«Но это же не Саласпилс!! — крикнул я про себя. — Это же не Саласпилс, вы слышите? Вокруг них не будет колючей проволоки, им помогут вырасти счастливыми гражданами планеты Земля! Человечество было вынуждено защищать свои свершения, вы слышите?»
— Голем, — раздался голос за спиной.
Я обернулся. Рядом стоял оп, небольшого росточка, седой, умный и честный.
Э к с п р е с с — и н ф о р м а ц и я. А-0.
Генерал-полковник Димитр Панта (Святой Георгий).
Родился в 1972 г. Сорбонна. На дипломатической работе, впоследствии в Секретариате ООН — директор, главный директор, заместитель генерального секретаря. С 2020 г. — начальник Международной службы безопасности при Совете Безопасности ООН. Восемь международных и одиннадцать национальных орденов. Вдов.
— Здравствуйте, генерал, — сказал я.
— Молодец. Ты прекрасно справился.
— Что поделать, есть у меня такое обыкновение, — сказал я. — Вот только эта комедия с возложением на мои плечи, аки Атласу, земного шара… Кто должен был дать сигнал на «Гаммельн», если бы я вдруг взбрыкнул? Артан?
Панта молча кивнул. Потом, не глядя на меня (а я не смотрел на него), сказал:
— Ты догадался. А вот Некер не догадался… Когда ты сообразил?
— Не сразу, но со временем, — сказал я. — Я себя немножко ценю и уважаю, но не настолько уж налит самомнением, чтобы думать, что гепарду, пусть полковнику, пусть генералу, предоставят право что-то решать в таком деле, доверят судьбы планеты… Как только я начал понимать, что тут не терра инкогнита, что все давно исследовано и решено…
— Ну, далеко не все, — тихо сказал Панта. — С Регаром до вас с Некером действительно никто не говорил. И о Льве мы не знали. Нельзя было иначе. Никак нельзя. Прежде чем запускать «Гаммельн», следовало бы выжать из ситуации все, что возможно. Ты должен был верить, что на тебе одном лежит громадная ответственность. И ты сработал на совесть. Один Серый Антихрист чего стоит. Искупает все… издержки. А что до… Ты не очень, надеюсь, обижен, что не стал фигурой в Истории?
— Ничуть, — сказал я.
Чувства мои были сложными. Окажись я юным лейтенантом или детективом из бездарного романа, обязательно схватил бы его за плечи и орал в лицо: «Ты убил Лонера, сволочь! И Некера! И Зипперлейна!»
Он их действительно убил. Своим стремлением выжать из ситуации все возможное. Но иначе мы не взяли бы Антихриста. Не взяли бы Охотника. Бухгалтерия эта способна ужаснуть нормального человека, согласен, но не нас. Мы живем и работаем по своей бухгалтерии и сами выбрали ее мерилом жизни и работы. И заранее знали, что никогда, ни за что в жизни, ни при каких обстоятельствах, не сможем стать чем-то другим, чем мы есть, из гепардов, цепных кобелей эпохи превратиться в исторические фигуры. Вспомни это Некер вовремя, он остался бы жив. А он вообразил, что от него в самом деле что-то может зависеть… Некер, Некер…
Наверное, мы подонки — Панта и я. Он, все это устроивший, и я, принявший свою роль как должное. Но опять-таки — с горных высей абстрактного гуманизма. А жизнь наша насквозь реальна и абстракций лишена. И точка…
Самое страшное даже не то, что пришлось работать по этой чертовой бухгалтерии. Самое страшное — мы обречены на ожидание. Обречены ждать нового взрыва чудес и бояться, что это может оказаться началом конца той цивилизации, которую мы привыкли считать единственно верной. Ждать каждый день. И ночь. В хорошую погоду ив дождь. В будни и в праздники. И как мне объяснить Сильвии, давно мечтающей о ребенке, что я никогда теперь не решусь иметь детей?
— До свиданья, генерал, — сказал я.
И пошел прочь. Каблуки противно стучали по бетону.
…И ЛОВИЛИ ТАМ ЗВЕРЕЙ
Лишь в музеях все винчестеры правы…
К. Прийма
Глава 1. Не верь глазам своим
Полигон — это звучит солидно. Однако этот полигон был просто большим полем, заросшим высокой травой, расцветающей только раз в три здешних года. Говорили, что цветы очень красивые, но Меншиков прилетел, когда они уже увяли и осыпались.
Вертолет он оставил на пригорке рядом с «Орланом» Роксборо и неторопливо спустился в долину, распугивая отчаянно стрекочущих цикад. Как всегда здесь в это время года, дни стояли безветренные, по небу протянулось одинокое белое облако, похожее на застывший посреди нетронутого голубого холста мазок белой краски.
Статуи стояли угрюмой шеренгой — огромные, нарочито грубо вытесанные, руки и ноги едва обозначены, но злобные лица обработаны крайне тщательно. Когда-то ледник приволок сюда с севера множество валунов, потом отступил к полюсу, а валуны остались и несколько тысячелетий бессмысленно торчали посреди равнины, пока ими не занялся от нечего делать один из сотрудников Базы-16. Поговаривали, что скульптора из него в свое время не получилось и он стал отводить душу на инопланетных камнях, вдали от ценителей прекрасного. Несостоявшегося ваятеля давно не было здесь, и никому не нужные статуи облюбовали под мишени сотрудники «Динго». Они заявили Роксборо, что на этих уродах как-то интереснее испытывать оружие, нежели на стандартных броневых плитах, и Роксборо, неподражаемо пожав плечами, сказал: «А почему бы и нет?» С тех пор истуканов поубавилось, но оставалось еще достаточно — скульптор был чертовски работоспособен.
Большой зеленый ящик еще не открывали — ждали Меншикова. Он подошел и поздоровался. Ему нестройно ответили. Здесь были Роксборо, Оля Полозова, отвечавшая за хитрую электронику, и веселый человек Брагин по прозвищу Арбалет, истовый оружейник, прославившийся тем, что однажды на пари изготовил уместившийся в маковом зернышке пулемет — действующий, способный разнести в клочья крупную дичь масштаба инфузории.
— Так?! — сказал Меншиков, стоя над ящиком и выжидательно покачиваясь с пятки на носок.
— Номер первый, — сказал Брагин, запустил в ящик руку и вытащил универсальную электродрель, похожую на старинный пистолет. — Заряжен.
Меншиков придирчиво повертел инструмент в руках. На вид отличить его от обыкновенной дрели не смог бы самый опытный монтажник. Чтобы догадаться, что она собой представляет на самом деле, ее нужно было разобрать на части.
Сверло легко вывинчивалось — оно было полым и прикрывало тоненькое изящное дуло мощного бластера.
— Ты попробуй, попробуй, — посоветовал Брагин, гордо поглядывая на Меншикова. Брагин любил, когда хвалили работу, сделанную им на совесть.
Меншиков прищурил правый глаз, нажал спуск, целясь в самого дальнего и самого противного истукана. «Ш-шух!» — коротко свистнуло над лугом сиреневое пламя, истукана не стало, только обрубок — едва намеченные ноги — остался торчать из высокой синеватой травы.
— Номер второй, — сказал Брагин, протягивая электрическую зубную щетку.
Щетка оказалась иглером. Меншиков опробовал и его. Разрывные капсулы выщербили второго истукана. Еще из оружия был замаскированный под бритву баллон с парализующим газом, но для его испытания истуканы, разумеется, не годились, и Меншиков удовольствовался заверением Роксборо, что газ уже проверен на обезьянах.
Затем настал черед Олиных хитростей. Из ящика один за другим появлялись мирные бытовые пустячки, скрывавшие за невинным обликом умение проделывать самые неожиданные вещи. Гребенка, если знать ее секрет, докладывала о присутствии или отсутствии силовых полей. Авторучка выявляла скрытые электронные устройства разного назначения. Отвертка при умелом обращении с ней становилась радиометром и мини-радаром. Универсальный гаечный ключ таил в себе массу приспособлений, облегчавших труд тому, кому потребуется без ключа открыть запертую дверь и обезвредить сигнализацию. И так далее. И тому подобное. Все вещи были с секретом, в них была вложена незаурядная конструкторская смекалка, и с трудом верилось, что все это изготовили за какие-то сутки.
