, принадлежит Господу.[51]
2. Господь может дать землю или какую-то ее часть избранному народу.
3. Мы — избранный народ.
Этот спор был переосмыслен Джоном Рольфом во время его «полуночных размышлений». На это Рольфа вдохновила Покахонтас, не ее диснеевское воплощение, а реальная женщина. В письме, написанном в 1614 году, он предлагает развернутую аргументацию в оправдание женитьбы на Покахонтас. Оно читается как судебное разбирательство для оправдания империи. Рольф пишет, что на него и на других поселенцев возложен долг построить новое общество, лишенное европейских ошибок и коррупции Старого Света. Идею отделения Америки он обосновывает текстом Нового Завета (Первое Послание к Коринфянам, 6:17). Колонисты отделились от Европы, чтобы создать чистое и идеальное общество. Но эти и другие библейские тексты (Эзра 10:10 и Книга Бытия 9:25) непосредственно касаются межэтнических и межрелигиозных браков с нечистыми проклятыми расами, что в корне исключало планируемый им брак. Рольфу нужна была другая аргументация, чтобы преодолеть, казалось бы, непреодолимое препятствие. Он нашел другой аргумент: Покахонтас, дочь нечистого, варварского народа, тем не менее могла бы вступить в христианство и тогда брак, без сомнения, осуществит миссионерскую цель поселения в Новом Свете. Покахонтас была первой и самой известной женщиной, обращенной в христианство на американской земле. Этот образ—крещение Покахонтас—изображен на ротонде Капитолия. Образ крещения более важен с идейной и юридической точек зрения, чем невероятные истории капитана Джона Смита о Покахонтас. Смит был искателем приключений и одним из руководителей первой успешной английской колонии на американской земле, он написал несколько пользовавшихся популярностью книг о своей жизни. И лишь в одной из них он упоминает историю, ставшую известным мифом о Покахонтас: когда индейцы поутавана собирались повесить капитана Смита, дочь вождя Покахонтас попросила сохранить ему жизнь. Впрочем, не исключено, что это только легенда. Эта история легла в основу диснеевского мультфильма «Покахонтас» (1995).
Манипулируя старыми идеями, Новый Свет вписывается в европейские правила. Коренные жители и их собственность могут быть присвоены или уничтожены в целях создания философского и правового пространства для рождения идеи Америки во всей ее невинности. А затем наступает самый что ни на есть жуткий триумф. Колонисты-поселенцы вскоре обнаружили, что коренные народы умирают с катастрофической скоростью. Европейские поселенцы привезли с собой новые заболевания, уничтожавшие племена и целые народы. Болезни и смерть выкашивали огромные территории, очищая страну от коренных народов. Колонисты называли это перстом Провидения, помогающим «усердному труду» «избранного народа». Установлено, что во времена первых контактов с европейцами на американской земле существовали от 20 до 50 миллионов коренных жителей. В 1890 году, после окончания индейских войн, после опустошающих эпидемий, после покорения дикого края и заселения земель, индейское население насчитывало лишь 250 000 человек.
Тезис о «персте Провидения» позже стал основой для ностальгии XIX века по «исчезнувшим индейцам». Об исчезновении некоего абстрактного «благородного дикаря» могли сожалеть, в то время как реально существующие еще пока индейцы были обречены на исчезновение согласно закону и политической воле. Обе эти абстракции предполагали «выживание сильнейшего» — социально-дар-винистская идея о цивилизациях, народах и расах, которым предопределено природой приспособиться или умереть. Не только в человеческих законах, но и в законах природы путем биологизации социальной философии и создания современных научных дисциплин западная цивилизация создала «абстракции, идеализирующие человеческую рациональность, чтобы придать событиям и происшествиям смысл, которого у них иначе не было бы». Коренные американцы—лишь один пример, выражающий сущность и назначение Америки, главное обстоятельство, беспокоящее третий мир. По сути их приспособление (обращение в иную веру, приобщение к цивилизации, развитие) было вынужденным ввиду отрицания их общей и личной свободы, они были обречены на исчезновение в результате действий власти (военные действия, обречение на голодную смерть, преступная халатность) и ее бездействия (невнимательность, отстранение от полноценного участия в экономической, политической и общественной жизни страны), что было еще страшнее войны.
