Следственная комиссия, изучавшая катастрофу, состояла из семи военно-морских офицеров под председательством отставного вице-адмирала Б. Остина, который вел в свое время расследование по поводу гибели подлодки «Трешер». В январе 1969 года в пресс-релизе ВМС сообщалось, что следственная комиссия после шести месяцев расследования пришла к выводу, что причина катастрофы подлодки «Скорпион» остается тайной, она не может быть установлена на основании собранных на сегодняшний день данных.

ВМС упорно отказывались признать какую-либо возможность катастрофы, связанную с торпедой, заявив, что «процедуры обращения с оружием на борту соответствовали установленным мерам безопасности», что это «подтверждает долголетнюю историю безопасности торпед на подводных лодках».

Технически ВМС сказали правду, но в такой ограниченной форме, что в результате она оказалась отговоркой, граничащей с полной ложью. Когда подробные сведения, полученные следственной комиссией, были опубликованы в 1993 году, они уже свидетельствовали о том, что три основных причины гибели подлодки «Скорпион» связаны с аварией торпеды.

Главная причина подтверждала вывод Крейвена о том, что на борту имел место самопроизвольный запуск торпеды. Скорее всего, он произошел во время проверки торпеды, проводившейся экипажем перед приходом домой. Комиссия убрала из объяснения Крейвена утверждение о том, что торпеда взорвалась на борту. Вместо этого возникла версия, что, «поддавшись внезапному порыву, а, возможно, и под влиянием удачного учебного пуска торпеды марки 37, которая самопроизвольно запустилась в трубе в декабре 1967 года, экипаж также выстрелил торпеду, которая встала на боевой взвод и нашла ближайшую цель – „Скорпион“».

Комиссия признала, что не было доказательств удара торпеды снаружи, но утверждала, что не обнаружено и видимых обломков торпедного отсека около подлодки «Скорпион», которые подтверждали бы, что взрыв произошел внутри подлодки.

Бывший подводник-торпедист высказал по этому поводу мнение, что не может представить, как экипаж подлодки «поддался панике» и выпустил боевую торпеду. Происшествие в 1967 году произошло с учебной торпедой, в которой был лишь макет боевой головки, а не настоящий боевой заряд.

Похоже, что следственная комиссия составила компромиссный вариант для своих секретных заключений. Цитируя Крейвена и его акустические доказательства, комиссия пришла к заключению, что именно торпеда была причиной катастрофы. А вот версия внешнего взрыва, похоже, была сформулирована на основе утверждения командования систем вооружения, что самопроизвольный запуск торпеды не может привести к взрыву на борту лодки.

В том же докладе приводился перечень возможных происшествий на подводных лодках, составленный управлением кораблестроения. Он включал утечки газа, разрыв гидравлических магистралей, пожары и многое другое. И лишь один пункт указывал на катастрофические последствия неосторожного обращения с вооружением. По заключению управления кораблестроения, такие несчастные случаи нередко приводят к «гибели корабля».

В середине 1969 года ВМС предприняли совершенно секретные попытки более тщательно осмотреть обломки крушения подлодки и разгадать тайну. Основное внимание было направлено на осмотр торпедного отсека и люков торпедных аппаратов. Для этого был послан батискаф «Триест II». Первое погружение он совершил 16 июля, за несколько дней до высадки на Луну астронавтов космического корабля «Аполлон 11».

В том году «Триест II» совершил девять погружений. Первыми наблюдателями монитора на борту плавучего дока были Крейвен и Гарри Джексон, инженер, который помогал в свое время испытывать подводную лодку «Трешер». Его постоянно преследовали мрачные мысли о том, что он лишь случайно избежал гибели на ней. Исследователи убедились, что не было никаких доказательств нападения или того, что лодку поразила торпеда снаружи. Но не было до конца ясно, почему же все-таки произошла катастрофа?

Крейвен не отказался от попыток окончательного решения загадки. Он был почти уверен, что торпеда взорвалась внутри лодки. Но каким образом? Казалось, с разрешением именно этого вопроса все будет закончено. Если этот вопрос останется без ответа, то семьи экипажа лодки будут посещать кошмарные сны о взрывах, воображаемых битвах, ведь хуже всего неопределенность, недосказанность… «Все, чего мы хотели, – это объяснений, – говорила в свое время Барбара Баар, у которой погиб 21-летний брат Джозеф. – После катастрофы все было спрятано».

Трагедия «Скорпиона» вскоре исчезла из массового общественного сознания, которое уже находилось под воздействием ночных видений свистящих пуль, окровавленных солдат и, казалось, бесконечного количества мешков с трупами из Вьетнама. Семьи экипажа «Скорпиона» могли бы навсегда остаться в одиночестве, борясь за проведение своего собственного расследования, если бы ВМС не решили ознаменовать 25-летнюю годовщину гибели подлодки «Скорпион» опубликованием заключений комиссии по расследованию и видеопленки с изображением ее затонувшего корпуса.

К тому времени Крейвену исполнилось 69 лет. Он давно ушел с военно-морской службы, занимался созданием новых форм сельского хозяйства на Гавайских островах. Газета «Чикаго Трибюн» напечатала заключение комиссии по расследованию и рассказ о той роли, которую сыграла теория Крейвена в происшествии с торпедой в обнаружении подлодки «Скорпион». В результате этой публикации Крейвен получил то, что он считал последним ключом к разгадке тайны.

Все разворачивалось, как в заключительной главе детективного романа. Газета «Чикаго Трибюн» оказалась на столе Чарльза Торна, технического директора инженерного центра качества вооружений на военно-морской торпедной станции в Ки-порт (шт. Вашингтон). Увидев в статье фамилию Крейвена, он позвонил ему по телефону.

Эти два человека никогда ранее не встречались. И тем не менее у них было много общего. Торн тоже считал, что причиной гибели лодки явилась торпеда. Летом 1968 года он работал главным инженером в лаборатории в Ки-порте, был ответственным за испытания торпед и их компонентов. Он проработал там 25 лет, а когда позвонил Крейвену, уже 12 лет находился в отставке. Все это время он хранил информацию о подлодке «Скорпион», которую, как он считал, правила секретного делопроизводства запрещают разглашать. И вот теперь инженер дозвонился до ученого.

Торн спросил Крейвена, видел ли тот секретное предупреждение, которое было отправлено в середине мая 1968 года в департамент, позднее переименованный в командование военно-морских вооружений. В том предупреждении описывался дефект аккумуляторной батареи МК-46, предназначавшейся для обеспечения питания торпеды марки 37, самого скоростного оружия против советских подводных лодок. Инженер ссылался на предупреждение испытательной лаборатории, направленное контр-адмиралу Артуру Гралла, возглавлявшему это командование. Торн изложил содержание предупреждения. Он знал его хорошо, поскольку сам же его и писал, хотя оно было подписано капитаном первого ранга Дж. Ханникатом, начальником станции.

В своем предупреждении лаборатория сообщала, что торпедная аккумуляторная батарея вспыхнула пламенем во время испытания на вибрацию. Дефектной оказалась маленькая диафрагма из фольги, стоимостью всего в несколько центов. Почти одновременно с этим сообщением поступила информация, что дефект в дешевом резиновом обтюраторном кольце привел к взрыву космического корабля многоразового использования «Челленджер». Аккумуляторная батарея, упомянутая Торном, имела длину около 1 метра и ширину 43 см. Она крепилась на расстоянии менее 3 см от боеголовки торпеды, причем каждая боеголовка имела более 150 кг взрывчатого вещества типа НВХ.

В предупреждении лаборатории рекомендовалось, чтобы все батареи из числа этой производственной партии «были изъяты из использования при первой же возможности». Далее говорилось, что во время испытания пробного экземпляра выделялся жар, достаточный, чтобы боеголовка перегрелась и возник риск гибели лодки.