– Я так не считаю, – сказал он с мягкой усмешкой. – Я совсем так не считаю…

Когда его губы приблизились, Лора откинулась назад.

– Если только ты меня поцелуешь, – дрогнувшим голосом произнесла она, – то получишь пинок.

– Отлично, – последовал загадочный ответ, и он поцеловал ее.

Она ударила его ногой. Сильно, по голени. Но в следующие секунды она уже пожалела об этом. Дирк почти не прореагировал на этот отчаянный пинок, лишь слегка застонал, и его пальцы сильнее впились ей в затылок. Она почувствовала себя прижатой к стене, стиснутой его широко расставленными ногами и грудью, сильной, непоколебимой как скала. Руки ее оставались свободными, но их нельзя было поднять, так как плечи и локти не двигались под тяжестью его тела. Голова, оказавшаяся в плену больших рук, не могла отклониться ни на дюйм.

– Не пинай меня, Лора, – произнес он хрипло и жарко. – Лучше поцелуй. Вымести свой гнев на моих губах, а не на лодыжках.

Голова Лоры закружилась, когда его губы опять завладели ее губами, мысли ее перепутались. Могла ли она подумать, что до сих пор любит и желает этого человека и, непонятно почему, находит демонстрацию грубой мужской силы такой привлекательной.

Подобные действия должны были вызвать в ней отвращение, но на самом деле она упивалась жесткими прикосновениями его рук к ее лицу, и тем, как он властно заставил ее раскрыть губы.

Конечно, она знала, что Дирк никогда не причинит ей зла. В глубине души она чувствовала себя в безопасности. Почему, этого она не могла объяснить. Может, ей вспомнились последние месяцы их совместной жизни. Тогда, как бы ни был зол на нее Дирк, он ни разу не ударил ее и не пытался прибегнуть к насилию.

Сладостный стон вырвался из ее горла, когда его поцелуй стал особенно чувственным, и он откликнулся таким же стоном. Он глубже погрузил руки в ее волосы, сжимая пальцами ее голову и поворачивая ее согласно своим желаниям.

Поцелуй следовал за поцелуем, и Лора отказалась от роли принуждаемой жертвы. Подавленные желания вырвались наружу, и она принялась отвечать на его поцелуи также неистово и жадно.

– Эй! Это кто там?

Дирк отпустил ее, бросив быстрый и очень довольный взгляд, и тогда повернулся к брату.

– Это всего лишь я, Морри, – небрежно ответил он.

– Объясни ради Бога, Дирк, – язвительным тоном произнес его брат, подходя поближе. – Какого черта ты здесь делаешь? Я думал, ты…

Он замолчал, увидев, кто именно стоит с ним у стены.

– Лора? – его рот даже приоткрылся, глаза перебежали с Дирка на Лору, потом обратно на Дирка.

– Ну, ну, ну… Так вы что же, наконец-то?..

– Нет, – отрезал Дирк и отодвинулся от Лоры. – Нет, мы не наконец-то.

– Но… – Морри выглядел озадаченным.

У Лоры не было сил сейчас объясняться с ним, щеки ее пылали как от возбуждения, так и от стыда. Горького чувства стыда.

Боже мой! Она оказалась слабенькой, жалкой, беспомощной глупышкой. Подумать только, позволить Дирку делать с ней, что угодно, и с такой невероятной легкостью! Чего стоит один его самодовольный, торжествующий взгляд!

И как она могла так неосторожно бросить вызов его мужскому самолюбию, заявив, что ее чувства умерли, когда она слишком хорошо знала, что это не так. Разве она не выдавала эти чувства каждый раз, встречаясь с ним?

А теперь она показала ему со всей откровенностью, что все еще принадлежит ему, и всегда готова к его услугам, стоит ему только захотеть!

Ее единственным спасением было не видеться с ним. С глаз долой, из сердца вон! Лора не думала, что он станет ее преследовать. Сегодня они столкнулись совершенно случайно. Он решил, что все еще неравнодушен к ней и воспользовался ее чувствами, которые она имела неосторожность показать.

Лору немного утешала мысль, что он все-таки не был уверен в ее любви. Она поклялась себе, что не признается никогда, что бы ни случилось. Очень скоро, с Божьей помощью, и признаваться будет не в чем!

Шагнув вперед, она бросила на мужа взгляд, полный негодования.

– Можешь объяснить своему брату, что он видел то, чего нет, – резко произнесла она. – Даже меньше, чем нет. Просто поразительно, какую шутку могут два бокала вина сыграть даже со здравомыслящей женщиной. Она способна целоваться с человеком, к которому не испытывает ничего, кроме презрения. Пока, Морри. Славная была вечеринка, до определенного момента. Скажи Кармели, что я ей позвоню.

И высоко подняв голову, она повернулась и пошла прочь, сохраняя полное спокойствие, а в машине, по пути домой, даже не плакала. Он не стоил ее слез. Ничтожный распутник и лжец!

Но когда она захлопнула за собой входную дверь и оглядела просторную, элегантно обставленную квартиру, которую когда-то так счастливо разделяла с ним, и которая теперь казалась холодной, пустой и унылой, внутри у нее что-то сломалось. Она стала медленно сползать вдоль стены, пока не опустилась на пол маленьким несчастным комочком. Голова упала на колени, и она заплакала.

В понедельник утром Лора спрыгнула с подножки электрички в центре города и быстро направилась на Эдди-стрит, для чего пришлось спускаться вниз по крутым ступенькам. День стоял хмурый и холодный. Резкий, неприятный ветер уныло свистел вдоль улиц.

В такие дни хорошо приезжать на работу в уютном «форде» с обогревом, но поставить машину на стоянку в этом районе всегда целая проблема. Кроме того, от ее квартиры на Мильсон-пойнт сюда гораздо быстрее добираться на электричке, ведь контора находится всего в пяти минутах ходьбы от станции.

Лора устремилась на перекресток, где толпа спешащих на работу людей с нетерпением ожидала зеленого сигнала светофора. Наконец зеленый зажегся, и люди ринулись вперед, наклонив головы и суетливо перебирая ногами. Сегодня поезд до Северного берега немного запоздал, а было уже без десяти девять, следовало спешить, чтобы ровно в девять, как подобает, сидеть на рабочем месте.

Лоре полагалось приходить на работу к 8.30, но все утро прошло в суматохе, начиная с пробуждения позже обычного, когда она увидела, что накануне забыла завести будильник. Потом на черной саржевой юбке от костюма обнаружилось пятно – пришлось ее отложить и, чтобы не терять времени, переодеться в ярко-синее платье-джерси, всегда выручавшее в случаях, когда некогда было гладить.

Платье она выбрала неудачно, думала Лора, спеша вверх по крутой улице, ведущей к универмагу Фенвик Фейшенз. Платье с рукавчиками до локтя было слишком легким для такого холодного осеннего дня. Стоило бы надеть серый костюм. Так бы она и поступила, если бы смогла вспомнить, куда положила пояс от него. Наверное, валяется где-то на дне шкафа вместе с кучей остальных «потерянных» вещей. В самом деле, надо обязательно разобраться в шкафу!

Лора вздохнула. Аккуратность не относилась к числу ее достоинств, слишком долго за нее все делала мама. Когда она вышла замуж за Дирка, дважды в неделю к ним приходила уборщица. Теперь эта уборщица ходила к Дирку, а ей приходилось самой мыть, стирать и гладить. Но Лора так до сих пор и не освоилась с этой работой.

Ее больше увлекали творческие виды домашнего труда, например шитье. Об этом свидетельствовал обеденный стол, заваленный недошитыми платьями, и стулья с перекинутыми через спинки выкройками и отрезами тканей.

Какая разница, думала Лора, даже если я неряха. Все равно никто не видит. И никому нет дела.

Эта мысль воскресила те настроения, от которых она проплакала все воскресенье, и Лора почувствовала, как подбородок снова задрожал. Не смей, строго одернула она себя и проглотила уже готовые пролиться слезы. И так вид у нее, словно она кутила весь выходной: бледная, с темными кругами под глазами. На что это похоже, если она появится в конторе в слезах, текущих по щекам вперемешку с тушью. Что подумают коллеги?

Никогда не показывай своих чувств, говорила ей мать. Улыбайся, и мир тебе улыбнется, А если хочется плакать, плачь в одиночку.

– Вчера я плакала одна, мамочка, – сказала Лора вслух. – Но легче от этого не стало. А теперь я разговариваю сама с собой. Верный признак помешательства.