— Второй день.

— Успели что-нибудь узнать?

— И не так уж мало, — сказал я. — Я узнал, что с помощью старины Льва можно заглянуть в прошлое, что иногда с автоматами патрульных случаются странные метаморфозы, что человек по фамилии Тамп убил свою жену, но потом она воскресла…

— Что? — подался он вперед. — Что вы сказали о Льве?

Я кратко рассказал, подчеркнув, что версию с гипнозом не исключаю — о случае с Дарином, естественно, умолчав. Он как будто ничуть не удивился. Может быть, они здесь ничему больше не удивляются, и я их прекрасно понимаю…

— Что происходит с детьми? — спросил я. — И каково количество ретцелькиндов, кстати?

— Девять тысяч шестьсот тридцать пять, в возрасте от пяти до восьми лет. Но число наверняка неточное — ЭТО настигает, когда ребенку переваливает за пять лет, и наверняка, пока мы здесь с вами беседуем…

— Понятно. Продолжайте, прошу вас.

— Во-первых, они замкнулись в себе, сведя контакты с родителями и прочими неретцелькиндами к минимуму. Во-вторых, те из них, кто достиг школьного возраста, категорически отказываются посещать школу. Младшие классы практически прекратили существование. В-третьих, доказано, что они обладают способностями, которые принято называть сверхъестественными, и само существование их отвергалось современной наукой — телепатия, телекинез, левитация. Есть скудные метры видеопленки и заслуживающие доверия свидетельства очевидцев. О некоторых способностях, которыми обладают ретцелькинды, я не в силах сказать ничего определенного — этим явлениям мы не в состоянии дать название и подобрать аналогии в земных языках… Вы понимаете, что я имею в виду?

— Скажем, дружеское общение с ядовитыми змеями?

— Это еще цветочки… Итак, мы не знаем, чем вызван процесс превращения нормального ребенка в ретцелькинда, мы знаем лишь, что он настигает ребенка к пяти годам… При соблюдении некоторых условий. Если поместить ретцелькинда в группу нормальных детей — в девяноста трех процентах случаев его чудесные способности исчезают, а у семи процентов количество способностей сокращается до, какой-то одной, проявляющейся спорадически, слабо. Если же поместить в группу нормальных детей двух и более ретцелькиндов, максимум через две недели ретцелькиндами станут все остальные дети. Ставилось много экспериментов — за пределами города.

— И они позволяли… помещать себя?

— Ну, это обставлялось тонко — выезд родителей на жительство в другие города и так далее… Похоже, они ничего не заподозрили, это все-таки дети… Короче, говоря, один ретцелькинд подчиняется влиянию среды, два и более — перестраивают среду по своему образу и подобию. Эти выводы и привели к рождению проекта «Гаммельн» (я навострил уши) — вывезти отсюда всех до единого ретцелькиндов, понятно, вместе с родителями, в другие города нашей страны, Европы и всего мира, для вящей надежности по одному на город. Проект, конечно, требует гигантских затрат, но осуществить его нужно как можно скорее. Они ведь уничтожают материальные ценности! Второй по величине в Европе завод авиадвигателей безвозвратно разрушен. Мы лишились вычислительного центра. Не знаю, когда нам удастся пустить вновь нефтепромыслы — с оборудованием происходят пугающие метаморфозы, на пособие по безработице пришлось перевести несколько тысяч человек…

— Значит, вы уверены, что в появлении и поведении ретцелькиндов нет разумного, рационального начала?

— Ни малейшего. Гипотез выдвигалось множество. К сожалению, даже от людей, долгие годы полагавших себя атеистами, пришлось услышать тирады о происках дьявола или ниспосланном господом испытании. Но это — самые примитивные гипотезы. Выдвигалось множество более изящных, однако лично мне, как и многим другим, и они показались несостоятельными. Я бы принял следующие: некие неизвестные факторы, скажем, комбинация новооткрытых химических препаратов или комбинация излучений, коих в технотронном мире наберется великое множество, вызвали это своеобразное, оригинальное уродство, пагубно воздействовали на детский мозг…

— Логично, — сказал я. — Увы, эта гипотеза, мне кажется, не объясняет экспериментов с ретцелькиндами и средой… Верно?

— Верно.

— А ваша личная гипотеза? — спросил я. — Мне кажется, она у вас есть. В таком, как наш, случае у каждого появляется собственная гипотеза.

— Моя? — неуверенно улыбнулся он. — Знаете… Вы верите в высокоразвитые цивилизации, погибшие в давние времена в результате каких-то катаклизмов?

— Наслышан, — сказал я. — Но не уверен, что доказательств их существования достаточно.

— Это мой конек, — немного смущенно пояснил мэр. — Интересуюсь с детства, знаете ли… Так вот, я считаю: то, что мы наблюдаем, — своего рода вспышка атавизма. Почему это случилось именно у нас? А почему до сих пор рождаются порой волосатые или хвостатые дети? Неожиданно проснулись способности, которыми некогда обладала давно погибшая раса, — но, как мы убедились, никакой пользы это не принесло. История повторилась в виде фарса. Но трагического в этом фарсе больше, чем смешного. Миллиардные убытки — не посмеешься… Постарайтесь представить, каково нам здесь каждый день ждать нового удара, не зная, с какой стороны он последует и что разрушит…

Послышались легкие шаги — секретарша принесла поднос с бутылкой коньяка и двумя пузатенькими рюмочками.

— Прошу, — мэр наполнил рюмки. — Честное слово, кажется, еще немного и я начну пить. Кое-кто уже начал…

Я встал и прошелся по кабинету. Подошел к высокому окну, смотрел на пустынную площадь, и думал, почему Святой Георгий так поступил со мной. Оказывается, все (точнее, почти все) исследовано, запротоколировано, заснято. Разработан даже план спасения от напасти. Для чего же я здесь? Исключительно для того, чтобы допросить Регара?

— Когда начнется операция «Гаммельн»? — спросил я.

— Никто из нас не знает. Руководство МСБ заявило, что для окончательного вердикта и подачи сигнала сюда прибудет их человек, особо доверенный и облеченный полномочиями, кто-то из членов Коллегии. С ООН согласовано. С тех пор мы пристально следим за теми визитерами, чье поведение внушает… э-э, некоторые надежды. У нас был некто Лонер, социолог, он внушал нам своим поведением некоторые надежды, но вскоре повел себя странно и уехал. Потом прибыл крупный журналист Некер, но вскоре стал пьянствовать и пустил себе пулю в лоб — из пистолета образца, состоящего на вооружении войск ООН и офицеров МСБ… Завтра ожидается фантаст Догарда — кто знает… Но еще раньше пожаловали вы, человек, которому усиленно протежирует комиссар Зипперлейн, начальник созданной при криминальной полиции группы «Болид», которой вменено в обязанность сотрудничать с МСБ в деле о здешних чудесах. В первый же день вы беседовали с покойным Некером, сегодня посетили тюрьму, наконец, только что имели беседу с полковником войск ООН Артаном, который взял вас с оружием, но вскоре отпустил…

— Артан вам позвонил?

— Нет. Селектор был включен, и я слышал, как вас брали.

— Играете в сыщика-вора?

— Приходится, — сказал он. — И кроме того… Видите ли, три года назад я в течение семи месяцев занимал довольно ответственный пост в аппарате Совета Безопасности ООН! Ушел из-за здоровья, чувствую себя более-менее сносно лишь здесь, у моря…

— Так-так-так… — сказал я. — Мы встречались в Совете?

— Да, — сказал он. — Не помню вашей фамилии, кажется, ее вообще не называли. Но помню, как вам вручали орден — за операцию «Жером-2». У меня хорошая память на лица, как у большинства юристов…

— У вас хорошая память. Простите за маскарад. — Я встал и щелкнул каблуками. — Полковник Кропачев, отдел кризисных ситуаций МСБ, член Коллегии…

Черт! Неужели я и есть тот, кто должен подать сигнал? Я — член Коллегии. Ими были и Некер с Лонером. В таком случае, поведение Святого Георгия легко можно объяснить. Меня послали сюда, умышленно снабдив крохами информации, — чтобы я собрал недостающую сам, чтобы свежим, непредвзятым взглядом осмотрел и оценил происходящее. Вроде бы все объяснялось, однако сомнения есть…