Больше того, все слуги теперь наперегонки спешили услужить Лили. Это напомнило Деймону, как ловко она справлялась со своими многочисленными поклонниками в Бате.

Молодая женщина даже сумела каким-то волшебным, не иначе, способом повлиять на его родственниц. Деймон был просто поражен переменой в их поведении. Теперь он с нетерпением ждал вечерней трапезы, зная, что она не будет омрачена ни слезами, ни упреками. И единственной причиной этого чуда было присутствие за столом Лили.

Яркий солнечный свет, струящийся в открытое окно, придавал пышным золотисто-каштановым волосам Лили ослепительное сияние заката. Величественная и гордая, она напоминала сейчас языческую богиню. Страсть обладать ею вспыхнула в Хокхерсте с новой силой.

Но ведь он дал Лили клятву в той маленькой убогой комнатенке с протекающей крышей. И он сдержит слово, даже если это будет стоить ему жизни. А такое вполне возможно! Если им суждено снова слиться в объятиях любви, первой должна сделать шаг Лили.

Но что с ним будет, если она не сделает этого шага?

Все тело Хокхерста горело от неутоленного желания. Он жадно пожирал глазами соблазнительные изгибы ее тела. Лили была одета в облегающее платье из светло-желтого муслина, которое, должно быть, находилось в ее сундуке, доставленном два дня назад из Бата.

Внезапный взрыв смеха, донесшийся от кровати, привлек внимание Деймона к Саре. Девушка, уютно расположившаяся среди подушек, все еще была бледна, но с каждым днем ей становилось лучше.

Эми смеялась вместе с ней. Глядя на свою сестру, Хокхерст подумал, что ему редко доводилось видеть ее такой счастливой, как в последнее время, с тех пор как Лили вместе с Сарой поселились в Хокхилле.

Обернувшись в сторону двери, Лили заметила Хокхерста, и ее лицо озарилось радостью, которую она даже и не пыталась скрыть.

– Милорд, заходите, прошу вас! – воскликнула она.

– Я пришел затем, чтобы похитить вас, – сказал Деймон. – День сегодня просто чудесный. Грешно сидеть в такой день в четырех стенах!

Поцеловав и обняв сестру, Лили спустилась вместе с ним.

– Как себя чувствует арендатор?

– У него сломана рука – только и всего. Ему очень повезло. Он сорвался с крыши, но, к счастью, падение смягчил куст боярышника.

Выйдя на улицу, Деймон сразу же повел Лили подальше от просторных лужаек и пышных клумб, окружающих особняк.

– Теперь, когда Сара идет на поправку, могу я похитить тебя на один день, чтобы прокатить в экипаже?

– Эми как-то обмолвилась, у тебя есть легкий экипаж для состязаний, – воодушевилась Лили. – Можно прокатиться в нем?

Хокхерста приятно удивила эта просьба; большинство женщин пришли бы в ужас от одной только мысли сесть в его легкий фаэтон.

Они подошли к заросшей лесом лощине, по которой лениво тек ручеек. На первый взгляд лощина казалась творением природы, но при внимательном рассмотрении оказывалось, что лавры, рододендроны, тис, медные буки и явор были рассажены в строгом порядке, и эта восхитительная картина, радующая глаз, не могла быть ничем иным, кроме как творением рук человеческих.

– Какое прекрасное место! – восторженно прошептала Лили. Деймон улыбнулся, радуясь, что ей так понравилось одно из его самых любимых мест в Хокхилле.

Берега ручейка были выложены большими плоскими камнями. Лили озадаченно посмотрела на них.

– Неужели течение настолько сильное, что принесло их сюда?

– Нет, все это – работа одного человека, одной женщины.

– Твоей матери? – догадалась Лили. Почему-то она очень ясно прдставила, с каким удовольствием сама делала бы что-нибудь подобное.

– Да, она умела создавать красоту, – тихо ответил Деймон.

Хокхилл процветал при ней и, хотя пришел в запустение после ее смерти, сейчас вновь возродился в руках ее сына. Если бы она увидела, до какого жуткого состояния дошло поместье к моменту смерти старого графа, у нее бы разорвалось сердце; однако Деймон надеялся, что сейчас мать порадовалась бы за него.

– Она играла с тобой здесь?

– Нет. Она никогда не тратила свое время на такие пустяки, – он не смог сдержать горечи. – Моя мать была слишком занята созданием богатого процветающего поместья, чтобы уделять время сыну.

Лили прикоснулась к его руке, в ее взгляде мелькнуло сострадание.

– В защиту своей матери скажу лишь то, что внешностью я пошел в отца, а она его ненавидела. Мать боялась, что я вырасту таким же слабым и безответственным, и всеми силами стремилась не допустить этого. Она не давала мне ни на миг забыть о том, что вместе с титулом я унаследую ответственность и обязанности.

– Сейчас она бы гордилась тобой.

– Возможно, – скептически заметил Хокхерст. – Хотя угодить ей было очень трудно. В детстве я старался изо всех сил, но, по-моему, у меня так ничего и не получилось. – Деймон указал на большой плоский валун, вокруг которого росли маргаритки. – Присядем?

Они устроились на камне, нагретом прямыми солнечными лучами.

– Насколько я поняла, твои родители не очень-то любили друг друга, – сказала Лили.

– Они были слишком разные. Отец был безвольным, а мать отличалась сильным, решительным характером.

Нагнувшись, он сорвал маргаритку.

– Подобно многим слабым мужчинам, отец хотел иметь рядом с собой женщину, которая даст ему возможность почувствовать себя сильным, которая будет всегда смотреть на него с восторгом и преклонением, словно он никогда не ошибается.

Деймон подумал про Оливию, мать Кассандры, вторую жену своего отца. Уж она-то отточила этот взгляд до совершенства, и старый граф в ней души не чаял. Оливия очень внимательно следила за тем, чтобы никогда не показывать ему свой ядовитый язык, добиваясь всего исключительно с помощью слез. Другой такой изворотливой и вероломной женщины Деймону не доводилось встречать.

– А твоя мать так на него не смотрела? – спросила Лили.

– Мать терпеть не могла слабых. Она без колебаний указывала отцу на все его ошибки. А мужчины, как ты сама понимаешь, этого очень не любят. С имением она управлялась гораздо лучше отца. Слуги обращались за советом не к нему, а к ней. И отец ее за это ненавидел.

– Почему же такие непохожие люди женились?

– Моя мать хотела стать графиней и хозяйкой Хокхилла, – вздохнув, сказал Деймон, рассеянно вертя цветок в руке. – А отцу были нужны ее деньги. Мой дед был баснословно богат, а мать, единственный ребенок, была единственной наследницей. Состояние Сент-Клеров было пущено по ветру, и отец смотрел на брак с ней как на средство наполнить свои пустые карманы.

– Итак, они поженились и прожили долгую несчастливую жизнь.

– Несчастливую, но не долгую. По иронии судьбы огромное состояние, ради которого и женился мой отец, ускользнуло от него. Мать умерла раньше своего отца, и тот завещал все мне.

– И это вызвало определенные трения между тобой и твоим отцом?

– В частности, и это, – ответил Деймон.

Разумеется, главным злом была Оливия. Едва выйдя замуж за старого графа, она принялась делать все мыслимое и немыслимое, чтобы расширить пропасть между отцом и сыном. Вскоре мальчика даже перестали пускать в Хокхилл. И Деймона не утешало то, что в конце концов мать Кассандры причинила его отцу больше страданий, чем ему самому.

– Одно время отец меня даже ненавидел, – тихо промолвил он.

– Но как же можно ненавидеть собственного сына? – воскликнула потрясенная Лили.

– Ему казалось, у него на то есть веские основания.

Даже спустя столько лет эти мучительные воспоминания разрывали ему сердце.

– Однако впоследствии выяснилось, что он заблуждался, – сказала Лили, и в ее устах это прозвучало не как вопрос, а как простая констатация факта.

Деймон был рад, что она догадалась о беспочвенности грязных обвинений, брошенных ему отцом.

– Да, но только долгие годы отец был уверен, что он прав. А как ты узнала, что он ошибался?

От улыбки Лили у него перехватило дыхание.

– Просто я тебя знаю. Так, значит, в конце концов твой отец узнал правду?