Конечно, он не мог не понимать, что после этого доверие к нему в большинстве стран третьего мира пошатнется. (Уже позже, в 1985 году, Фидель Кастро заявил, что Афганистан был в конце 1970–х годов одним из тех мест в мире, где революция была необходима. В противном случае афганский режим мог «передать революцию в руки прозападных фундаменталистов» и привести страну к хаосу. Что, собственно, и подтвердила новейшая история, когда теперь, уже после американского вторжения в Афганистан, власть, переданная прозападным лидерам, никак не может привести к миру эту страну, превратившуюся в центр наркоторговли.)
Но сюрпризы на этом не закончились. В конце февраля 1980 года Рауль Кастро во главе военной делегации прибыл в Москву. Его неожиданно пригласили на заседание Политбюро ЦК КПСС, где он услышал в довольно резкой форме крайне неприятную новость: отныне Куба не может рассчитывать на то, что Советский Союз поддержит Остров свободы силовыми средствами в случае вторжения американцев. Москва конечно же заверила, что не бросит своих кубинских друзей в беде, но ссориться и воевать с Соединенными Штатами из–за Гаваны не намерена.
Реакция Фиделя Кастро была молниеносной – он усилил военную подготовку граждан страны и создал народное ополчение – Войска территориальной милиции (ВТМ).
В рекордно короткие сроки было подготовлено 70 тысяч офицеров, а к 1985 году общее количество граждан, готовых выступить на защиту Кубы, составляло два с половиной миллиона человек, почти треть от всего населения.
В апреле 1980 года на Кубу с официальным визитом прибыл член ЦК КПСС П. Н. Демичев. Встречался он с Фиделем Кастро в резиденции советского посла. «Обстановка в доме была крайне напряженной. Все сидели тихо. Фидель беспрерывно курил, – вспоминал Виталий Воротников. – Никогда до этого и после я не видел кубинского лидера таким возбужденным в общении с советскими представителями. Собственно, по существу он не говорил ничего нового, но по форме поведение Фиделя было необычным. Чувствовалось, он высказывает накопившееся, наболевшее. Фактически упрекал советское руководство в том, что оно не всегда правильно и своевременно реагирует на происходящие на Кубе и вокруг нее события. Он был взвинчен, говорил жестко, его аргументация была четкой, лаконичной, безапелляционной» [591].
Тем временем сама Куба по–прежнему участвовала в интернациональных кампаниях, расценивая это как свой моральный долг по отношению к слабым странам, которые нуждаются в помощи. Кубинцы в начале 1980–х годов предложили поддержку Сальвадору. Вьетнамцы, после победы в 1975 году над Соединенными Штатами, послали кубинцам много оружия, захваченного у американцев. И часть этого оружия кубинцы незамедлительно отправили нуждающимся в нем партизанам Сальвадора.
В конце 1987 года Соединенные Штаты и Южная Африка предприняли самую мощную атаку на Анголу в районе Квито–Кванавале. Куба совместно с СССР вынуждена была принять меры для защиты Анголы. Фидель приостановил вывод кубинских войск из этой страны и распорядился направить туда дополнительные силы. «Это было титаническое усилие, мы сталкивались с серьезной опасностью военной агрессии, которая также могла обратиться против нас здесь, на Кубе, потому что мы слишком близко находимся от Соединенных Штатов, – признавался Фидель Кастро. – Тогда мы с Советами решили объединить силы и необходимые средства, чтобы нанести ответный удар по южноафриканским силам <…> Наша родина повторила великий подвиг 1975 года. Многочисленные военные подразделения и техника быстро пересекли Атлантику и высадились на южном берегу Анголы. В это время, примерно в 800 километрах к югу, полный взвод советских танков уже направлялся к Квито–Кванавале, старому аэропорту НАТО, куда отступила ангольская армия под ударами южноафриканцев. Мы перевезли на вертолетах танкистов, артиллеристов и специалистов по военной технике, чтобы привести в действие те средства, которыми обладали ангольцы. С помощью наших войск и блестящих командиров ангольские войска смогли устроить смертельную западню сильным и многочисленным южноафриканским войскам, направлявшимся в сторону аэропорта, где они и потерпели сокрушительное поражение» [592].
На этот раз в Анголу прибыли 55 тысяч кубинских солдат, которые действовали совместно с 30 тысячами ангольских и примерно тремя тысячами намибийских партизан при поддержке 600 танков, артиллерии, средств противовоздушной обороны и самолетов МиГ–23. После победы в Анголе войска двинулись к границе с Намибией, предварительно разбив на этом направлении южноафриканские силы.
«Мы следовали двум основным принципам, – разъяснял стратегию интернациональных войск Фидель. – Первый: надо быть достаточно сильным или рискуешь потерпеть поражение. Одно поражение там могло поставить под угрозу революцию. Нас не могли сломить на Кубе. Нам могли нанести поражение только там, в Анголе.
Второе: мы намеревались вести войну без масштабных и тяжелых столкновений, как в Сьерра–Маэстра. <…> Наша философия: побеждать с минимальными потерями» [593].
Уверенная победа интернациональных сил в Квито–Кванавале и наступление кубинских войск с юго–востока Анголы поставили финальную точку в иностранном военном вмешательстве в дела этой страны. Противникам пришлось сесть за стол переговоров, которые закончились мирным соглашением, подписанным Южной Африкой, Анголой и Кубой на сессии ООН в декабре 1988 года, и выводом кубинских войск. Последний кубинский солдат покинул Анголу в мае 1991 года. С кубинской помощью удалось снова провозгласить независимость Анголы, а также Намибии в марте 1990 года. Был подписан договор об освобождении Зимбабве и уничтожении режима апартеида в Южной Африке.
В конце 1970–х – начале 1980–х годов экономическая ситуация на Кубе постепенно стабилизировалась. В 1978 году, после десятилетнего перерыва, был вновь введен государственный бюджет. Его основными статьями дохода стали чистый доход государственных предприятий, налог на продажу несырьевых товаров, таких как сигары и ром, а также налог на прибыль предприятий, в том числе частных. Был принят «Закон о государственном бюджете», а с 1979 года бюджет составлялся на всех уровнях, начиная с муниципий.
К началу 1980–х годов государство контролировало практически все основные отрасли кубинской экономики. Лишь 25 процентов сельского хозяйства, 7 процентов транспорта, 1 процент средств связи и менее 1 процента рыболовного флота принадлежали частному сектору. На 15 марта 1983 года на Кубе насчитывалось 1 460 сельскохозяйственных производственных кооперативов, в которых трудились 30 тысяч человек [594]. Объем реального совокупного общественного продукта за десятилетие с 1975 по 1985 год ежегодно возрастал в среднем на 5,7 процента.
Однако уже к середине 1980–х годов среднегодовые темпы роста кубинской экономики оказались ниже запланированных. Во многом на это повлияло то, что упали мировые цены на сахар. Но и сказались ошибки.
Создание в 1976 году Национальной комиссии по внедрению системы управления и планирования экономики (СУПЭ) не решило основных проблем. Многие экономические показатели, которые закладывались кубинским Госпланом – Хусепланом – брались, что называется, «с потолка» и не были подкреплены серьезными теоретическими и научными обоснованиями. Тогдашний шеф Хусеплана Умберто Перес предпочитал в невыполнении планов обвинять Москву, которая к середине 1980–х годов начала уменьшать экономическую помощь Кубе. Однако Фидель, занимавшийся тогда в большей степени внешнеполитическими проблемами, понял, что передоверился Умберто Пересу, и вовремя оценил половинчатость реформы, предложенной Хусепланом.
На третьем съезде кубинской компартии внутриэкономические проблемы страны стали центральной частью доклада Фиделя Кастро. Он говорил о резком спаде производства, о снижении основных экономических показателей. Фидель был очень обеспокоен тем, как быстро в кубинском обществе укореняются коррупция и эгоистичность. Материальное стимулирование, введенное в 1970–е годы, «расслабило» часть кубинцев. Были отмечены факты массового увеличения количества сверхурочных работ, которые оплачивались по особой тарифной сетке. Отдельные предприятия нарочно завышали цены на свою продукцию или злоупотребляли фондами поощрения. С 1974 по 1984 год административный аппарат на Кубе разросся до 250 тысяч человек, увеличившись почти в три раза! Некоторые военные и чиновники не гнушались подарками, использовали служебные машины в личных целях, продвигали своих родственников по службе.
