– Во-первых, я могу выйти на работу с завтрашнего дня, – сообщила она. – Правда, меня, наверное, не устроят условия. Шестнадцать шекелей в час, – Офра поморщилась. – Не весьма щедрая дамочка. Кстати говоря, у меня сложилось впечатление, что она меня заранее тихо ненавидит.

– Почему?

– Это чувствовалось, – ответила Офра. – Не могу сказать точно, но думаю, тут все дело в ее бывшем муже. Дамочка показалась мне, кстати говоря, чрезмерно подозрительной. Больше всего ей не понравилось, что живу я в Рамат-Гане, а устраиваюсь на работу, почему-то, в ее районе. Словом, госпожа Арад вела себя так, будто я пришла не на работу устраиваться, а что-то ценное у нее стибрить.

– Вот как... – пробормотал Натаниэль.

– Именно так. Словом, чтобы не вызывать дополнительных подозрений, я всячески строила из себя несчастную студентку, ищущую работу – что, кстати сказать, недалеко от истины. И для этого очень кстати оказалось объявление на кафе напротив о том, что им тоже срочно требуется официантка. Я вышла из кафе госпожи Йорам, прочитала и тут же, у нее на глазах нырнула туда. И не зря... – Офра сделала эффектную паузу.

– Ребята, – утомленно сказал Розовски. – Хватит играть. Я устал от театральных эффектов раньше, чем вы начали здесь работать. Давай по деловому, Офра, девочка, ладно? А потом, в качестве приза, я позволю тебе пересказать десять ближайших серий «Черной жемчужины» – с паузами, закатыванием глаз и заламыванием рук. Договорились?

– Ладно. Так вот, хозяин соседнего кафе «Стамбул» видел, что я заходила к Орне Арад. «А, – сказал он, – так она теперь опять будет держать официанток? Понятно, понятно.» Оказывается, официанток господа Арад не держат после того, как Орна несколько раз заставала Йорама в подсобке... ну, понятно, за каким занятием.

– Понятно, понятно. И когда это произошло в последний раз?

– Около года назад. Скандал был таким, что, как сказал владелец «Стамбула», у него в кафе чуть стекла не повылетали. С тех пор – и до сегодняшнего дня – в кафе «У Йорама» не работали официантки, а покойному Йораму помогала собственная жена – или он управлялся сам.

– Интересно, интересно, – сказал Натаниэль. – Знать бы только, каким образом то, что рассказал Саша и то, что рассказываешь ты, увязать воедино – и привязать к убийству Йорама Арада.

– Запросто, – сказал Маркин. – Йорам тайком продолжал свои амурные дела. Хозяйке это надоело, договорилась с этим парнем из «Ган-Эден», Азриэлем, вдвоем они и провернули это дело. И выбрали утро, потому что знали: в такое время посетителей практически не бывает. Кто ж знал, что Седой именно на утро и именно в этом кафе назначит свидание своему сыну? И к телефону, скорее всего, жена мужа и позвала – так, чтобы тот оказался на линии выстрела. А что? Очень логично.

– Логично, – согласился Натаниэль. – В отношении причин, по которым преступники выбрали именно это время для убийства. А вот насчет мотивов... Не знаю, не уверен. И потом: на мотоцикле было двое. Это раз. И два. Нет никаких следов существования любовницы Йорама Арада.

– А если я такие следы найду? – воинственно спросил Маркин.

– В добрый час, в добрый час, Саша, – рассеянным тоном сказал Розовски. – Хотя я не уверен в этом... Алло, будьте добры Азриэля... Ах, вот как... Это из университета, да. Нет, из Управления по делам студентов, просто один вопрос... Да? Понятно, спасибо.

Положив трубку, Розовски задумчиво посмотрел на Маркина, потом на Офру.

– Сегодня четверг, – сказал он примерно с теми же интонациями, с какими Архимед кричал «Эврика!» – Азриэль Голан, студент юридического факультета и посыльный из магазина «Ган Эден» встречается сегодня со своей подругой. Именно сегодня, потому что сегодня – четверг, а его подруга – ее зовут Рита – служит в армии. По четвергам приезжает домой.

Позвонив Илану на следующий день, он осторожно выяснил, когда тот собирается выписываться. Услышав, что «можно сегодня, а можно и завтра», сказанное вполне жизнерадостным голосом, спросил:

– Не хочешь ли посидеть в кафе? Нынче вечером?

– Еще как хочу! – ответил Илан. – Это серьезно?

– Серьезно. Нужна твоя помощь.

– Заметано, – сказал Илан. – Сейчас договорюсь с доктором. Думаю, он согласится выписать меня сегодня. Ты во сколько подъедешь?

– В шесть, – ответил Натаниэль. – Ровно в шесть. Ты не волнуйся, я тебя завезу домой.

Провесив трубку, Натаниэль некоторое время оценивал собственное решение. С одной стороны, дело требовало окончания, а для этого необходимо было присутствие Илана. С другой стороны – расследование являлось неофициальным и даже незаказанным, и потому вполне могло потерпеть лишнюю неделю, а то и две. Пока парень не оправится окончательно.

Выслушав собственные доводы обеих сторон своей в очередной раз раздвоившейся личности, Натаниэль обругал себя черствым чурбаном, но перезванивать Илану и отменять встречу не стал. Он достиг компромисса с самим собой, пообещав «все отставить к чертовой матери, если стажер выглядит плохо».

И вот теперь, стоя у ворот больницы, детектив чувствовал себя отнюдь не лучшим образом. Чувство это только усилилось, когда из больничных дверей вышел Илан и направился в его сторону. Молодой человек был все еще чрезвычайно бледен – эту бледность Натаниэль отметил даже от пропускного пункта, с расстояния в двадцать метров. Илан шел медленно, ступая излишне твердо. Левую руку поддерживала повязка, а шею охватывал ортопедический воротник.

«На окончание следствия плюем, парня везем домой», – решил Натаниэль.

Его твердость была поколеблена стажером, явно рвавшимся на подвиги из своих пластико-марлевых доспехов. Голос его, когда он обратился к шефу, был хотя и слабым, но бодрым и даже оживленным.

– Ну что? – осведомился он. – Куда ты собирался меня отвезти?

Розовски со смущенным видом почесал лоб.

– Наверное, домой, – ответил он не слишком искренне. – В конце концов, любое дело может подождать. Отдохнешь еще недельку, а там...

– Вовсе я не собираюсь отдыхать, – заявил Илан. – Я прекрасно себя чувствую. И температура уже три дня как нормальная, и не болит ничего. Родители знают, что я приеду поздно. Если я появлюсь раньше обещанного времени, их инфаркт хватит: точно решат, что опять что-то случилось. Они у меня правильные до ненормальности: сказано – приду завтра, значит, завтра. А ежели пришел сегодня, значит, опять во что-то влетел. Не может человек выздороветь раньше, чем обещал врач... В общем, Натан, не валяй дурака, я же по твоей просьбе упросил врача выписать меня днем раньше. Теперь, выходит, у тебя просто разыгрался приступ альтруизма? Захотелось отвезти меня домой? – стажер бросил взгляд за спину Натаниэля, где стояла многострадальная маркинская субару. – При этом относительно Саши твой альтруизм почему-то всегда молчит! Ему приходится добираться домой автобусами...

Розовски тоже посмотрел на машину, будто впервые ее увидел.

– Действительно, – вынужден был признать он, – об Алексе я как-то не подумал. Обстоятельства уже давно сложились так, что... Ладно, – он посмотрел на часы. – Раз уж тебе удалось вырваться, давай попробуем.

На бледном лице Илана расцвела торжествующая улыбка. Он бросился к машине и тут же коротко взвыл от боли: торопливо распахнутая начальником дверца саданула парня аккурат по поврежденной руке.

Натаниэль извинился невразумительно, но очень очень эмоционально. Илан кое-как уселся на переднее сидение, просунув ремень безопасности под повязку. Из-за ортопедического воротника голову он мог поворачивать только ограниченно, поэтому первый его вопрос Натаниэль, выводивший машину с больничной стоянки, не расслышал. Илан повторил:

– Куда мы едем?

– В кафе, – ответил Розовски. – В центре города есть кафе, на улице Бен-Иегуда. Ты там бывал?

– Кажется, бывал. А для чего?

– Надо кое с кем повидаться.

– А от меня что требуется? – деловито поинтересовался Илан.