Агония была столь сильна, что он хотел кричать во всю силу своих легких, но кто-то зажал ему рот. Тело его выгибалось, начались спазмы. Он думал, что хуже быть уже не может… но оказалось, что может. А затем стало и еще хуже.
Каким-то самым дальним краем сознания, словно принадлежавшим совсем другому человеку, он почувствовал, что кто-то заставляет его пить некую жидкость, прохладную, стекавшую по истерзанному горлу, точно тающий снег. Он закашлялся, задыхаясь, но кто-то приказал ему глотать дальше, и он не мог ослушаться.
И вот медленно, очень медленно боль начала отступать под напором черных волн забытья, которые постепенно поглощали его сознание, хотя тьма по-прежнему перемежалась вспышками кошмаров, продолжавшихся целую вечность, и лишь затем он наконец с благодарностью погрузился в полную пустоту.
Он пришел в себя несколько позже, и сразу ощутил мучительную головную боль и спазмы в желудке. Огонек свечей казался нестерпимым даже сквозь закрытые веки и лишь усиливал боль. Со стоном он поднял руку, чтобы прикрыть глаза.
Заметив это, кто-то тут же присел на кровать рядом с ним и помог королю повернуться на бок. Даже от этого движения боль еще усилилась, и тошнота наизнанку вывернула пустой желудок. Он скорчился на боку, одной рукой держа себя за живот, другой по-прежнему прикрывая глаза и почувствовал, как кто-то приподнимает ему голову. Тогда он потерял последние остатки власти над собой, и его стошнило прямо в таз, подставленный чьей-то заботливой рукой.
Кто-то вытер влажной тряпицей его рот и лицо, таз тут же унесли. Он вновь рухнул на спину, совершенно ослабев, заставил себя открыть глаза и воззриться на своего благодетеля… И испытал мгновение абсолютной безумной паники, когда взгляд его остановился на черной рясе, украшенной львиной головой — символом монахов Custodes.
— Ну, успокойтесь, — заметил на это знакомый голос, хотя Джаван сперва никак не мог вспомнить имя этого загорелого человека с коротко остриженными волосами и выбритой тонзурой. — Это я, Джесс. С вами все будет в порядке. К несчастью, похоже, вместе с деринийской магией вы унаследовали и наше отвращение к мераше.
Джаван почувствовал необъяснимое облегчение от присутствия Джесса. Никогда прежде он не чувствовал себя так отвратительно, даже когда Тавис заставил его заболеть, чтобы заманить в ловушку Райса. Внутренний голос в этот миг сказал ему, что должно быть, это наказание за смерть Целителя.
— Ну, успокойтесь, — прошептал Джесс, загорелой рукой проводя по его воспаленному лбу. Похоже, он сейчас с легкостью мог читать мысли Джавана. — Не стоит себя винить. Вы тут ни при чем. Вы сделали то, что считали наилучшим. Смерть Райса — это был несчастный случай.
И хотя все эти четыре года он твердил себе совершенно обратное, в этот миг Джаван неожиданно для себя самого поверил этому невозмутимому молодому Дерини, который продолжал шептать ему на ухо обнадеживающие слова и мысленно успокаивать его, проникая в сознание сквозь разорванные в клочья защиты. Затем Джесс помог ему приподняться и напоил чем-то прохладным. Мысленно он продолжал воздействовать на сознание Джавана, изгоняя боль и смягчая воспоминания о пережитых страданиях, и наконец, король погрузился в сон.
Когда он пробудился вновь, уже стояло утро, и золотистые солнечные лучи проникали сквозь открытые балконные двери опочивальни. Он все еще чувствовал слабость, но головная боль слегка уменьшилась. Осталась только глухая пульсация в висках. Джесс ушел, а Карлан выкладывал на стул свежую одежду. Ни словом, ни жестом он не выказал, что помнит о событиях прошлой ночи, и лишь приветственно улыбнулся своему господину. Джаван решил, что Гискард, должно быть, уже позаботился о том, чтобы стереть ненужные воспоминания у Карлана.
Похоже, самое страшное было позади. Джаван ненадолго прикрыл глаза и проверил свои защиты, затем прочие магические способности, и обнаружил, что все в порядке. Хотя, поначалу любые действия давались ему непросто, и боль была такая же, как в ноющих мышцах после слишком больших физических усилий; если только ментальные способности можно уподобить телесным.
Он открыл глаза и медленно сел на постели, потянулся и взглянул в окно. В комнату вошел Гискард.
— Уже очень поздно? — спросил его Джаван.
— Почти полдень. У вас выдалась нелегкая ночь. Джаван хмыкнул.
— Странно, но я это заранее предчувствовал. — Он рассеянно поморгал, стараясь заставить себя наконец спустить ноги с кровати. Каменные плиты пола приятно холодили босые пятки. — Знаешь, лучше бы мы с этим подождали до зимы, — сказал он Гискарду. — Я думал, что сгорю заживо.
— Да хоть бы вы попробовали окунуться в сугроб, все равно не помогло бы, — возразил Гискард и протянул ему бокал.
— Что это?
— Просто вода. Советую побольше пить ближайшие день-два, чтобы вымыть остатки отравы из крови. Кроме того, в соседней комнате я наполнил прохладную ванну, и если думаете, что справитесь, то неплохо бы спуститься вниз, показаться придворным.
Этьен озадачил ваших советников парой вопросов касательно документов, над которыми он работает, и это займет их на сегодня, так что совет можно будет и не собирать. Надеюсь, вас это порадует. Однако было бы неплохо потренироваться в стрельбе из лука, если только удары стрел о мишень не усилят головную боль.
Заметив, что Джаван поморщился, Гискард добавил:
— Сомневаюсь, чтобы вы пожелали с такой головой ездить верхом, и уж тем более едва ли вам будет приятно одевать тренировочный шлем или чтобы кто-то рядом звенел мечами.
— Ну, пусть будет стрельба из лука, — согласился Джаван, направляясь в уборную. — И, кстати, Гискард, мне приснилось сегодня, или меня и впрямь навещал ночью монах Custodes.
— О, кошмары у вас и правда были, сир, — весело отозвался тот. — Но думаю, это был не сон. На самом деле он сказал, что вы отлично справились.
Вернувшись в комнату, Джаван с сомнением покосился на Гискарда.
— Если это называется «хорошо», то каково же тогда приходится худшим ученикам? — Он вздохнул. — Ну что ж, у нас стало одной причиной для беспокойства больше. Ну, где там обещанная ванна?
Каким-то образом Джавану удалось пережить занятия стрельбой, хотя результаты сегодня были куда хуже, чем за последние много лет. Кто-то из юных рыцарей поинтересовался, прошла ли у него голова со вчерашнего, и он ответил, что провел отвратительную ночь, несмотря на все заботы придворного лекаря, но заверил их, что сегодня чувствует себя куда лучше.
Вечером он вновь ушел спать довольно рано, и попросил Гискарда, чтобы тот помог ему погрузиться в сон, зато наутро проснулся, чувствуя себя превосходно. Еще больше помогла верховая прогулка вдоль реки, и лишь смутное ощущение неловкости осталось ко времени заседания совета после полудня. Наконец, после еще одной ночи, на сей раз уже без помощи Гискарда, он смог сказать себе, что все миновало благополучно. Однако по-прежнему оставался нерешенным вопрос, следует ли обо всем этом сообщить брату.
Шло время, неделя за неделей, и Джейсон регулярно отправлял королю гонцов. Судя по всему, тот не ошибся, дав брату столь ответственное поручение. Даже обычно весьма сдержанный лорд Энсли рассыпался в похвалах, описывая, как принц провел первое в своей жизни судебное заседание.
«Принц, был весьма любезен, но настроен очень серьезно, внимательнейшим образом выслушал всех присутствующих, будь то дворяне или низкорожденные, — писал Энсли. — Он прекрасно улавливает все нюансы свидетельских показаний. Думаю, ваше величество может гордиться им.»
Жаль, что в Ремуте все обстояло не так радужно. Джаван надеялся, что осень пройдет спокойно после отъезда Райса-Майкла, и, в общем-то, если не считать испытания мерашей, особых неприятностей до сих пор не приключилось. Однако дни шли за днями, Полин по-прежнему не возвращался в столицу, и Джаван забеспокоился, уж не затишье ли это перед бурей.
Не то чтобы он слишком желал видеть Полина в Ремуте, однако его тревожило, что верховный настоятель Custodes может в это время у него за спиной строить какие-то интриги вместе со своим помощником-Дерини. Тем более, что приближался день очередного отъезда отца Фаэлана в Arx Fidei. Он поинтересовался у лорда Альберта, почему Полин все откладывает свое возвращение, но гофмаршал туманно ответил, что, похоже, это связано с затянувшейся болезнью некоего брата Георгия, стародавнего друга Полина, чью кончину тот ожидал в любой момент. Сказано это было так, что Джаван даже усомнился в том, существует ли вообще на свете этот брат Георгий… Однако он не осмеливался настаивать, чтобы не возбуждать подозрений.
