– Доброе утро, Кассандра, – учтиво поздоровался Деймон, внутренне готовясь к одной из тех тягостных сцен, к которым уже успел привыкнуть после смерти отца.

Кассандра его не разочаровала. Как и ее покойная мать, она считала слезы своим главным оружием и проливала их в огромном количестве с такой предсказуемой регулярностью, что это уже давно перестало оказывать на Деймона какое-либо действие.

Женщинам так и не удалось уговорить его купить новое ландо, и Кассандра, топнув ножкой, выдала гневную тираду по поводу жадной, равнодушной натуры Деймона, совершенно не думающего о своих близких.

Хокхерст уже привык к подобным незаслуженным обвинениям. С тех пор, как он унаследовал огромное состояние деда по материнской линии, его беспрестанно терзали родственники, почему-то решившие, что они тоже имеют права на эти деньги.

Деймон уже успел выяснить на собственном печальном опыте, что удовлетворение одних прихотей вело к возникновению новых, еще более неумеренных. Поэтому теперь он держал всех своих расточительных родственников в финансовой узде, весьма комфортной, но далеко не такой свободной, как тем хотелось бы. В отместку Кассандра всем знакомым и малознакомым людям расписывала своего брата как мерзкого безжалостного деспота с каменным сердцем. В ее глазах вспыхнул недобрый, злой огонек.

– Ты отказываешься купить нам новое ландо, Хокхерст, – воскликнула она, – потому что ждешь не дождешься увидеть нас мертвыми под обломками нашей старой развалюхи и таким образом навсегда от нас избавиться!

Услышав такое незаслуженное обвинение от кого угодно, кроме Кассандры, Деймон пришел бы в ярость, но, к счастью, он успел хорошо изучить Кассандру и научился быть таким же невосприимчивым к ее несправедливым упрекам, как и к ее слезам по любому поводу.

– Вместо того чтобы безосновательно упрекать меня в столь гнусных замыслах, Кассандра, – спокойно возразил он, – лучше бы поведала нам, зачем тебе на самом деле нужно новое ландо.

– Кассандра считает наш старый экипаж слишком маленьким, он не вместит нас троих, когда Эми следующей весной начнет выезжать в Лондоне, – пришла на помощь Феба.

Эми, младшей сестре Кассандры, едва исполнилось шестнадцать, поэтому Хокхерст решительно заявил:

– Эми еще слишком молода, чтобы выезжать в свет.

– Как ты можешь быть таким жестоким! – снова взорвалась Кассандра. – Эми уже всей душой настроилась на это. Неужели ты хочешь своим отказом разбить ей сердце?

– Что за чушь, Кассандра! Я уже сто раз говорила тебе, что не хочу в следующем сезоне начинать выезжать в свет! – воскликнула вбежавшая в гостиную Эми. Радостно улыбнувшись при виде Деймона, она бросилась ему на шею. – Ястреб, как я рада тебя видеть!

Девушка крепко обняла его, и он искренне ответил на ее теплое приветствие.

Эми – единственная из детей не унаследовала ястребиного носа и резких черт лица своего отца, тем не менее она взяла от него выразительные глаза и темные волосы.

Кассандра тотчас же одернула сестру, заявив, что такое вульгарное и несдержанное поведение не к лицу воспитанной порядочной девушке.

– Я не считаю вульгарным обнимать своего брата! – возразила Эми.

– И я тоже, котик, – сказал Деймон. – Как приятно сознавать, что хоть один член семьи рад меня видеть. Значит, ты не настроена на то, чтобы в следующем сезоне начать выезжать?

– Нет, одна только Кассандра рвется в Лондон.

– Это ложь! – воскликнула та.

– Нет, это правда, – ответила Эми. – Нам с Фебой больше нравится Бат. Ты одна хочешь перебраться в Лондон.

Вне себя от ярости, Кассандра выбежала из гостиной, едва не столкнувшись с дворецким, пришедшим доложить о том, что учитель танцев готов начать занятия с леди Эми.

Девушка скорчила гримасу, но тем не менее послушно последовала за дворецким. Как только Эми ушла, Деймон поспешил попрощаться с Фебой. Он получал удовольствие от их общения не больше, чем она.

Как только Хокхерст вышел из особняка Фебы, к нему подошел Сьюэлл, его кучер, ожидавший у легкого фаэтона.

– Что ты успел выяснить о миссис Калхейн? – спросил он, усаживаясь рядом с кучером.

Подкупив двух слуг, отвозивших актрису каждый вечер из театра, Деймон узнал, где она живет, и направил туда Сьюэлла, чтобы тот расспросил соседей.

– Ее дом находится в весьма респектабельном районе неподалеку, – доложил кучер.

«Значит, – решил Деймон, – или мистер Калхейн, или любовник позволяют ей жить на широкую ногу».

– Вези меня туда, – бросил он Сьюэллу.

Фаэтон тронулся с места.

– Соседи говорят, миссис Калхейн ведет очень замкнутый образ жизни, – продолжал слуга. – Они почти ничего не смогли рассказать о ней – только то, что каждое утро около одиннадцати она обычно совершает прогулку.

Сейчас было как раз одиннадцать. Возможно, удастся перехватить Лили, сделав вид, что встреча произошла случайно. Деймон поразился тому, как сильно ему хочется снова увидеть актрису. Вот уже много лет его не влекло так ни к одной женщине, и это его очень беспокоило. Давным-давно граф установил, что тайна повелевать женщиной заключается в умении повелевать собой.

– О ее муже я ничего не смог разузнать, – сказал Сьюэлл. – По словам соседей, с миссис Калхейн живет лишь горничная. Им не приходилось видеть в доме мужчин.

– Ни одного?

Хокхерст легко мог согласиться с тем, что мистер Калхейн исчез из жизни Лили, но он был удивлен, что актриса не проводит ночи, развлекая своих любовников.

– Ни одного, милорд.

Фаэтон свернул с Куин-сквер на узкую улочку. Хокхерст достал из нагрудного кармана золотые часы. Без трех минут одиннадцать.

– В каком доме живет миссис Калхейн? – спросил он.

– В доме номер одиннадцать, третья дверь с противоположного конца.

Деймон внимательно осмотрел эту дверь. Выкрашенная в темно-синий цвет, она притаилась под ажурным фронтоном, поддерживаемым по бокам колоннами из золотистого камня, добываемого в окрестностях Бата.

– Останови в начале следующего квартала, – бросил кучеру Хокхерст.

Он надеялся, что Лили еще не вышла на прогулку. Деймон решил, что кузен оказал ему большую услугу, не представив его как лорда Хокхерста. Строгий черный костюм – стиль, которому Деймон никогда не изменял, – обманул актрису, внушив, что перед ней провинциальный дворянин, испытывающий отвращение к театральным гримерным. Отличная шутка!

Признаться, ему доставляла огромное удовольствие мысль, что проницательные зеленые глаза Лили смогли разглядеть его истинную натуру. Еще больше его обрадовало, что он произвел на молодую женщину приятное впечатление, хотя она не догадывалась, кто он такой.

Впрочем, он собирался как можно дольше держать ее в неведении и надеялся, что никто другой не сообщит Лили его имя и титул. Деймон не мог устоять перед захватывающим развлечением: соблазнить женщину, не подозревающую о том, что он граф и очень богатый человек. Хокхерст, на счету которого было множество любовных побед, часто задавал себе вопрос: бросилась бы с такой готовностью в его объятия очередная красавица, если бы у него не было ни титула, ни состояния?

Фаэтон притормозил, высадил графа, а затем завернул за угол. Деймон решил ждать до тех пор, пока Лили не выйдет на улицу, после чего как бы случайно двинуться ей навстречу.

Он надеялся, что достаточно заинтриговал актрису, покорно согласившись вчера вечером не провожать ее домой.

В то же время ему до сих пор не удалось разгадать истинные намерения Лили в отношении кузена. Если ее не интересует этот молокосос, почему она сразу не дала ему от ворот поворот? Лили уклонилась от ответа на этот вопрос, хотя и заявила, что не расставляет силки на неопытных ягнят. Хокхерсту хотелось ей верить, но его опыт общения с актрисами говорил об обратном.

Дожидаясь, когда отворится синяя дверь, он вспоминал, как ловко обращалась Лили со своими ухажерами, и его беспокойство росло. Деймон начинал опасаться, что, прикрываясь кажущейся искренностью, она ведет хитрую игру.