Одет мужчина был как раз в том стиле, который предпочитаю я: джинсы, кроссовки, легкая футболка и свободного покроя матерчатая куртка поверх.

Мы поздоровались, я еще раз назвал себя и показал только что полученное удостоверение. Бердник лениво бросил взгляд в документ.

– А что это вдруг охранное предприятие убийством заинтересовалось? Что – прокуратура уже сама не справляется?

– Нет, прокуратура здесь вообще ни при чем. Не знаю, известно ли вам, но подозреваемый в убийстве Глебова уже арестован. И его мать обратилась к нам. Она не верит, что ее сын совершил это преступление. Вы, кстати, этого человека не знали, случайно?

– Нет, не знал. Алексей покойный про него мне как-то рассказывал, в том числе и об их неожиданной встрече, но лично мы с ним не пересекались. Только, как я понял, там же, в комнате, палец этого деятеля нашли? Улика-то, вроде, серьезная.

– Так вы в курсе. А откуда, если это не секрет?

– Домработница глебовская рассказала. Она ведь тоже в курсе всего. Я тогда к следователю подъезжал, вот с ней и встретились.

Бердник произносит все это спокойным, будничным тоном, как будто ожидал подобного вопроса. Затем он достает из кармана сигареты, закуривает и после естественно возникшей паузы аккуратно переводит разговор на другую тему:

– А вы давно частным детективом работаете?

– Не очень. Два года – даже чуть меньше.

– А до этого, вероятно, в милиции служили?

– Ну, а где же еще? – пожимаю я плечами. – Вышел на пенсию, а с моей специальностью куда еще пойдешь? Либо в службу безопасности, либо в охранную контору, либо в адвокаты. Адвокатура отпадает – у меня ж только средняя школа милиции закончена. Вот и пошел в детективы.

– Да, жить всем как-то надо. – вздыхает мой собеседник. – И что вы в данном случае надеетесь раскопать? Я, конечно, не специалист в ваших делах, но улика-то, повторяю, серьезная. Раз уж даже арестовали человека.

– А это неважно. Мы матери этого парня честно пытались все объяснить, но она – ни в какую. «Не верю, – говорит, – что мой сын мог человека убить, и все!» Ну, а нам-то что? Заказчик платит – мы работаем.

– Тоже верно. Ну, ладно: помогу, чем могу. Хотя, боюсь, что мало чем сумею вам помочь. Давайте только к Неве прогуляемся – погодка-то замечательная стоит. А по дороге и поговорим.

Мы медленно направляемся по Среднему проспекту в сторону набережной Макарова, затем сворачиваем налево по Съездовской линии и вскоре выходим аккурат к Тучкову мосту.

Погодка действительно выдалась на редкость, и, оказавшись на набережной, я с наслаждением вдыхаю влажный воздух. Не знаю, почему, но по мне Нева даже пахнет как-то по-особому. Ни Волга, ни Днепр, ни Енисей на меня так не действовали. Реки как реки. А у нашей Невы свой, неповторимый аромат. Здесь, на ее берегах, с красивой женщиной под руку гулять надо, а не со свидетелем по уголовному делу. Впрочем – кто на что учился.

– Константин Михайлович, вот вы Глебова, наверное, лучше других знали. Давайте, тогда я вас прямо спрошу: было за что его убить?

Вопрос прозвучал, вероятно, несколько коряво, но мой собеседник удивления никакого не выказал.

– Видите ли, господин сыщик, когда человек занимается бизнесом, причем занимается успешно, то есть делает хорошие деньги, то его всегда есть за что убить. За те же деньги.

– А Глебов делал хорошие деньги?

– Вопросик ваш, извините, некорректно звучит. Поэтому скажем так: достаточные, чтобы за них можно было убить.

– Но ведь, насколько мне известно, деньги у убитого похищены не были?

По легенде ваш покорный слуга – частный сыщик, а потому всех деталей следствия может и не знать. Не должен знать, во всяком случае. Посему воздержимся пока от намеков на дипломат от Шохмана.

Бердник бросает на меня слегка ироничный взгляд.

– С такими подходами, мистер Холмс, вы никогда убийцу не найдете. Если, конечно, Леху и вправду прикончил не тот парень, которого арестовали. Все ведь не так просто. Когда мы говорим, что человека можно убить за деньги, это не подразумевает примитивный грабеж. У вас есть деньги, я вас убил и забрал их себе. Нет, здесь надо смотреть шире. В бизнесе вас могут устранить за то, например, что вы мешаете делать деньги кому-то другому. А ваши собственные капиталы при этом никого не интересуют. Или вы не выполнили какие-то обязательства, не вняв при этом определенным предупреждениям. Тоже – приговор. Причины, вроде бы, разные, а суть все равно одна – деньги.

Хм. Неужели даже в киселевском галстуке и с удостоверением частного детектива в кармане я выгляжу эдаким деревянным служакой, не понимающим элементарных истин? Уж с чем-чем, а с убийствами-то ваш покорный слуга сталкивался как-нибудь поболее этого господина. Это я ему могу порассказать, как и за что людей убивают. Но, раз уж ему нравится принимать меня за простачка – не смею препятствовать. Посему, поддерживая заданный имидж, простодушно интересуюсь:

– А у Алексея Викторовича были проблемы подобного рода?

– Подобного рода – не думаю. Проблемы вообще – да, были. Они есть у любого, кто занимается бизнесом. Но все эти проблемы были из разряда разрешимых, и, чтобы убивать. – Константин Михайлович разводит руками.

– А кому могла быть выгодна смерть Глебова? Мой собеседник усмехается.

– Неблагодарную роль вы мне отводите, однако. Что я могу вам ответить? Имена какие-либо назвать? От этого увольте. Не отмоешься потом. И давайте условимся: если есть у вас конкретный вопрос – задавайте. А общие вопросы – это не ко мне. Сами же после будете говорить, что я следствие по ложному пути направил. Да еще и умышленно.

– Ну, хорошо. – Я собираюсь с мыслями. – Тогда, извините, конкретный вопрос: лично вам смерть Алексея Викторовича была выгодна?

Вопреки моему ожиданию мужчина воспринял этот не совсем тактичный выпад абсолютно спокойно. Даже головой кивнул, как будто ожидал услышать нечто подобное.

– Вот тут могу ответить вполне однозначно: нет.

– Почему? К вам же теперь переходит все дело и, соответственно, вся прибыль… Вы только извините еще раз, что я.

– Оставьте! В данном случае вы правы: вопрос вполне конкретный, и я на него, раз уж обещал, так же конкретно отвечаю. И извиняться не надо – мы не на приеме у английской королевы. Почему мне не выгодна смерть Глебова?… Да, формально нас в деле было двое, а теперь я становлюсь, вроде бы, единоличным хозяином бизнеса. И доходы, которые раньше делились на двоих, причем даже не поровну, ибо Глебов имел значительно больше, теперь идут в один карман – мне. Казалось бы – прямая выгода. Давайте пройдем на тот берег, к спорткомплексу. Не возражаете?

– Как вам будет угодно.

Мы направляемся через Тучков мост в сторону Петроградского острова. Движение в этот час не очень оживленное, поэтому шум проходящего транспорта не мешает продолжать беседу.

– Но это только формально, – продолжает мой собеседник. – Дело в том, что наш бизнес является довольно специфическим. У нас нет договоров с печатями, фиксированных обязательств и тому подобное. Все строится на доверии – слово против слова.

И на имени. Даже на имени – прежде всего. Как в старое время в театре: публика не на спектакль иной раз ходила, а на актера. Если актер с именем, то спектаклю успех обеспечен. Так вот: Глебов в этой сфере – это имя, своего рода фирменный знак. Или бренд, как теперь любят говорить. На этом бренде мы и держались. Я же все время практически был в тени, и поэтому имя Бердника такого авторитета в соответствующих сферах не имеет. Конечно, многие знают меня как помощника Алексея, но. не более. Бренд утрачен. Так что теряю я в данном случае значительно больше, чем приобретаю. Причем, сказать по совести, теряю-то несправедливо. Я мог бы потянуть – честно говорю! Фактически-то кто ж его тянул?… Но в нашем деле, как я уже сказал, главное значение имеет имя, репутация. А вот здесь Константин Михайлович Бердник – практически никто. Не считаю даже нужным скрывать от вас, что на данном этапе речь идет уже не столько о минимизации потерь, сколько о сохранении бизнеса в принципе.