— Кто же будет все это гладить, мама, когда я выйду замуж? — жалобно спрашивала Ирэне, рассматривая кружева из Бельгии, шелк из Японии, нитки из Ирландии, шерсть из Шотландии и другие неосязаемые на ощупь ткани, привезенные из дальних стран.
За время службы Густаво получал назначения в провинциальные гарнизоны, но по мере возможности вырывался в столицу, чтобы увидеться с Ирэне. В такие дни она с Франсиско не встречалась, даже если в журнале их ждала срочная работа. Она пропадала в полутьме дискотеки, где танцевала со своим женихом, ходила в театр или гуляла с ним под руку, или они скрывались в уединенных отелях, где утоляли свою страсть. Это очень мучило Франсиско: он закрывался у себя в комнате и слушал любимые симфонии, погружаясь в сладкий омут своей грусти. Однажды он не сдержался и глупо спросил у Ирэне, насколько она близка с Женихом Смерти. «Неужели ты думаешь, что я в моем возрасте — девственница?» — ответила она, не оставив ему даже успокоительного сомнения. Вскоре Густаво Моранте был командирован на несколько месяцев в Панаму в одну из офицерских академий. Его контакты с Ирэне ограничивались страстными письмами, международными телефонными переговорами и посылаемыми с военными самолетами подарками. Так или иначе, но всемогущий призрак упрямого любовника оказался причиной того, что Франсиско в одну из ночей спал с Ирэне как брат с сестрой. Когда он вспоминал об этом, то хлопал себя по лбу, удивляясь собственному поведению.
Однажды, чтобы подготовить репортаж, им пришлось остаться в издательстве. Нужно было обработать материал к утру следующего дня. Часы летели: они и не заметили, как остальные сотрудники ушли, и во всех кабинетах погас свет. Они вышли из редакции, чтобы купить бутылку вина и что-нибудь на ужин. Поскольку им нравилось работать под музыку, включили магнитофон с записью какого-то концерта; так, под звуки флейты и скрипок, шло время, о котором они просто забыли. Работа была закончена очень поздно, и только тогда через окно на них нахлынули безмолвие и тьма ночи. Город не подавал ни единого признака жизни, казался опустевшим, брошенным в результате какой-то катастрофы, стершей следы человека на земле, словно в научно-фантастической повести. Даже воздух казался тусклым и неподвижным.
— Комендантский час, — вырвалось у них одновременно.
Они почувствовали себя в западне: в это время движение по улицам запрещалось. Франсиско поблагодарил судьбу за то, что ему было позволено еще побыть с Ирэне. Она подумала, что мать и Роса беспокоятся, и позвонила домой, чтобы объяснить им ситуацию. Они допили вино, два раза прослушали концерт, переговорили о тысяче вещей и уже валились с ног от усталости; она предложила отдохнуть на диване.
Туалетная комната на шестом этаже издательства представляла из себя просторное помещение многоцелевого назначения: она служила гардеробной для переодевания моделей, гримерной — здесь висело огромное, с хорошей подсветкой зеркало — и даже кафетерием, благодаря небольшой плите, где можно было вскипятить воду. Это было единственное укромное место для непринужденного общения. В углу стоял диван, забытый с достопамятных времен, обтянутый красной парчой. Он был внушительных размеров, со множеством прорех, откуда виднелись ржавые пружины, издававшие неблагозвучный скрип, не вязавшийся с его помпезным видом конца прошлого века. Его использовали в особых случаях при мигрени, для оплакивания несчастной любви и других, меньших неприятностей или попросту для отдыха, когда рабочая нагрузка становилась слишком тяжелой. Здесь из-за неудачного аборта чуть было не истекла кровью одна из секретарш, здесь признавались друг другу в любви ассистенты Марио, и здесь же он их застал без штанов на выцветшей красной парче. На этот диван и легли, укрывшись каждый своим пальто, Ирэне и Франсиско. Она тут же уснула, а он, обуреваемый противоречивыми чувствами, не заснул до утра Ему не хотелось авантюрной связи с женщиной из другого мира, которая, вне всякого сомнения, перевернет его жизнь. Но его неудержимо тянуло к ней, в ее присутствии его чувства обострялись, а душа наполнялась радостью. Ирэне и смешила его, и очаровывала За ее переменчивостью, наивностью, простодушием скрывалась чистая душа — будто сердцевина плода ожидающего срока созревания. Он думал также о Густаво Моранте и о его роли в судьбе Ирэне. Франсиско боялся, что девушка оттолкнет его, и ему не хотелось подвергать опасности их дружбу. Однажды сказанные слова не могут стереться из памяти. Позже, возвращаясь в воспоминаниях к своим чувствам, испытанным им в ту незабываемую ночь, он пришел к выводу, что не осмелился заявить о своей любви потому, что Ирэне не разделяла его чувства. Она спокойно уснула в его объятиях ей и в голову не пришло, что Франсиско испытывает такое глубокое волнение. Она дышала их дружбой словно свежим воздухом, но без тени влюбленности, и он решил оставить все как есть, в ожидании, что любовь овладеет ею так же ненавязчиво, как и им. Он ощущал ее свернувшееся на диване тело, ее безмятежное сонное дыхание и темное кружево длинных волос, покрывавшее лицо и плечи. Он боялся пошевелиться, стараясь даже дышать незаметно, чтобы она не догадалась об охватившем его невероятном возбуждении. С одной стороны, он уже сожалел об этом молчаливом договоре братства, уже несколько месяцев связывавшем ему руки, — ему отчаянно хотелось обладать ей, но с другой стороны, он понимал, что должен сдерживать свои порывы, чтобы не отойти от того, что было главным в его теперешней жизни. Измученный напряжением и желанием, — мечтая, однако, чтобы это мгновение длилось вечно, — он лежал с нею рядом, пока не послышались первые уличные звуки и не загорелась в окнах утренняя заря. Ирэне проснулась внезапно и сначала не поняла, где она, но потом резко поднялась и, ополоснув лицо холодной водой, поспешила домой, забыв об осиротевшем Франсиско. С этого дня она рассказывала налево и направо всем, кто хотел слушать, что они спали вместе, однако в переносном смысле слова; к сожалению, как полагал Франсиско, действительности это не соответствовало.
В воскресенье рассветное небо было залито нестерпимым светом, воздух струился зыбкий и густой, словно лето уже не за горами. Прогресс не коснулся убоя скота: свиней закалывали тем же способом, что и в древние языческие времена Ирэне все это казалось очень живописным: ей даже не доводилось видеть, как сворачивают голову курице, и вряд ли она представляла себе свинку в ее естественном состоянии. Собираясь написать репортаж для журнала, она настолько загорелась новой идеей, что о Еванхелине и ее бурных припадках не упомянула ни словом, словно просто забыла об этом. А Франсиско казалось, что они едут по незнакомой местности. За эту неделю весна окончательно вошла в свои права поля покрылись плотным зеленым ковром, расцвели акации — издалека казалось, что эти чудесные деревья облеплены пчелами, а вблизи от аромата их желтых соцветий кружилась голова, — кусты боярышника и ежевики заполнили птицы, а воздух дрожал от гудения насекомых Когда они подъехали к дому семьи Ранкилео, там уже все хлопотали. Хозяева и гости суетились у большого костра, по двору, смеясь и кашляя от дыма носилась с криками детвора, а собаки, чувствуя, что им перепадет от пиршества потрохов, стояли начеку у котлов в радостном и нетерпеливом ожидании. Семья Ранкилео встретила прибывших вежливо, но от внимания Ирэне не ускользнула тень грусти на их лицах Под внешним сердечным радушием скрывалась тревога, однако уже не было времени выяснить ее причину или поделиться своими наблюдениями с Франсиско: уже волокли на убой свинью. Это было крупное животное, откормленное специально для семьи, — остальные продавались на рынке.
Через несколько дней после рождения специалист обычно осматривает поросят и отбирает того, у которого нет в горле гнойничков, что гарантирует хорошее качество мяса В отличие от других поросят, питающихся отходами, этого откармливают зерном и зеленой массой. Его держат отдельно, не давая двигаться: так он ждет своей судьбы, обрастая толстым слоем жира и нежным мясом.
