— Разумеется, у нас нет причин усомниться в словах лорда Рана, — заявил Таммарон, когда Удаут увел второго пленника, а сэр Сорль удалился вместе с Ориэлем. — Однако должен заметить, что мы никоим образом не можем доказать и невиновность самого Ориэля. Сир, к несчастью, мастер Ориэль остался единственным Дерини при дворе, и у нас нет никакой возможности убедиться в его собственной искренности. В особенности, когда дело касается его лично, мы никоим образом не можем доверять его словам.

— Я лично убежден в правдивости мастера Ориэля, милорд, — возразил Джаван. — Но что вы предлагаете? Как нам убедиться, что именно Ситрик, а не Ориэль был повинен в преступлении?

Пришлось признать, что убедительных доказательств не существовало, и Джаван вынужден был согласиться держать Ориэля под пристальным наблюдением. Новым телохранителем его он назначил сэра Сорля.

— Кроме того, я желаю подвергнуть домашнему аресту обоих стражников, — заявил король. — Я убежден, что они неповинны в сознательном участии в заговоре, однако не уверен, что смогу доверять им в будущем. В следующий раз, когда из Ремута будет отправляться пополнение в приграничные гарнизоны, я хочу, чтобы их отослали туда. Робер, проследите, чтобы это было исполнено.

— Слушаюсь, мой господин.

После этого Джаван распустил придворных и устало вернулся в свои покои, отправив Этьена доложить все Джорему и попросить его совета. Ориэль, несмотря на свою невиновность, находился практически в положении осужденного и не показывался из своей комнаты, расположенной прямо напротив апартаментов Джавана. Сэр Сорль и Гискард расположились в соседних покоях.

А поздно ночью, когда все в замке заснули, мастер Димитрий, неслышный, точно призрак, прошел по темным коридорам и в свою очередь встал на часах, охраняя двух опозорившихся стражников.

На следующий день Джаван вместе с братом и сэром Томейсом прошел по парадному залу, собираясь отправиться на верховую прогулку, когда внезапно по главной лестнице ему навстречу устремился сэр Робер вместе с графом Удаутом.

— Сир, боюсь, нынче вы не пожелаете ехать на прогулку, — объявил тот и, жестом позвав за собой короля, устремился в открытую галерею, окружавшую сад. Он даже не оглянулся, дабы убедиться, последовал ли Джаван за ним.

— Ступайте с Робером, сир, — поторопил его Удаут. — Предупреждаю, зрелище не слишком приятное. Хорошо, что вы еще не успели позавтракать.

Учитывая подобное предупреждение, Джаван двинулся за Робером, полный самых недобрых предчувствий, и в дальнем конце сада обнаружил на земле труп обнаженного мужчины. Райс-Майкл и двое других рыцарей уже склонились над ним, и только Карлан старался идти помедленнее, памятуя о хромоте своего господина.

— Кто это такой? — спросил Джаван, проследив взглядом за Удаутом, который указывал на раскрытое окно четырьмя этажами выше, откуда выглядывали несколько стражников.

Робер опустился рядом с трупом на колени, развернул его голову и вздохнул.

— По-моему вы помните, сир, это Болдуин.

— Боже правый, он что, спрыгнул оттуда, — выдохнул Джаван.

— Спрыгнул, или его вытолкнули.

Робер хотел было приподнять мертвеца и перевернуть его, затем вновь тряхнул головой. На земле было полно крови, ибо несчастный Болдуин рухнул прямиком на заостренные подпорки для саженцев.

— Да, если бы даже он не погиб при падении, его бы уже ничто не спасло, — заметил рыцарь и поднялся, отряхивая ладони о бедра. Он вновь поднял голову, чтобы взглянуть на открытое окно. — Впрочем, боюсь, второму бедолаге пришлось не лучше.

— Он тоже мертв? — спросил Джаван.

Наверху, в комнате они обнаружили, что несчастный Невел также принял смерть, более медленную, но не менее болезненную, чем Болдуин. Поскольку они оба находились под домашним арестом безоружные, похоже, что Невел разбил пустую винную флягу и использовал острый, как бритва, осколок, чтобы перерезать себе запястья почти до кости, а затем попытался вскрыть себе горло. Он также был совершенно обнажен. И если относительно намерений Болдуина еще оставались сомнения, то кончина Невела, очевидно, была делом его собственных рук. Он по-прежнему сжимал окровавленный осколок в застывших пальцах. Кровь запятнала всю комнату и его бледное тело. Взгляд мертвых глаз был устремлен на окно, откуда прыгнул его товарищ, рот исказился в безумной торжествующей усмешке.

— Иисусе милосердный, но почему? — прошептал Джаван и опустился на колени рядом с Гискардом, который осматривал тело.

— Вероятно, ими двигало отчаяние, оттого что они утратили доверие короля, — ледяным тоном отчеканил Ран. Они с Альбертом уже находились в комнате, когда король прибыл туда, а вместе с ними был и лекарь Custodes. — У этих людей не осталось будущего, сир, ибо их господин судил неправо и приговорил их к изгнанию из столицы.

— Это нелепость, — воскликнул Джаван, но щеки его вспыхнули. — Этого недостаточно, чтобы человек лишил себя жизни… Особенно таким ужасным способом. Робер, может быть, это Ситрик внушил им нечто подобное?

— А почему вы не спросите, не мог ли им внушить этого мастер Ориэль? — продолжил давить на короля Ран. — Если бы Ситрик велел им покончить с собой, они бы это сделали, прежде чем подверглись допросу. Но Ориэль копался в их сознании только вчера.

— Ерунда, — не удержался Карлан. — Если они не сказали ни слова против Ориэля накануне, то уж конечно, ничего не сказали бы и в будущем. Зачем им делать такую глупость? Единственное, чего они достигли, это дали повод для беспочвенных обвинений разным болтунам вроде вас.

— Сир, немедленно заткните рот этому дерзкому щенку, или я возьмусь за хлыст, — взорвался Ран. — Ты что, смеешь защищать Дерини, мальчишка?

— Милорд, вы зашли слишком далеко, — предупредил его Джаван, поднимаясь на ноги. — Карлан, подойди сюда. Я не потерплю ссор среди своих подданных. Гискард, прошу тебя…

Гискард продолжал осматривать мертвеца, стараясь вывести хоть что-то из положения тела и нанесенных ран, однако мгновенно откликнулся на голос Джавана.

— Не верю, чтобы Невел сам на такое решился, — прошептал он королю по пути в столовую, где уже был накрыт завтрак, хотя никому из них сейчас, конечно же, было не до еды. Райс-Майкл вернулся к себе, заявив, что перекусит позже. — Жаль, что Ориэлю не удастся как следует осмотреть трупы, но после слов Рана вы не осмелитесь приказать ему придти туда.

— А почему нет? — таким же шепотом отозвался Джаван.

— Потому что если Ориэль обнаружил, что их и впрямь заставили покончить с собой, то он окажется единственным подозреваемым в глазах двора. Более того, если этого не делал ни он, ни вы, ни мы с отцом, — а мы с уверенностью можем это утверждать, — то, значит, в замке есть еще один Дерини. Сомневаюсь, чтобы это был призрак Ситрика, а значит, остается лишь один человек. И вы прекрасно знаете, о ком речь.

Джаван оступился и застыл на месте, изумленно глядя на Гискарда.

— Димитрий? Здесь?

— Ну, сомневаюсь, чтобы он смог проделать все это из Arx Fidei, — отозвался Гискард. — Кроме того, мне пришло в голову, что они не посмели бы рискнуть Ситриком, если бы не имели еще одного Дерини в запасе.

— Тогда, скорее всего, он был в числе Custodes, приехавших в столицу за последний месяц, — пробормотал Джаван. — Однако я помню его лицо из воспоминаний Серафина. И там не было никого похожего.

— Но ведь у него была борода, — возразил Гискард, — и он был в мирской одежде. Но сбрейте бороду, нарядите его в рясу… Попытайтесь представить себе, сир.

Джаван внезапно поник головой, лишь теперь осознав, что последние дни лицо это постоянно было у него перед глазами.

— Лекарь, который пришел с Альбертом, — выдохнул он. — Вчера он присутствовал на допросе, а сегодня утром тоже явился с ним вместе. — Закрыв глаза, он вызвал перед внутренним взором образ этого человека, — седеющие русые волосы с выбритой тонзурой, темные глаза с осторожно опущенными веками, чувственный рот… И крохотная метка на мочке правого уха, где некогда красовалась золотая серьга.