Поля беспокоило не то, что станет с ним самим, а то, в кого он способен превратиться при иных обстоятельствах, или, еще точнее, что может случиться с миром из-за его легкомыслия.

Поль знал, что само по себе развитие науки опасности не представляет. Более того, он не мог не признать, что за какие-то два века продолжительность человеческой жизни увеличилась с тридцати лет до семидесяти. Но не нужно было забывать, что техническим прогрессом могут воспользоваться безответственные люди, у которых есть все возможности причинить миру вред.

«Ведь я же знал все это, знал, черт побери»,– думал Поль в отчаянии. А поступил так, как если бы не знал. И тут ему пришла в голову мысль самому использовать «мемо-4»-обойдя тем самым власти. И использовать так же лицемерно, как они, не посвящая никого в свои цели. Но цели у него были благородные, ведь это не принесет ему никакой денежной выгоды. Власть? Да, в какой-то степени он приобретет власть. Но для него власть – лишь помеха.

Поль позвонил в редакцию журнала «Известия о сверхъестественном», рассказал о катастрофе и попросил поместить сообщение о ней в номер. Но ему ответили:

– Видите ли, мсье, мы публикуем лишь достоверную информацию: случаи левитации, Бермудский треугольник, передача мыслей на расстоянии, летающие тарелки, морской змей, страшный снежный человек, но никак не I такую, которую могут опровергнуть факты. Сверхъестественное нельзя доказать. В него верят или не верят. Любая проверка, произведенная скептически настроенным умом, лишь вредит проявлению магических свойств. Не следует сталкивать сознание и материю. Это может кончиться плохо для сознания.

– Ладно,– сказал Поль. – Я вам напомню о нашем разговоре после катастрофы.

Он повесил трубку и повернулся к Изабелле, слушавшей их беседу по второму аппарату.

– Ну! И это реакция того, кто зарабатывает на суевериях. Можешь себе представить, что скажет обычный здравомыслящий человек.

– У него чисто коммерческие причины тебе отказать, – без особого убеждения возразила Изабелла.

– Не в этом суть. Люди берутся за продажу лишь такого товара, в качестве которого они хоть немного, но уверены. Вряд ли кто-нибудь мог бы отнестись к нашему сообщению благосклоннее, чем этот сотрудник редакции.

Изабелла в отчаянии покачала головой.

– Я звонила в газету,– призналась она. И тут же добавила: – Себя я не называла.

– Ну и что?

– Меня спросили: знаю ли я, кто выиграет в воскресенье – Франция или Югославия? Я бросила трубку.

Всю следующую неделю Изабелла была не в духе. Ей трудно было свыкнуться с мыслью, что она знает о предстоящей гибели трех человек и ничего не делает, чтобы ее предотвратить. Но до нее уже дошло, что это не в ее силах. Катастрофа произошла точно в предсказанное время. Изабелла рыдала после этого целый час. Поль напомнил о себе в «Известиях о сверхъестественном». На этот раз его сразу соединили с главным редактором Робером де Сен-Жерменом, потомком бессмертного графа, скончавшегося в 1770 году.

– Я был бы рад встретиться с вами,– сказал он.– Прошу вас извинить моего сотрудника. Откуда ему было знать, что вы говорите правду. Какие только сообщения к нам не поступают, сами понимаете.

– Да, конечно,– ответил Поль.– Но теперь вы мне доверяете?

– Всецело, мсье, всецело!

– И мои предсказания выдерживают проверку фактами без ущерба для сверхъестественного?

– Конечно, мсье, вы предсказатель высокого класса.

Почтенный потомок графа явно был несказанно рад тому, что катастрофа действительно произошла. Ценою трех человеческих жизней он получил надежду на будущие барыши. И немалые.

Они договорились встретиться днем. Если бы Поль не выработал строгий план действий, оправдывавший мерзостное положение, в которое попал, он постарался бы выбить редактору зубы, чтобы тот поменьше их скалил. А пока Поль навел справки о событии, которое сам в свое время проигнорировал и на которое невольно обратила его внимание Изабелла. Он занялся предстоящим матчем боксеров.

«Известия о сверхъестественном» не представили предсказанный исход матча как абсолютно точный или продиктованный свыше, а только как очень вероятный, поскольку он исходит от духа Марселя Сердана 4. Многие читатели под впечатлением высокопрофессионального прогноза поставили на боксера, объявленного газетой фаворитом. По мнению спортивных обозревателей, выиграть он имел лишь один шанс из десяти, что сильно подняло ставки.

Вполне естественно, он выиграл по очкам, и многие читатели на этом подзаработали. Тираж газеты резко подскочил.

Весь тот сброд, что поставил на другого боксера, исходил слюной от злости. Робер де Сен-Жермен не стал жертвой покушения лишь благодаря просочившимся слухам о нем, что можно было счесть простой случайностью. Редактор получил массу анонимных писем, оканчивающихся словами: «Враг, желающий вам зла».

Их авторы единодушно полагали, что того слабака, который проиграл, раздавила тень великого Сердана, а значит, «ваш вонючий листок» – таким ругательным словом большинство этих грубиянов, не имевших ни капли воображения, называли газету – повлиял на результат матча.

Сидя в кабинете редактора, Поль терпеливо выслушивал жалобы Робера, которые тот заключил словами:

– От бокса придется отказаться. Он слишком связан с преступным миром.

– Мы будем наносить более продуманные удары,– уверил Поль.– Во всяком случае, я возьму на себя всю ответственность за предсказания. Впрочем, я вполне допускаю, что эти бездельники в чем-то правы. По правде говоря, для осуществления своих планов мне в какой-то степени приходится рассчитывать и на обратную связь. Только как бы вывернутую наизнанку.

– Я не совсем уловил вашу мысль,– с некоторым сомнением в голосе признался Робер.

– Это неважно. Просто я думаю вслух. Теперь я хотел бы заполучить в редакции должность «духовного советника» и вести рубрику под названием «Дельфийская колонка». Подписываться буду Хабакук.

– Вы не думаете, что это будет выглядеть легковесно? – простодушно спросил Робер.

– Друг мой,– ответил Поль.– Я вовсе не считаю вашу газету «вонючим листком», но, согласитесь, мои предсказания – не самое легковесное из того, что в ней напечатано.

Главного редактора пришлось некоторое время уламывать, прежде чем он признал правоту Поля. Но этот его новый сотрудник обладал такими способностями воспринимать сверхъестественное, что Робер готов был уступить и больше, лишь бы его сохранить.

– И еще,– продолжил Поль.– Я вам до сих пор не назвал своего настоящего имени и не назову. Представьте себе, что вас начнут пытать.

– С вашего позволения, я не стану представлять себе ничего такого.

– Это как вам угодно. Я же не буду больше появляться в редакции, за мной могут следить. Мы будем обмениваться письмами до востребования.

– К чему все эти предосторожности?

– Я намерен побеспокоить людей очень могущественных, и меня могут попытаться убрать.

– А меня? – спросил Робер.– Меня укокошат заодно.

– О, мсье граф! Где это вы подцепили подобные выражения?

– Мне вовсе не до шуток. Вы сами заговорили про пытки. Что же тут удивительного, если я забеспокоился.

– Я и не удивляюсь. Но подумайте, тираж вашей газеты достигнет головокружительных высот. Могу вас заверить: все, что вам придется вытерпеть, окупится с лихвой, вы заработаете приличное состояние, сами станете могущественным человеком.

– Вас послушать, – звучит заманчиво,– с удовлетворением отметил Робер.

– Итак, пока отдыхайте,– сказал Поль,– и готовьтесь к важному сообщению.

С этими словами Поль откланялся.

Имя Хабакука было у всех на устах: он предсказал арест генерала Салана в пятницу 20 апреля в 10.30 утра.

Робера сначала с пристрастием допросила полиция, потом контрразведка, а в довершение всего он вынужден был полдня беседовать с членами правительства. Так как никакого толка от него эти уважаемые службы не добились, его отпустили в редакцию, вокруг которой теперь кишмя кишели секретные агенты. Решено было, что это надежнее, чем запрещать газету.