— Этим нельзя заниматься из-под палки, — сказала она плачущему от страха Марио. — Уезжай, сынок, отсюда подальше, где тебя никто не знает, иначе здесь тебя в конце концов угробят.
За всю жизнь лучшего совета он не получил. Он вытер слезы, пообещав, что никогда больше не заплачет из-за своей неспособности быть самцом, чего в глубине душе и не желал.
— Если ты не влюбишься, ты сможешь далеко пойти, — сказала на прощание женщина, предварительно успокоив отца, чем спасла юношу еще от одной нахлобучки.
В этот вечер Марио рассказал матери обо всем, что случилось. Порывшись в шкафу, она вытащила тонкую пачку мятых банкнот и отдала их сыну. На эти деньги он купил билет на поезд в столицу, где ему удалось устроиться уборщиком в парикмахерской за еду и тюфяк на ночь в этом же помещении. Марио был ослеплен; он и вообразить себе не мог, что существует подобный мир: светлые тона, тонкие ароматы, улыбающиеся голоса, фривольность, теплота, праздность. Он видел в зеркалах руки профессионалок и приходил в восторг. Наблюдая за женщинами без маски притворства, он научился понимать женскую душу. По ночам, оставаясь один в салоне, он упражнялся в укладке причесок на париках, пробовал накладывать тени, пудру и карандаш на собственное лицо, чтобы постичь искусство макияжа так он открыл способ, как улучшить привлекательность лица с помощью цвета и кисти. Вскоре ему позволили поработать с некоторыми новыми клиентками, и через несколько месяцев он уже делал стрижку как никто, и тогда другие, более требовательные клиентки стали обращаться к его услугам. Марио мог сделать привлекательной самую незаметную женщину с помощью одних только распущенных волос и умело наложенной косметики, но прежде всего, он наделял женщину уверенностью в своей привлекательности, ибо, в конечном счете, красота зависит от отношения к себе. Он учился не покладая рук и активно практиковал, доверившись непогрешимому инстинкту, который всегда подскажет наиболее удачное решение. Его стали осаждать невесты, модели, актрисы и жены заморских послов. Несколько богатых и влиятельных сеньор открыли перед ним двери своих домов; впервые сын шахтера ступил на персидские ковры, стал пить чай из прозрачного фарфора, смог оценить блеск серебряной посуды, сверкание полированной мебели и изысканного хрусталя.
Он быстро научился распознавать истинно ценные предметы и решил про себя не довольствоваться малым, поскольку его душа не выносила даже намека на вульгарность. Войдя в круги, связанные с искусством и культурой, он понял, что уже никогда не сможет от этого отказаться. Пустив в ход свой творческий дар и деловой инстинкт, он в считанные годы стал владельцем самого престижного салона красоты в столице и небольшой антикварной лавки, служившей ему ширмой для тайных махинаций. Он сделался экспертом в оценке произведений искусства, изящной мебели и предметов роскоши, давал консультации людям с положением. Он всегда был занят и спешил, но никогда не забывал, что первая возможность на пути к успеху была предоставлена ему журналом, где работала Ирэне Бельтран; поэтому, когда на какой-либо демонстрации мод или при подготовке репортажей о моде в нем была нужда, он бросал все дела и появлялся со своим знаменитым чемоданчиком чудесных превращений: там хранились его рабочие принадлежности. Ему удалось стяжать такую известность, что на грандиозных празднествах, устраиваемых обществом, самые смелые дамы, которых он гримировал, горделиво щеголяли с его подписью на левой щеке, сделанной на манер бедуинской татуировки.
Когда Марио познакомился с Франсиско Леалем, он был уже мужчиной средних лет, с тонким и прямым носом — результатом пластической операции; благодаря диете, упражнениям и массажу, он был подтянут и худощав, всегда с бронзовым загаром — при помощи ультрафиолетовой лампы; он был безупречно одет во все английское или итальянское; в ту пору он был воспитанным, утонченным, обласканным славой. Он был вхож в самые изысканные дома. Под предлогом приобретения антикварных вещей совершал поездки в самые отдаленные уголки страны. Он жил как аристократ, но никогда не скрывал скромного происхождения и всегда, при каждом удобном случае, рассказывал о своей прошлой жизни в шахтерском поселке и делал это с чувством превосходства и юмором. Эта простота снискала ему симпатию тех, кто не простил бы ему обмана о благородных корнях Благодаря утонченному вкусу и способности завязывать знакомства с нужными людьми, ему удалось войти в самые знатные круги, куда доступ имели только кичливая знать или денежные мешки. Ни одно важное собрание без него не обходилось. Марио никогда больше не ступал на порог родного дома и никогда не видел отца и братьев, но каждый месяц он отсылал матери чек, стараясь обеспечить ей мало-мальское благополучие, а сестрам — помощь, чтобы они могли приобрести какую-нибудь профессию, открыть свое дело или выйти замуж с приданым. Его чувственные наклонности были осторожными, скрытными, как и все в его жизни. Когда Ирэне представила его Франсиско Леалю, только легкий блеск глаз выдал его волнение. Она это заметила, и потом, подшучивая над своим другом, советовала ему держаться от парикмахера подальше, если нет желания ходить с серьгами в ушах и говорить высоким сопрано. Двумя месяцами позже, когда они работали над макияжем нового сезона, в студии в поисках Ирэне появился капитан Густаво Моранте. Увидев Марио, капитан изменился в лице: офицер испытывал неописуемое отвращение к геям, и тот факт, что его невеста вращается в кругах, где могли быть эти дегенераты — а таких типов иначе не назовешь, — вызывал у него беспокойство. Марио, поглощенного наклеиванием золотых блесток на скулы прекрасной модели, подвел инстинкт: он не уловил неприятия и с улыбкой протянул руку капитану. Скрестив на груди руки, Густаво посмотрел на него с бесконечным презрением, сказав, что с педерастами не водится. Мертвая тишина воцарилась в студии; Ирэне, ассистенты, модели — все в замешательстве окаменели. Марио побледнел, и, казалось, его зрачки заволокла тень горького отчаяния. Тогда, положив фотоаппарат, Франсиско Леаль медленно подошел к Марио, положил руку ему на плечо и сказал:
— А знаете, капитан, почему вы не хотите прикасаться к нему? Потому что боитесь собственных чувств. Видимо, в вашем казарменном содоме чего-чего, а гомосексуализма хватает.
Прежде чем Густаво Моранте осознал серьезность высказанного утверждения и отреагировал на него в соответствии со своими принципами, между ними вклинилась Ирэне и, взяв жениха под руку, потащила его из комнаты. Марио этот инцидент не забыл. И через несколько дней он пригласил Франсиско поужинать. Парикмахер жил на последнем этаже роскошного дома. Его квартира была отделана в черно-белых тонах — строго, современно и оригинально. В пространстве комнаты, рассеченном геометрическими линиями из стали и стекла, стояло три или четыре старинных предмета мебели в стиле барокко и висели ковры из китайского шелка. На ворсистом, покрывавшем пол паласе мурлыкали две ангорские кошки, а около камина, где горели ветви колючего кустарника, дремал черный, с блестящей шерстью пес.
— Обожаю животных, — сказал после приветствия Марио.
Франсиско увидел серебряное ведерко со льдом — в нем охлаждалась бутылка шампанского, рядом поблескивали два бокала. Он обратил внимание на то, что в комнате царит мягкий полумрак, а в воздухе разлит аромат сандала и ладана, струящийся из бронзовой курильницы, а услышав доносящуюся из динамиков джазовую музыку, понял, что он — единственный гость. На мгновение возникло искушение развернуться и уйти, не оставляя хозяину никакой надежды, но затем победило желание не причинить боль, а завоевать его дружбу. Их взгляды встретились, и Франсиско захлестнуло чувство сострадания и симпатии. В потоке нахлынувших на него чувств он попытался выбрать наиболее подходящее, чтобы выпить по бокалу шампанского вместе с этим робко предлагающим ему свою любовь человеком. Сев рядом с Марио на шелковую софу, он взял из его рук бокал и, положившись на профессиональное чутье, чтобы не сделать какой-нибудь глупости, пустился в плавание по незнакомым волнам. Для обоих этот вечер стал незабываемым. Деликатно намекая на овладевшую его душой страсть, Марио поведал Франсиско о своей жизни. Он предчувствовал отказ, но охватившее потрясение сделало его неспособным скрыть свои чувства: никогда раньше он так не терял головы от мужчины. В облике Франсиско гармонично сливались мужская сила и надежность с редким свойством — мягкой тактичностью. Не доверяясь смутным порывам, причинявшим ему столько огорчений в прошлом, Марио с трудом поддавался влюбленности, но на этот раз был готов поставить на карту все. Рассказав о себе, Франсиско, не видя необходимости говорить в лоб, дал ему понять, что тот может рассчитывать на крепкую и глубокую дружбу, но на любовь — никогда Пока бежали ночные часы, они обнаружили общие интересы, смеялись одним и тем же шуткам, слушали музыку, выпили всю бутылку шампанского. В порыве откровенности и вопреки элементарной осторожности, Марио заговорил об ужасе перед диктатурой и своем желании против нее бороться. Способный увидеть правду в чужих глазах, его новый друг рассказал тогда о своей тайне. Прощаясь незадолго до начала комендантского часа, они крепко пожали друг другу руки, словно подписывая таким образом договор о взаимной солидарности.
