К человеку возвращается воспоминание о лице демона… Сглотнув, он начинает нащупывать свой нож. Нож исчез… Должно быть, он уронил его наверху, в спальне. Нет ничего, чем можно было бы вскрыть замок в кованой решетке, чтобы выбраться отсюда. И нет никакой возможности избавиться от шелкового шнура… Утром, когда его здесь найдут и вызовут полицию, он послужит уликой. Есть особая статья закона: если тебя ловят на месте преступления с инструментами, тебе светит лет двадцать, не меньше.

Человек садится на скамью из зеленого мрамора под занимающим всю стену барельефом, инкрустированным полудрагоценными камнями, и начинает тихо всхлипывать.

За решеткой сгусток тьмы улыбается и уходит прочь на мягких кошачьих лапах.

Рядом с выходом из парка черная карета ждет до двух часов после полуночи, потом медленно уезжает и растворяется в темноте.

Когда утром в часовне обнаружили злоумышленника, во дворце начался ужасный переполох. Потом пленника заподозрили и не только в попытке воровства: фрейлина нашла в спальне королевы рядом с кроватью нож — очень длинный и острый как бритва. Прибыли полицейские во главе с самим комиссаром: он со всем возможным почтением расспросил королеву. Нет, она ничего не видела и не слышала. Ее дорогие маленькие киски спали с ней всю ночь; проснувшись, она занялась своим туалетом и только потом узнала обо всех ужасных происшествиях. Комиссар погладил котят, вольготно расположившихся на белом покрывале с весьма самодовольным выражением на мордочках. Следы кошачьих когтей на руках и шее «грабителя» не оставляли сомнений в том, где он ночью побывал и что — возможно — пытался совершить. В результате кошек все утро превозносили, гладили и ласкали. Вместо того чтобы убежать, как этого можно было бы ожидать от столь юных созданий, они вынесли все это с удивительным достоинством.

Было уже почти десять часов утра, когда последние посетители покинули покои королевы; она отослала фрейлину и закрыла за ней дверь, чтобы немного побыть в тишине. Она вошла в спальню, где два черно-белых котенка нежились на кровати. Один из них лежал на спине, подняв все лапки вверх; второй котик, лежа на боку, смотрел на королеву удивительно умными глазами.

— Ах, дорогие мои, — сказала Виктория, присаживаясь на край постели. — Как я хотела бы, чтобы вы умели говорить и рассказали мне, что произошло сегодня ночью.

Тот из котят, который был немного больше размером, бросил на нее умный и лукавый взгляд. Королева встала, подошла к окну и стала любоваться ясным летним утром, которого она могла уже и не увидеть. Другая кошечка перекатилась на бок и, лениво моргая, сказала:

— Мадам, вы думаете, что ваша жизнь — всего лишь репетиция другой, лучшей? Это не так.

У королевы отвисла челюсть.

— Она права, королева, — вступил в разговор Арху, поднимаясь и подходя поближе. — Вы ведете себя так, словно имеете в запасе столько же жизней, сколько и мы. У вас их нет. А потому не кажется ли тебе, что хватит прятаться и пора начать приносить пользу? Я искренне сочувствую тому, что ты лишилась своего кота с длинной шерстью на лице. Судя по тому, что я о нем слышал, он был более достойным человеком, чем большинство эххифов. Однако, насколько мне известно, теперь он с Прародительницей, а уж она знает, как обойтись с ним по заслугам. И если можно верить тому, что мне говорили, твой супруг не хотел бы, чтобы ты сидела тут, оплакивая его, когда тебе столько всего нужно сделать.

— Но… — наконец сумела вымолвить королева, — ах, моя милая маленькая киска, ты и понятия не имеешь, как я страдаю при одной мысли о…

— Я расскажу тебе, о чем имею понятие, — прервал ее Арху. — Сиф, давай ей покажем.

Так они и сделали: показали все страдания, выпавшие на долю им обоим.

Королева, пораженная, съежилась в кресле у кровати; по ее лицу потекли слезы.

— Сможешь ли ты сказать, что твоя боль сильнее? — спросила наконец Сиффха.

Королева закрыла лицо руками.

— Так что не думай, будто ты монополистка по части страданий, — сказал ей Арху. — Не думай, будто только ты знаешь, что такое одиночество, и что другие об этом «и понятия не имеют». Каждый раз, когда встает солнце, все мы обнаруживаем, что заперты внутри себя, как в одиночной камере. Каждое живое существо рано или поздно ощущает эту боль — Одинокая Сила запустила свой коготь во все сердца. Кое-кому приходится гораздо труднее, чем тебе, хоть ты и предводительница миллионного прайда. Вот и перестань вести себя так, словно ты — первая страдалица на земле.

Продолжая плакать, королева удивленно открыла рот.

— И перестань уклоняться от работы, — сказала Сиффха. — С твоим прайдом случится страшная беда, если ты не возьмешься за дело, ради которого и была создана. Несчастья уже начались, но если ты вмешаешься сейчас, остановить их еще не поздно.

— Кстати, — добавил Арху, — избавься от ядерного оружия. Я знаю, Диззи нравится эта новая игрушка, но посмотри, что будет, если ты его не остановишь.

Он показал ей то, что видел сам.

Лицо королевы при виде Бесконечной Зимы покрылось смертельной бледностью.

Несколько долгих минут она не могла вымолвить ни слова; возможно, для нее это был рекорд. Наконец, снова обретя речь, она смогла только прошептать:

— Вы — маленькие ангелы божьи!

— Пожалуйста, мадам, — возразил Арху, — не надо нас ни с кем путать. Мы кошки. Если ты имеешь в виду, что мы — посланцы Прародительницы, что ж, ими рано или поздно оказывается каждый. Но запомни главное: никакого ядерного оружия. Ты обязательно должна от него избавиться, иначе позднее кто-нибудь, кто не так морально чист, как ты, не справится с искушением им воспользоваться.

— Льстец! — беззвучно произнесла Сиффха.

— Она поддается внушению. Хороший маг должен использовать те инструменты, которые оказываются под лапой… под рукой.

— И обязательно проследи, чтобы ядерное оружие уничтожалось под жестким контролем, — сказала Сиффха. — У кого-нибудь может возникнуть соблазн стащить бомбу и продать ее на сторону, считая, что никто ничего не заметит, раз они все равно уничтожаются.

На лице королевы внезапно появилось решительное выражение.

— Эти бомбы никогда мне не нравились, — тихо сказала она. — Я сразу же возьмусь за дело, раз вы так говорите.

— Такой поступок, — сказал Арху, — принесет твоему народу много пользы.

Королева в удивлении оглянулась: неожиданно в комнате оказалось гораздо больше кошек, чем было только что, и она понятия не имела, откуда они могли появиться. Здоровенный серый полосатый кот, маленькая изящная черная кошечка с золотисто-зелеными глазами, огромный серый с белым пушистый кот, небольшой рыжий кот с насмешливыми глазами; все они с интересом смотрели на Викторию.

— Наши коллеги, — представил их Арху. — Мы выполняли поручение: предотвращали покушение на тебя. Теперь задание выполнено. Наши друзья просто хотели увидеть тебя, прежде чем мы вернемся к себе. — Арху слегка улыбнулся. — Такова наша рабочая инструкция.

— Но… но, мои дорогие киски, — сказала королева, — не можете же вы теперь меня покинуть! Вы должны остаться! — Она прочла ответ в их глазах и воскликнула: — Я приказываю!

— Мадам, — сказала черная кошка, почтительно склонив голову, — наш Народ имеет собственную повелительницу, которой мы повинуемся, и для нас ее воля даже выше твоей. Мы не можем остаться: мы должны выполнять другие ее поручения. Однако Прародительница желает тебе добра: потому она и прислала нас. Позаботься о своем народе. А теперь прощай!

В тот же миг все кошки исчезли.

Королева по привычке немного поплакала, а потом стала приводить себя в порядок после всех невероятных событий. За «Таймс» она смогла взяться только уже к вечеру. Дойдя до парламентского отчета, она совсем уже собралась его пропустить — последние несколько дней прения были посвящены скучному обсуждению закона, регулирующего религиозные обряды, — как неожиданно в середине сухого текста ее внимание привлек один абзац, и Виктория улыбнулась.