В квартире было жарко. Девушка, которая подходила к телефону, лежала, раскинувшись на кровати; на ней были короткие штаны и крошечная безрукавка. Курадо предложил что-нибудь выпить. Фалькон попросил воды. Девушка со стоном перевернулась, шлепнув руками по матрасу.

— Злится, — пояснил Курадо. — Когда я не зарабатываю, я не включаю днем кондиционер.

— Дави-и-ид, — заныла девушка.

— Но раз вы здесь… — произнес он, вращая глазами.

Он встал и щелкнул выключателем. В щелях кондиционера появился легкий туман. Девица испустила оргиастический крик.

— Сколько времени вы работали в «Информатикалидад»? — спросил Фалькон.

— Год с чем-то. Год и три месяца, где-то так.

— Как вы получили эту работу?

— Меня нашли специалисты по кадрам, но я провел целое исследование, чтобы убедить их это сделать.

— Что за исследование?

— Я пошел в церковь, — ответил Курадо. — Торговым представителям в «Информатикалидад» платят больше, чем их коллегам где бы то ни было, и эти деньги определяются не только процентами с продаж. Они платят хорошую базовую зарплату, около тысячи четырехсот евро в месяц, и ты можешь утроить эту цифру, если будешь по-настоящему пахать. Я тогда вкалывал за тысячу триста в месяц, включая сюда и проценты с продаж. И вот я начал расспрашивать всех вокруг — и выяснилась странная штука: никто не знал, как эта компания набирает себе сотрудников. Я обзвонил все агентства, пролистал всякие журналы, в том числе специальные торговые, порылся в Интернете. Я даже позвонил в «Информатикалидад», но они мне не сказали, как они нанимают на работу. Я попытался сдружиться с торговыми агентами «Информатикалидад», но они меня отшили. Я стал приглядываться к тем, кому они продают свои товары, но, какие бы цены я ни предлагал, у меня никто ничего не покупал. Как только компания начинает покупать у «Информатикалидад», те становятся ее эксклюзивным поставщиком. Вот почему они смогли установить такую высокую базовую зарплату: им не приходилось заботиться о конкуренции. Тогда я попытался сблизиться с отдельными сотрудниками тех компаний, которым они продавали товары. Не удалось.

Так я ничего и не добился, пока одну из сотрудниц такой компании не уволили. Она-то мне и рассказала, как это делается: вам надо прийти в церковь, и при этом вы не должны быть женщиной. Так что по одному параметру я уже проходил, но я не был в церкви пятнадцать лет. Они пользовались тремя храмами: Иглесиа-де-ла-Магдалена, Санта-Мария-ла-Бланка и Сан-Маркос. Я купил себе черный костюм и отправился в церковь. Не прошло и пары месяцев, как меня взяли.

— И вот вы получили работу, деньги, неплохую квартиру, — заключил Фалькон. — Что пошло не так?

— Почти сразу же они начали урезать мне свободное время. Нас отправляли на курсы — тренинги по продажам, информация о продуктах… Обычная вещь. Только вот это было почти каждые выходные, плюс в нас постоянно вдалбливали эти чертовы правила корпоративной этики, да к тому же еще и всякие религиозные штуки, причем одно от другого не всегда легко было отличить. И это еще не все. Они приставляли к тебе старшего, который проработал в компании уже два-три года, и он делался твоим наставником. Если тебе не везло и ты попадал на «серьезного» старшего, то он забивал тебе голову дополнительными порциями корпоративной лабуды. Я видел людей, которых взяли одновременно со мной и которые попросту растворились.

— Растворились?

— Потеряли свою индивидуальность. Они становились «людьми «Информатикалидад», со стеклянным взглядом и мозгами, которые у них у всех настроены на одну частоту. Меня от этого в дрожь бросало. Да еще от того… — Курадо заговорщически наклонился к нему, — что во всем отделе продаж не было ни одной женщины. То есть ни единой…

— Как у вас складывались отношения с вашим наставником?

— С Марко? Он был хороший мужик. Я даже время от времени с ним болтаю, хотя служащим «Информатикалидад» запрещено общаться с бывшими сотрудниками.

— Почему вы ушли?

— Кроме нехватки женщин и вечного промывания мозгов, — сказал Курадо, — было еще вот что: они не допускали меня туда, где у них делаются большие деньги. Как я уже говорил, при продаже компаниям у них не было конкурентов, поэтому вы получали хорошую базовую зарплату. Но если вы хотели получать большие проценты, вам надо было обязательно научиться переориентировать новые области рынка под «Информатикалидад». После такой переориентации вы начинали получать проценты от всех товаров, которые поставляются этой компании.

— И как это делалось?

— Я так и не понял. Я не продвинулся дальше самого нижнего звена в отделе продаж. У меня было не то сознание, — ответил он, постукивая пальцами по лбу. — В конце концов они меня решили выжить скукой. Я заполнял формы и служил рассыльным. Принимал указания и передавал их «поставщикам». Так от вас и избавляются в «Информатикалидад».

В этот момент Фалькону позвонил старший инспектор Баррос.

— Я направляюсь в квартиру на улице Бутрон, — сообщил Баррос. — Хорошо бы вам тоже приехать.

— Я провожу беседу, — раздраженно ответил Фалькон.

— Рикардо Гамеро действительно задержался на обеде, и я послал другого своего агента к нему на квартиру. На звонок в дверь никто не ответил. Его впустила в дом женщина, которая живет внизу. Она сказала, что видела, как Гамеро встал, но не видела, чтобы он уходил. Агент перезвонил мне, и я велел ему проникнуть в квартиру, чего бы это ни стоило, и тут раздался крик этой женщины. В доме есть внутренний двор. Она открыла окно, чтобы окликнуть верхнего жильца. И увидела, что тот свешивается из окна своей спальни.

Мариса вышла из своей квартиры. Было жарко, наверняка больше сорока; наступило идеальное время для того, чтобы поработать в студии. Ее упругая смуглая кожа страстно желала спокойно попотеть. Выйдя на улицу, она пошла по солнцу, вдыхая воздух пустыни. Улицы были пусты. Она побрела по булыжникам Бустос-Тавера, пока глаза не привыкли к внезапной тени. Потом она свернула в переулок, ведущий во внутренний двор. Дальний конец переулка ослеплял. Солнце сожрало даже края зданий под аркой. Она чуть содрогнулась от тех ощущений, которые всегда у нее возникали, когда она шла по этому туннелю.

В конце туннеля, там, где громадные булыжники у порога казались оловянными, она остановилась. В такой час во дворе должно быть пусто. Но инстинкт подсказал ей: там кто-то есть. На середине лестницы, ведущей к ней в студию, она увидела Инес: видимо, та поднималась наверх и теперь спускалась.

Ярость сотрясла ее, заклубилась в ее плоской груди. Эта чванливая сучка из среднего класса хочет осквернить святилище ее рабочего места расхожими мнениями своей буржуазной среды, бездушным изложением своих потребительских нужд, самодовольным превосходством соответствия «идеалу худобы». Мариса отступила назад, во мрак туннеля.

Когда Инес повернулась и начала подниматься вновь, сзади у нее на бедрах стали видны багровые полосы. Эти люди друг друга стоят, подумала Мариса. Они идут по жизни, совершенно уверенные в том, что великолепно контролируют окружающую реальность, даже не замечая радужного блеска мыльного пузыря иллюзий, в котором сами же плывут. С таким же успехом они могут быть мертвы.

Мариса подавила в себе искушение взбежать по ступенькам, избить эту мерзкую женщину до бесчувствия, сбросить с лестницы, раскроить ей череп и посмотреть, какая малость таится внутри. Господи, как она ненавидела этих людей, выросших на традициях, лелеющих свои дикие имена: Инес Конде де, на хрен, Техада: фамилия и титул, слипшиеся вместе.

Инес дошла до верха лестницы, сняла с плеча сумочку, растянула ее горловину и извлекла нож с черной рукояткой. Вот это уже интересно. Неужели сучка пришла убить ее? Может, у этой коровы с тощими ногами все-таки есть cojones.[70] Инес нацарапала что-то на входной двери, отступила назад и, выпятив подбородок, полюбовалась на свою работу. Потом убрала нож в сумочку и спустилась вниз. Мариса, сердито ворча, попятилась и на час укрылась в своей квартире. Когда она вернулась, во дворе было пусто, а жара усилилась. Она взбежала по лестнице, чтобы прочесть послание от Инес. На двери было вырезано предсказуемое: «Puta». «Шлюха».