Джинни замерла. Дождь лил как из ведра, рубашка, волосы, голые ноги – все было мокрое, но она не могла сдвинуться с места. Митч ждал их.

Он встал с верхней ступеньки и, протянув руки, подхватил Джоуи и прижал его к груди.

– Здорово, приятель! Как поживаешь? – спросил он, ища глазами Джинни.

Она медленно пошла вперед. Что он делает здесь? Сердце у нее колотилось, голова кружилась. Это Митч! Он здесь! Ей хотелось устремиться в его объятия и остаться в них навсегда. Но осторожность возобладала.

– Митч, мы скучали по тебе! Но мамочка подарит мне щенка, которому разрешат входить в дом. А можно будет ему входить в твой дом? Я хочу, чтобы он спал на кровати вместе со мной, а мама говорит, что его место на полу. Но ты позволишь ему входить в дом, позволишь?

Джоуи тараторил почти так же, как Эмилин.

– Посмотрим, – сказал Митч.

Он наклонился, опустил Джоуи и, увидев Джинни, пошел к ней навстречу.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, все еще боясь поверить своим глазам.

– Сначала поздороваемся. – Митч притянул ее к себе и крепко поцеловал.

Джинни была как в дурмане.

– У тебя сломалась машина?

– Конечно, – выдохнула Джинни.

– Я здесь уже два дня. Я думал, что к этому моменту вы уже доберетесь. Потом я решил, что тебе пришлось задержаться. Я беспокоюсь, когда ты ездишь на этой машине.

– Все прекрасно. Почему ты здесь?

– Где же мне быть, если ты здесь?

– Я оставила записку.

– А ты не думаешь, что я заслуживаю чего-то большего, чем короткая записка? Мы же собираемся пожениться! Ты помнишь?

Дождь стучал по тротуару, и в воздухе витал запах мокрого асфальта.

– Мы промокли, – заметила Джинни, всей душой желая, чтобы его слова оказались правдой и они действительно собираются пожениться. Она с опаской посмотрела на него.

– Так пригласи меня к себе!

Она обязана это сделать. Разве он не приютил ее, когда она постучала в его дверь таким же дождливым вечером? Но как быть, если он решит остаться и после объяснений? Только бы выдержать все это!

Как только они вошли в квартиру, Джинни поняла, что этого не следовало делать. Казалось, Митч заполнил собой все пространство. В комнате было чисто, немного затхло, так как она долго не проветривалась. Но ее жилище не шло ни в какое сравнение с роскошным домом на ранчо Холденов.

– Иди и переоденься, – приказала она Джоуи.

Он побежал в свою комнату. Джинни надеялась, что он наденет что-нибудь подходящее, а не плавки со свитером.

Повернувшись к Митчу, она отвела рукой волосы, с которых капала вода.

– Тебе тоже нужно переодеться, – сказал Митч.

– Мне и так хорошо.

– Ты замерзнешь, если останешься в мокрой одежде. Я никуда не спешу.

Слова прозвучали зловеще.

– А ты? – спросила она, пытаясь выиграть время.

– Сомневаюсь, что у тебя есть что-нибудь подходящее для меня. Я переоденусь, когда вернусь в мотель.

Джинни принесла ему полотенце и пошла в свою комнату переодеваться. Почему Митч приехал? Ей казалось, что записка должна была все объяснить.

Переодевшись, она вернулась в гостиную. Митч снял рубашку и повесил ее в дверном проеме. Мокрая рубашка высыхает не очень быстро, но ему, вероятно, тепло и без нее.

Джинни никак не могла отвести взгляд от его широкой груди. Когда-то она лежала на ней, чувствовала теплые крепкие мускулы, проводила пальцами по легкой поросли курчавых волос, клала голову ему на плечо.

В руке у Митча был измятый клочок бумаги – ее записка.

– Теперь, когда ты знаешь, кто отец Джоуи, ты надеешься на ваше примирение? – спросил он.

Джинни была ошеломлена.

– Нет, конечно!

Как могла такая мысль прийти Митчу в голову? Разве она не говорила ему сотни раз там, в Техасе, что любит его? И разве он не молчал в ответ на ее слова?

– Значит, ты передумала выходить за меня замуж?

Джинни кивнула.

– Почему?

– Я все объяснила в записке.

– Будет лучше, если каждый из нас пойдет своим путем? Чем, интересно, это будет лучше?

– Я очень благодарна за то, что ты сделал для Джоуи, – начала Джинни, но он прервал ее:

– К черту благодарность, мне она не нужна, я никогда не нуждался в ней.

– Я думаю, что моя любовь тоже была не нужна тебе. Разве я не обременяла тебя?

– Нет.

– У меня было время подумать, пока мы ехали. Я не хочу жить и соперничать с призраком.

«Это положит конец спору, – подумала Джинни. – Он не сможет возразить против этого».

– О чем ты говоришь?

Митч грозно нахмурился.

– Я до сих пор не понимаю, почему ты захотел, чтобы я стала твоей женой. Ведь ты не любишь меня, ты любишь Марлис. И всегда будешь любить ее. Я не хочу быть второсортной заменой.

Митч в три шага пересек комнату и обнял Джинни так крепко, что она не смогла вырваться.

– Ты не замена и никогда не будешь ею. Марлис умерла. Да, я любил ее, и, думаю, в каком-то уголке моего сердца всегда останется любовь к ней. Разве ты не любишь свою тетю, хотя она умерла? Но я не влюблен в умершую женщину, и я знаю это с тех пор, как ты вошла в мою жизнь. Разве не ты сказала мне, что жизнь продолжается? Мне выпал еще один счастливый случай жениться, любить женщину, которая значит для меня все, создать новую семью. Марлис мертва, ее больше нет, но есть ты – живая, полная радости и энергии Джинни, которая очаровала меня. Когда вы уехали, – Митч долго молчал, глядя Джинни в глаза, – я понял, что произойдет, если ты никогда не вернешься. Я не мог вынести, что тебя нет со мной. Ты нужна мне, я хочу тебя, ты моя половинка.

– Ты ни разу не сказал, что любишь меня, – просто ответила Джинни, боясь поверить его словам.

Митч отпустил ее и, сложив руки на груди, посмотрел ей в глаза.

– Я сожалею об этом, я не знал.

– Не знал чего?

– Не знал, как сильно люблю тебя. Я понял это, когда ты уехала. Это было хуже, чем смерть Марлис. Она умерла в результате несчастного случая, которого никто не мог предотвратить, но твой отъезд… Я внезапно понял, какой будет моя жизнь без тебя, без твоих сияющих глаз, оптимизма, удивления, смеха, любви. И поверь, Джинни, передо мной предстала чертовски унылая картина! Разрыв, не вызванный смертью! Ты живешь, я тоже, и на этот раз судьба не возьмет над нами верх. Мы принадлежим друг другу. Я люблю тебя так сильно, что даже не знаю, как я буду жить, если ты не станешь моей женой… Мы должны связать наши жизни и прожить вместе до конца дней. Если этого не будет, я не знаю, что делать. Я не смогу жить в этом мире, зная, что ты тоже здесь, но не со мной. Возвращайся! Каждый день я буду говорить тебе, как сильно я тебя люблю.

Джинни чувствовала глухие удары своего сердца. Надежда окрылила ее. Робко протянув руку, она дотронулась до его груди, ощутив прохладную кожу.

– Ты правда любишь меня?

– Да, любимая, да! Я люблю тебя, люблю больше всех на свете!

Митч сжал ее в объятиях и поцеловал.

От его тела исходило тепло, которое ее согревало. Она почувствовала, как напряглись у него мышцы, когда он притянул ее ближе к себе, чтобы поцеловать.

Джоуи вошел в комнату и остановился, увидев, что его мама и Митч целуются. Митч услышал его шаги и оторвался от Джинни, глядя сверху вниз на маленького мальчика.

– Почему ты целуешь мамочку? – удивился Джоуи.

Митч протянул руку, и Джоуи подошел к ним. Подхватив мальчика, Митч держал его одной рукой, крепко обнимая Джинни другой.

– Потому что мамы и папы всегда так делают.

– Теперь ты мой папа? – спросил Джоуи.

– Я не был им, – сказал Митч, – но с этих пор и до конца твоей жизни я буду твоим папой.

Толпа становилась все больше, в нее вновь и вновь вливались новоиспеченные выпускники. Безжалостно припекало горячее июньское солнце, и выпускники, облаченные в длинные мантии, жалели, что церемония не проводится в декабре.

Джинни заметила Митча, что было нетрудно, так как он возвышался над всеми. Она помахала ему рукой, и он, поймав ее взгляд, улыбнулся. Через несколько секунд он подошел к ней с малышкой Эммой на руках. Джоуи гордо шагал рядом, Эмилин семенила позади. На ней было платье из розовой органди, отделанное рюшами. Нарядная широкополая шляпа завершала парадный туалет.