Советский астроном Н. Козырев, автор гипотезы о материальности времени, пишет так: «Будущее уже зафиксировано. В какой—то степени мы доказали существование судьбы, но все же существует некоторая „размытость“ будущего. И вот в ее пределах может быть проведена коррекция».

Ученый говорит о существовании кармы, «размытость» судьбы — это и есть многовариантность в пределах кармического срока. Коррекция происходит в соответствии с прожитой жизнью. Если кармический период умирания человека определен, скажем, 20 лет, то после того как он проживет свою жизнь, можно умереть либо в начале этого срока, либо в конце.

Такая «кармическая вилка» существовала у Пушкина, нижний ее предел — 37 лет. Шестерки же, постоянно фигурирующие в судьбе Пушкина, — это, возможно, проявление закономерностей, идущих на тонких планах, которые затем обретают реальность на физическом плане. Человек воспринимает это как предупреждение «свыше», оно может даваться ему и в картинках снов или иным способом. Обычно человек не обращает внимания на эти «мистические» знаки, но Пушкин обращал.

В книге «Портреты заговорили» Н. Раевский пишет, что чувство Пушкина к Наталье Николаевне за долгие месяцы жениховства сильно остыло. Свидетели, и очень при этом надежные, говорят в один голос, что под венец он шел крайне неохотно, почти по обязанности. Более того, извещая Вяземских о своей свадьбе, он признается, что «сердце его остается несчастливым». Возможно, это предчувствие.

Пушкин венчался в «приходе невесты у Большого Вознесения». После В. Долгорукова вспоминала: «Во время венчания нечаянно упали с аналоя крест и Евангелие, когда молодые шли кругом. Пушкин весь побледнел от этого».

Потом у него потухла свеча. «Все плохие предзнаменования», — сказал Пушкин. Поэт был в смятении; он начинал понимать, что все знаки судьбы показывают, что причиной его смерти и станет этот брак. Возможно, Пушкин в чем—то все—таки ошибался?

Вот стихотворение, посвященное венчанию поэта.

Однако, если точно воспроизвести слова гадалки, они звучали так: «Может, ты проживешь долго, но на 37–м году возраста бойся белого человека, белой лошади или белой головы». О чем идет речь? Может, о белом цвете, роковом для Поэта? Или — бояться следует белой лошади, белого человека, белой головы? Значит, Дантес — одна из этих трех причин. Знаки даны, даны и предостережения, но… судьба фатальна. Поэт не внял предостережениям и женится на Наталье Николаевне. Но будем справедливы к Поэту, вернемся назад.

В 1928 году Пушкин находится в Москве и делает предложение Екатерине Ушаковой, и она дает согласие. Но происходит непредвиденное.

Тогда в Москве жила известная гадалка. Пушкин хотел побывать у нее, но Ушакова воспротивилась, однако Пушкин пошел; та предсказала ему, что он «умрет от своей жены». Ушакова посмотрела на него и заявила, что убеждена в том, что Пушкин не очень—то любит ее, раз пошел к гадалке, хотя она предостерегала его от этого шага. Она добавила, что не верит предостережению гадалки, но что если она станет его женой, то будет постоянно об этом думать, опасаясь за судьбу любимого человека. Кроме того, Ушакова боялась, что Пушкин женится на Гончаровой, о чем писала в письме к князю Вяземскому: «…для меня она — сущее Чистилище». Слова на редкость проницательные! После она добавляет о Гончаровой: «страдальческое выражение ее лба заставляет меня трепетать за ее будущность».

То есть одновременно и Ушакова, и гадалка Дарья Фикельман, прозванная Сивиллой Флорентийской, сразу же ощутили опасность, исходящую от Гончаровой. Они угадали в ней причину его будущего несчастья. Впрочем, Пушкин увидел Наталью Гончарову на балу у танцмейстера Йогеля. Ей минуло тогда 16 лет. В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в первый вечер знакомства поразила Пушкина царственной красотой и «голова у поэта пошла кругом». А ведь именно после этого знакомства он оказался (вновь — знак судьбы!) у гадалки Фикельман, где и услышал роковое пророчество. Пушкин предчувствовал свой конец. Об этом он говорит и в «Енгении Онегине», и в «Каменном госте», и в «Выстреле», и в «Пиковой даме». И сам он невольно способствовал его приближению и осуществлению. «Тройка, семерка, Туз» — 37–й год, январь месяц (1, Туз). Энергетическое «клише» закодированного на смерть поэта «сработало» в свой час. Число зверя до самой смерти сопровождало Поэта, даже 36 часов (6 шестерок) он провел в предсмертной агонии. Он был 18–м по счету лицеистом своего курса, 6 лет прошло между кончиной Дельвига и Пушкина.

Когда Поэт скончался, В. Жуковский снял с мертвой руки Пушкина золотой перстень «витой формы с большим камнем красного цвета и вырезанной на нем восточной надписью». Этот камень с сердоликом (рубином) поэт завещал Жуковскому перед смертью.

В «Откровении святого Иоанна Богослова» описан великий город весь из золота и драгоценных камней. «Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями — основание первое — яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд, пятое сардоникс, шестое сердолик…» Опять злополучная шестерка!

Шаманы — первые хранители традиций. Могущественные люди, которые могли использовать силу четырех стихий, чтобы быть сильнее. Они могли взаимодействовать с окружающим миром. Они и целили и пророчили, строго следя за соблюдением обрядов и ритуалов. Шаманами не становились, ими рождались, и только действующий шаман мог обучить начинающего и руководить им. Кандидат в шаманы обретал власть во время духовного путешествия, в котором находил своего потустороннего Учителя или покровителя. Посвящение в шаманы проводилось в глухом изолированном месте, где кандидату предстояло познать влияние потустороннего мира. Если эта процедура проходила успешно, он возвращался в племя, где старейшины провозглашали его шаманом.

Шаманы были в буквальном смысле связующим звеном между двумя мирами. Гармония их племенного сознания и мира богов была в них совершенной. Они могли, умели уверенно продвигаться по невидимым тропкам между жизнью и смертью. Их личные откровения формировали сознание племени. Они определяли богов вещей, явлений, давали им имена, именно на откровениях шаманов, на их способности вызывать зрительные образы основывались первые религиозные обычаи, оттуда же пошли и образы богов и духов.