Возглавляли делегацию шестеро стражников, в конических сверкающих шлемах и кирасах, поблескивающих из-под восточных шелковых одеяний того же рыжевато-коричневого оттенка, что и знамя, которое нес в руках их капитан. На знамени на белом круге был изображен черный олень в прыжке, символ дома Фурстанов. Навершие было украшено лентами и разноцветными шнурами, каждый из которых означал какую-то воинскую победу. Пестрой волной они ниспадали на белые латные рукавицы капитана.
По очереди они поклонились Джавану, ударяя кулаком правой руки в грудь, с выражением уважения, но не подчиненности. Затем по двое, стражники расступились, чтобы по образовавшемуся коридору мог приблизиться знаменосец. Он также склонил голову, однако не наклонив при этом знамя, а затем отступил в сторону и вполоборота развернулся к приближающемуся юноше с поразительно светлыми волосами, одетому в желтый шелк и с диадемой из самоцветов на голове, в знак его высокого ранга.
На боку у торентского принца висел изогнутый меч в золотых ножнах, с рукоятью, богато украшенной резьбой и жемчугом. Его сопровождал оруженосец, чуть моложе принца, державший в руках какой-то предмет, также завернутый в желтый шелк.
Как он того и ожидал, Джаван ощутил у обоих наличие защиты, однако ни один не попытался прощупать его самого, и это был добрый знак. Свои собственные щиты он постарался сделать как можно незаметнее, чтобы гости не заподозрили неладное, а Ориэль напротив расширил свои защитные покровы, чтобы включить в их поле и самого короля.
— Джаван Гвиннедский, — произнес принц, отвесив церемонный поклон, в котором, как и в приветствии его эскорта, не было ни особой почтительности, ни дерзости. — В этот день вашей коронации я принес поздравления от моего короля и брата Ариона Торентского. Хотя в прошлом отцы наши и наши королевства могли испытывать разногласия, но сейчас мой господин желает, чтобы вы знали, что он не питает к вам ничего, кроме самых добрых чувств, и будет молиться о даровании вам долгого и мирного царствования. Поэтому он просит меня вручить сей скромный знак его уважения от одного христианского владыки другому.
Он повернулся к своему спутнику, который вручил ему завернутый в шелк сверток.
— Поскольку слухи об ученых интересах нового короля Гвиннеда достигли и Торента, мы подумали, что сие может стать достойным украшением библиотеки вашего величества. — Принц с этими словами развернул шелк и достал какой-то свиток довольно древнего вида. — Это ничто иное как повествование о жизни одного из ваших предков, благословенного святого короля Беренда Халдейна. Как мне сказали, жизнеописание это было начато до его кончины, когда рассказы о его подвигах еще были свежи в памяти летописцев. Завершена же была сия повесть вскоре после его гибели. Увы, стиль повествования не слишком в моем вкусе, однако рисунки выше всяких похвал… если ваше величество позволит продемонстрировать вам это.
Миклос развернул часть свитка, чтобы показать богато украшенный рисунками пергамент, и Джаван с интересом подался вперед, затем знаком дозволил принцу подойти ближе. Миклос повиновался, опустив одно колено на подушечку перед троном Джавана, и развернул свиток у него на коленях и через поручни кресла.
— Здесь можно видеть коронацию Беренда… очень похоже на то, чему мы стали свидетелями сегодня, — пояснил Миклос, указывая на один из рисунков. — А здесь он отплывает в путешествие по южным морям. Здесь великое морское сражение с мавританской ордой… Вот здесь изображен адмирал, который позже создал столь печально знаменитый ныне орден михайлинцев. И наконец, еще несколько изображений чудес, приписываемых святому Беренду…
Ни словом, ни действием торентский принц не преступил законов приличия или этикета, он был очень осторожен, чтобы ни единым пальцем не коснуться гостеприимного хозяина. Однако когда они вдвоем свернули пожелтевший пергамент, повествовавший о жизни Халдейнского короля, скончавшегося более века назад, Джаван ощутил слабое ментальное касание на границе своих щитов. Он постарался убрать их настолько, насколько было возможно, воспрепятствовав, однако проникновению Миклоса в свое сознание, и в упор уставился тому в глаза с самым невинным видом. Миклос, наконец, скрутил свиток, по-прежнему стоя на одном колене перед троном.
— Полагаю, ваше величество найдет этот документ весьма любопытным, — ровным голосом произнес принц. — У Халдейнов много тайн.
Джаван слегка улыбнулся при этих словах, прекрасно сознавая, что Миклос отнюдь не имел в виду подаренный свиток.
— Да, это большая честь происходить из столь благородного рода, — промолвил он. — Прошу, передайте мою благодарность королю Ариону, вашему брату, за его щедрый дар. Я постараюсь подыскать ему достойное место в библиотеке, которую начал собирать здесь, в Ремуте. Кроме того, благодарю, что почтили меня своим присутствием на коронации. Я рад, что между нашими королевствами сейчас царит мир. В отличие от многих моих предшественников, я не стремлюсь ввязаться в войну, если только мне не будет оставлено иного выхода. Надеюсь, что в Торенте также разделяют мои убеждения.
— Без всяких сомнений, сир, — Миклос изящным движением поднялся на ноги и попятился с низким поклоном. — Именно поэтому и поскольку между нашими державами царит мир — вот уже несколько лет — мой господин осмелился попросить ваше величество об одной услуге от владыки к владыке в этот день вашей коронации.
Джаван позволил себе чуть заметно улыбнуться, хотя по рядам присутствующих в этот миг пробежал тревожный шепоток. Он ожидал чего-то подобного, зная, что дело не ограничится одним лишь подарком, хотя оставалось еще посмотреть, о чем пойдет речь.
— Если это не пойдет в ущерб моему королевству, я обдумаю вашу просьбу, милорд. Чего желает король Торента?
Миклос подчеркнуто развел руками и улыбнулся.
— Право же, это старая история, поскольку все мы, и даже мой брат, были еще детьми, когда это случилось. Мой господин желал бы знать, какая судьба постигла некоторых торентцев, взятых в заложники в Гвиннеде во время правления покойного короля, вашего отца… ибо эти заложники приходятся, как оказалось, дальней родней нашей семье.
— В самом деле? — Джаван поднял руку, давая знак своим придворным замолкнуть. — Возможно, ваше высочество соблаговолит назвать этих заложников?
— Леди Судри и лорд Кеннет, племянница и племянник лорда Термода Рорау, сир, — ответил принц с поклоном. — Еще будучи детьми, они были отданы под опеку Эвана, сына герцога Сигера.
Неизвестно, было ли это преднамеренно, хотя Джаван подозревал, что Миклос прекрасно осознает, что он делает, но просьба принца оказала поразительное воздействие на присутствующих. Все мгновенно осознали, что человек, повинный в смерти Эвана, находился сейчас среди них. И меньше всего Мердоку Картанскому хотелось бы, чтобы в этот зал призвали братьев погибшего, которые единственные могли пролить свет на судьбу заложников. Келдорские лорды явились в Ремут, явно напрашиваясь на драку, и явно искали лишь предлога, чтобы возобновить свою ссору с Мердоком. Джаван надеялся, что ему удастся держать их как можно дальше друг от друга, но, похоже, теперь настал час неизбежного столкновения.
— Милорд задал нам весьма любопытный вопрос, ничего не выражающим тоном сказал Джаван, искоса наблюдая за Мердоком. — Совершенно верно, что дело это очень давнее, и наша память не сохранила о нем ничего. Более того, и герцог Сигер, и его сын герцог Эван оба мертвы.
— Да, весть об их кончине достигла и Торента, — вполголоса отозвался Миклос. — Да упокоятся в мире их души, как и души всех правоверных.
С этими словами он набожно перекрестился справа налево на восточный манер, тогда как Джаван со всеми остальными последовали его примеру, как это принято на западе. У Хьюберта при этом вид был весьма смущенный.
— Однако все сложилось настолько удачно, — продолжил Джаван, — что оба брата герцога Эвана сегодня присутствуют во дворце, хотя и не в этой комнате. Я уверен, что они смогут ответить на ваш вопрос. — Он незаметно поймал взгляд Таммарона.
