В конце июня бойцы Рауля Кастро, в подчинение которого перешел отряд погибшего Франка Паиса, задержали сначала 20 американских специалистов, работавших на никелевых заводах и в компании «Юнайтед фрут», а затем 29 американских солдат, направлявшихся с базы Гуантанамо в увольнение. По совету «Деборы» Рауль Кастро не объявил задержанных ни пленными, ни заложниками, а назвал
их «международными свидетелями». Партизаны накормили, напоили их, а потом показали снимки с базы Гуантанамо и фотографии сожженных напалмом кубинских сел. Когда консул США на Кубе встретился с Раулем Кастро и потребовал немедленно освободить своих соотечественников, последний взорвался: «Какое мне дело до вашего правительства? Для меня важнее мой народ!» К удивлению американского чиновника, его соотечественники заявили, что платят налоги не для того, чтобы Соединенные Штаты нарушали введенное ими же эмбарго на поставки оружия Батисте.
«Противосамолетная операция» была частью долгосрочной и широкомасштабной операции под названием «Правда», которая была задумана Фиделем как ответ на недружественные и клеветнические публикации, появлявшиеся в североамериканских СМИ.
Летом точка в инциденте с «международными свидетелями» была красиво поставлена Фиделем. «Карты были разложены» так, что именно он изящно «разрулил» конфликт между Раулем Кастро и американским консулом, не нашедшими общий язык и отказывавшимися идти на компромисс. Фидель выступил в роли командира–миротворца. Как только по «Радио Ребельде» передали приказ Фиделя об освобождении американцев, «международные свидетели» покинули расположение повстанцев и стали рассказывать встречавшим их американским репортерам о том, как хорошо с ними обращались.
Тем временем Фидель выступил по «Радио Ребельде» со специальным заявлением: «Мы хотим предупредить, что Куба – свободное и суверенное государство. Мы хотим поддерживать наилучшие дружественные отношения с США. Мы не думаем, что между Кубой и США может возникнуть конфликт, который невозможно было бы разрешить согласно разуму и праву.
Однако, если Государственный департамент США и впредь будет поддаваться интригам мистера Смита (посла США на Кубе. – М. М.)и Батисты, и совершит непоправимую ошибку, прибегнув к иностранной агрессии против суверенитета нашей страны, пусть он знает, что мы достойно сумеем защитить ее суверенитет. Есть такой долг перед родиной, который мы выполним, чего бы это ни стоило. Угрозы могут запугать трусливых и малодушных, но они никогда не запугают тех, кто готов умереть, защищая свой народ» [243].
Это предупреждение, конечно, не могло остаться незамеченным в Белом доме. Президент США Дуайт Эйзенхауэр писал в своих мемуарах, что только в конце 1958 года ЦРУ впервые предположило, что победа Фиделя Кастро будет не в интересах Соединенных Штатов: «Один из моих советников рекомендовал опять сделать ставку на Батисту, как наименьшее из двух зол. Я отверг этот план. Если Кастро настолько плох, как предполагает наша разведка, то нашей единственной надеждой остается недиктаторская третья сила, не связанная ни с Кастро, ни с Батистой».
Американцы понимали, что Батиста является одиозной и скомпрометировавшей себя фигурой. Теперь все их усилия были направлены на то, чтобы успеть поменять его на человека, не связанного с повстанцами и лояльного к Вашингтону. О том, что на Батисте в конце 1958 года был поставлен крест, свидетельствует и тот факт, что в ноябре того года в Гавану прибыл хороший знакомый кубинского диктатора, специальный представитель Белого дома, бывший посол США в Перу и Бразилии Уильям Поули. Он получил вводные инструкции от представителей ЦРУ и Государственного департамента.
Поули передал Батисте, что тот должен выполнить несколько американских условий, позволявших ему безболезненно и тихо покинуть свой пост: образовать временное правительство и объявить о дате новых президентских выборов, которые должны состояться через полтора года. В ответ на это Батиста получит от американцев оружие на сумму 10 миллионов долларов и гарантии того, что новые власти не будут преследовать его лично и его сторонников. Кроме того, Фульхенсио Батиста должен обеспечить вхождение в состав временного правительства лиц, враждебно настроенных по отношению к Фиделю Кастро и «Движению 26 июля». Только после выполнения этих условий диктатору разрешалось вернуться в США на собственную виллу в Майами. Батисте не сказали, что этот план уже согласован с Эйзенхауэром, и он, наивно полагая, что глава Белого дома не знает о «кознях разведчиков и дипломатов» за его спиной, категорически отверг эти предложения. Батиста рассчитывал выиграть время и очень надеялся на помощь своего друга, доминиканского диктатора Трухильо.
Посол США на Кубе Эрл Смит в середине декабря последний раз встретился с Батистой и дал понять кубинскому президенту, что тот больше не может рассчитывать на помощь и поддержку Вашингтона. Произошло это после того, как все попытки Смита убедить Батисту сформировать новое кубинское правительство с участием «традиционных консерваторов» оказались безуспешными.
Было понятно, что до свержения Батисты оставались считаные недели. Но прежде чем победоносно пройти от центральной, где укреплялись колонны Че Гевары и Ками–ло Сьенфуэгоса, до западной части страны, где находилась Гавана, нужно было «отрезать» от батистовской армии восточную часть страны. Там Раулем Кастро уже был открыт Восточный фронт. Взятие города Санта–Клара, столицы провинции Лас–Вильяс, представлялось логическим завершением этой стратегической задачи.
Но для начала, чтобы полностью очистить Восточный фронт от батистовцев, Фидель Кастро решил помочь младшему брату и лично возглавил крупную военную операцию по освобождению города Гиса, который находился на равнинной части провинции Ориенте. Фиделю противостоял командующий восточным флангом армии Батисты. В этом сражении произошла эволюция Фиделя как командира Повстанческой армии, ведь ему пришлось отказаться от проверенных в горах Сьерра–Маэстра приемов партизанской войны: засад, вылазок, внезапных атак. Это было классическое равнинное сражение двух армий, в котором батистовцы потеряли убитыми и ранеными более 200 человек, в четыре раза больше, чем повстанцы.
Таким образом, был реализован первый пункт стратегического плана Фиделя по очищению Кубы от батистовцев. От Гаваны была «отрезана» самая боевая провинция страны – Ориенте. Теперь настало время для следующего этапа операции. Фидель отдал приказ Че Геваре захватить важнейший стратегический пункт – столицу Лас–Вильяса Санта–Клару, которая находилась в центре Кубы. Камило Сьенфуэгос получил приказ двигаться или в направлении Гаваны, или поддержать Че Гевару, в зависимости от обстановки.
Утром 16 декабря повстанцы взорвали мост через реку Фалкон, тем самым прервав сообщение между столицей и восточной частью провинции Лас–Вильяс. Генеральный штаб Батисты не прислал подмогу своим солдатам, и 100 человек сдались в плен повстанцам. 21 декабря, чтобы окончательно деморализовать противника, колонна Че блокировала Центральное шоссе и одновременно атаковала города Кабайгуан и Гуайос. Тем временем на севере провинции колонна Камило Сьенфуэгоса захватила город Ягуахай, последний оплот батистовцев в этом районе. После того как Восьмая колонна без особого труда взяла город Камахуани, Че принял решение идти на Санта–Клару, город с населением 150 тысяч человек, являвшийся важным железнодорожным узлом и центром пересечения основных коммуникаций Кубы. Заняв Санта–Клару, Повстанческая армия решила бы самую главную задачу военно–стратегического плана Фиделя: «разрезать Кубу» надвое и фактически открыть прямой путь на Гавану.
Но тут в дело вмешались высокопоставленные батис–товские офицеры. Нет, они не усилили сопротивление повстанцам и не попросили о пощаде. Чувствуя скорое падение Батисты, они попытались «договориться с Фиделем» и предложили повстанцам свои услуги. 23 декабря в Гаване состоялась встреча руководителей «Движения 26 июля» с полковником Флорентино Росселом. Он командовал инженерными частями батистовской армии. Россел предложил создать военно–гражданскую хунту, объединить части правительственной армии, находившиеся к востоку от Санта–Клары, с Повстанческой армией и начать совместное массированное наступление на Гавану. Фидель, на дух не переносивший слово «хунта», ответил Росселу резко и категорически: «Все условия отвергнуты». Через день он написал Че Геваре: «Война выиграна, силы противника разваливаются на глазах. В Ориенте мы связываем и блокируем 10 тысяч вражеских солдат. Гарнизоны провинции Камагу–эй находятся в мешке <…> Поэтому крайне важно, чтобы продвижение к провинции Матансас и к Гаване осуществлялось исключительно силами „Движения 26 июля“. Колонна Камило должна идти в авангарде и занять Гавану, когда диктатура рухнет <…>» [244].
