Мои просьбы также скромнее, чем у христиан. Он (обычно она) знает больше о моём будущем, чем вообще приятно, я абсолютно ничего не требую от моего Самадхи — я только слишком хорошо знаю бесполезность однобоких наблюдений, даже такой простой вещи, как определение точки кипения! — и что касается его (обычно её) будущего, я довольствуюсь просто здравым смыслом относительно возможной кончины глупца.

Так что, несмотря ни на что, я не трогаю свой скептицизм — и я не трогаю своего Самадхи. Один уравновешивает другого, меня не волнует вульгарная брань этих двух порождений моего сознания!

Если, однако, Вам действительно хотелось бы знать, что можно сказать по поводу солдатского вопроса, я постараюсь оказать Вам услугу.

Необходимо, если чётко обозначить вопрос, чтобы истец стал на тот же уровень, что и подсудимый.

Ответ невозможен, если Вы спросите: «Круглые квадраты треугольные? Или Масло — это добродетель? Или Сколько унций содержится в шиллинге? Поскольку на самом деле это вообще не вопросы.

Поэтому, если вы спросите меня реально ли Самадхи, я отвечу: во-первых, я настоятельно попрошу Вас установить связь между терминами. Что Вы имеете в виду под Самадхи?

Существует физиологическое (или патологическое, не принимайте это сейчас во внимание) состояние, которое я называю Самадхи; и это состояние такое же реальное — по отношению к человеку — как сон, отравление или смерть.

Философски мы можем усомниться в существовании всего этого; но у нас нет оснований игнороировать. Академический Скептицизм это фирма, занимающаяся оптовой торговлей, я надеюсь! — а на практике я предлагаю Вам обоснованно разграничить понятия.

Всё это состояния человеческого сознания, и если вы стремитесь разрушить одно из этих состояний, погублены будут все.

Рискуя отклониться от предмета, я вынужден настоять на определении различий между философской и практической точками зрения или (выражаясь Кабалистическим языком) — между понятиями Кетер и Малкут. В частной беседе я нахожу это сложным — почти невозможным — донести до людей то, что мне кажется таким простым. Я постараюсь сделать это предельно ясным.

Ботинок — это иллюзия.

Шляпа — это иллюзия.

Следовательно, — ботинок — это шляпа.

Так возражают мои друзья, не определяя средний термин.

Но я утверждаю так:

Следовательно, — (хотя это и не силлогизм), все ботинки и шляпы — иллюзии.

Я добавлю:

Для человека в Кетер иллюзии не имеют значения.

Следовательно, — Для человека в Кетер не имеют значения ни ботинки, ни шляпы.

Фактически человек в Кетер не вступает ни в какие отношения с этими ботинками и шляпами.

Ты, говорят они, претендуешь быть человеком в Кетер (я на самом деле не претендую). Почему же тогда ты не надеваешь ботинки на голову и шляпы — на ноги?

Я могу лишь ответить, что, будучи человеком в Кетер (это ни что иное, как аргумент), не состою ни в каких отношениях равно как с ногами и головами, так и с ботинками и шляпами. И с какой стати стану я (со своей высоты) наклоняться и беспокоить этими радикальными переменами в туалете джентльмена в Малкут с головой и ногами, который, в конце концов, для меня не существует? Я мог бы легко надеть ботинки ему на плечи, голову — на одну ногу и шляпу — на другую.

Короче, почему бы не быть праведным ирландским джентльменом, даже если у вас имеются безумные идеи по поводу мироздания?

Очень хорошо, говорят мои друзья без тени смущения, тогда почему бы этого не придерживаться? К чему прославлять испанских цыган, если вы женились на дочери священника?

Зачем заявлять, что вы можете настолько же хорошо повеселиться за 18 пенсов, насколько обычный человек повеселится за огромную сумму денег? Ах! Позвольте мне представить вас господину из Тиферет; это тот самый господин, который пытается возвысить своё сознание от Малкут до Кетер. Этот господин из Тиферет находится в дьявольской дыре! Теоретически он знает всё о точке зрения Кетер, и практически всё о точке зрения Малкут. В результате чего он начинает противоречить Малкут; он отказывается позволить Малкут завладеть его мыслями. Он продолжает объявлять во всеуслышание, что нет разницы между козлом и Богом в надежде гипнотически навязать себе (как и было) восприятие их идентичности, что является его собственной (предвзятой и неверной) идеей о том, как выглядят вещи с позиции Кетер.

Этот господин творит великие чудеса; сильнодействующее врачевание. Он, действительно, находит золото в куче навоза и скелеты в телах красивых девушек.

В Абиэгне — Святой Горе Розенкрейцеров, послушник не обнаруживает ничего, кроме гроба в центральном храме; и всё же в этом гробу находится Христиан Розенкрейцер, который мёртв и жив на веки вечные и является хранителем ключей от Ада и Смерти.

Да! Ваш господин из Тиферет, дитя Удачи и Справедливости, зрит в корень!

Но он представляется весьма смешным созданием как господину из Малкут, так и господину из Кетер.

И, тем не менее, он наиболее интересный господин; и мы все должны пройти этот этап, прежде, чем просветление падёт на наши головы, способность Кетер зрить поверх Облаков, окаймляющих гору Абиэгну.

Убегая и возвращаясь, как Керубим, мы можем снова попробовать преобразить нашего друга-горбуна в представительного солдата. Отклонение от темы не будет являться в полной мере таковым; поскольку оно призвано пролить свет на вопрос, касающийся ограничений скептицизма.

Мы поставили под вопрос точку зрения Малкут; было бы абсурдно с ней согласиться. Но позиция Тиферет непоколебима; Тиферет не нужно говорить о том, что Малкут абсурден. Тогда мы развернём свою артиллерию против Тиферет, которая так же терпит крах; но Кетер нахмурится в ответ. Атакуйте Кетер, и она падет; но Йециратическая Малкут по-прежнему на своём месте… до тех пор, пока мы не достигнем Кетер Ацилут и Вечного Света, и Космоса, и Ничто.

Таким образом, мы отступаем, отбивая тылы; каждый раз, когда солдат погибает от удара горбуна; но пока мы отступаем, всегда рядом с нами есть солдат.

До конца. Конец? Будда считал, что количество горбунов бесконечно; но почему бы не быть числу самих солдат несметным?

Однако так может быть, в этом и суть; горбуну требуется момент, чтобы убить своего человека, и чем дальше мы продвигаемся, тем больше времени это занимает. Вы можете растереть меж пальцев в золу царство грез мальчика, как это и было, но прежде чем вы сможете обрушить физическую вселенную, он потребует вымуштровать своих горбунов так дьявольски блестяще, чтобы они сами стали ужасно похожи на солдат. И представляю себе, что вопрос, способный пошатнуть сознание Самадхи, мог бы дать преимущество одному из гренадеров Фридриха.

Бесполезно нападать на мистика с вопросами о том, уверен ли он, что Самадхи поможет ему поправить его плохое здоровье; это всё равно, что просить охотника быть очень осторожным, дабы не нанести вред лисице. Окончательный вопрос, — единственный, который, действительно, разбивает Самадхи вдребезги, — это такая величайшая Идея, что она достойна гораздо большего восклицания, чем все какие-либо предыдущие восклицания, за всю их вопросительную форму.

И имя тому вопросу — Ниббана.

Возьмём, к примеру, этот случай с душой.

Когда Мистер Джудас МакКэбидж спрашивает Человека на Улице, почему тот верит в существование души, Человек, заикаясь, отвечает, что он всегда об этом только слышал; естественно, МакКэбидж без труда доказывает с помощью биологических методов, что у него нет души; и с солнечной улыбкой каждый следует дальше своей дорогой.

Но МакКэбидж бессмысленно тратит свои силы на философа, чья вера в существование души зиждется на самонаблюдении; нам необходим более тяжелый металл; возможно, Юм сослужит нам службу.

Но Юм, в свою очередь, оказывается абсолютно бесполезным, будь он противопоставлен индусской мистике, которая заключается в постоянном, интенсивном наслаждении своим ново-открытым Атманом. Потребуется оружие Будды, чтобы разрушить «его» замок.