Это означало, что Фидель Кастро старается найти новый политический курс, который должен был позволить ему частично восстановить престиж хотя бы среди своих сторонников в Южной Америке и боевых соратников.

В действительности мало кто в Латинской Америке хотел воевать и «увязать в революциях». На призыв Кастро не откликнулись партии и организации, тесно связанные с Москвой, а самое главное – обладающие авторитетом и финансовыми возможностями. На него отозвались лишь партизанские группы, отколовшиеся от традиционных партий и ведущие самостоятельную борьбу в Латинской Америке под лозунгами свободы и независимости. Кастро, сделавший ставку на подобные организации в Венесуэле, Колумбии, Боливии, на студентов и радикалов в Южной Америке, вскоре убедился, что они не «делают погоды в своих странах». Действуют скорее в силу обстоятельств и из протеста, нежели по «осознанному убеждению». Да и выступают против всех правительств, порой не разбирая, какое из них авторитарное, а какое избрано демократическим путем.

Масла в огонь подлила встреча представителей компартий разных стран, состоявшаяся в Праге летом 1967 года, во время которой аргентинцы резко критиковали политику Кубы и Фиделя Кастро, что дало последнему повод для разговоров о «международном заговоре» против его страны. Фидель, как и Че, испытывал неприязнь к аргентинской компартии за ее консервативные взгляды. Отношения кубинской компартии с братскими партиями, за которыми к тому времени прочно стояла Москва, становились все напряженнее. В декабре 1967 года Фидель отказался послать делегацию кубинских коммунистов на консультативную встречу представителей коммунистических и рабочих партий в Будапеште, мотивируя свое решение тем, что по итогам этой встречи все равно будут приняты заранее подготовленные тенденциозные решения.

Более продуманной была политика Кастро в отношении не партий, а государств Восточного полушария. Фидель стремился сохранить хорошие отношения со всеми западноевропейскими странами, особенно с Великобританией, Испанией, Италией, Францией – то есть теми, от которых Куба получала сырье, необходимое ей для развития экономики. За это сырье правительство Фиделя Кастро, кстати, всегда скрупулезно и в сроки платило твердой валютой. Некоторые кубинские руководители считали необходимым развивать торговлю со странами Западной Европы, чтобы тем самым уменьшить свою зависимость от социалистических стран. Связи с капиталистическими странами были выгодны Кубе еще и потому, что произведенная в них техника превосходила по своему качеству «социалистические аналоги».

В Азии Куба старалась укрепить свои отношения с Северной Кореей. Фидель Кастро полагал, что ось Гавана– Пхеньян позволила бы и Кубе, и Северной Корее проводить свою самостоятельную политику. К этому были все предпосылки. У КНДР и Кубы почти полностью совпадали взгляды на развитие революционного движения, в особенности их сблизила непримиримая позиция в отношении «агрессивной политики» Соединенных Штатов. Впрочем, одно весьма существенное разногласие у двух стран все же имелось. Северные корейцы никогда не критиковали СССР, в отличие от кубинского руководства.

Расширяла свое влияние Куба и в Африке. Помимо обычных торгово–экономических связей, Гавана, как уже говорилось, послала в Конго (Браззавиль) своих военных инструкторов оказывать техническую помощь вооруженным силам этой страны. Большие надежды Фидель Кастро возлагал на неприсоединившиеся страны, с которыми у Кубы были заключены торговые договоры и соглашения о сотрудничестве в различных областях деятельности.

Москва оперативно ответила на «излишнюю самостоятельность» и активность Кастро на внешнеполитическом направлении – приостановила ввоз сырья и товаров на Кубу.

Но Фидель, похоже, был готов к такой реакции Кремля.

Во второй половине 1967 года советские специалисты, работавшие на Кубе, почувствовали охлаждение со стороны кубинцев. В июле 1967 года ощутил это на себе и прибывший туда с визитом председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин. В СССР, напротив, пытались скрыть от народа разногласия с Кубой, зная о том, что часть советских людей была недовольна большими объемами помощи, которую Москва оказывала Гаване. Во время своей поездки Алексей Косыгин предупредил Фиделя Кастро о том, что Советский Союз не в состоянии увеличить размеры помощи Кубе.

Диалог Кастро и Косыгина о перспективах революционного движения в Латинской Америке походил на «разговор глухих», так как Гавана и Москва придерживались диаметрально противоположных точек зрения в этих вопросах. Для Алексея Косыгина приоритетом было развитие народного хозяйства в мирных условиях, в «обюрократившемся», по мнению кубинцев, государстве. Фиделю Кастро была по душе «революция в действии», которая должна была победоносно пронестись по всему латиноамериканскому континенту, а потом по североамериканскому. К тому же кубинцев не устраивали политические договоренности и подписанные соглашения Москвы и Вашингтона.

Кубинцы выражали недовольство позицией Советского Союза в конфликте между арабскими странами и Израилем, считая, что СССР не оказал арабам должной помощи, чем способствовал израильской агрессии. Фидель Кастро в беседе со студентами Гаванского университета подверг критике членов Совета Безопасности ООН, предложивших прекратить военные действия без осуждения Израиля. Вместе с тем многие кубинские военные считали, что причина поражения арабов заключается в плохой подготовке их армии.

В конце 1967 года отношения между Москвой и Гаваной обострились как никогда. Фидель объяснял это серией «внешнеполитических ошибок» СССР, начало которым положили Карибский кризис и конфликты во Вьетнаме и на Ближнем Востоке.

В декабре 1967 года Куба ощутила дефицит бензина. У бензоколонок с утра выстраивались огромные очереди. Был введен лимит расходования горючего. «На прикол» были вынуждены стать не только частные автомобили, но и общественный транспорт – единственное средство передвижения для большинства кубинцев. Люди недобрым словом поминали СССР: дескать, он специально задерживает поставки нефти, чтобы оказать влияние на Кубу.

На самом деле трудности возникли не только из–за недопоставок нефти, но и в связи с тем, что вышли из строя две установки на нефтеперегонном заводе, и с большим расходом горючего на полях и стройках страны.

А в начале 1968 года Кастро буквально шокировал Кремль. 2 февраля он обвинил Советский Союз в сдерживании темпов индустриализации Кубы. Как следствие, на Кубе стали распространяться листовки с призывами порвать отношения с СССР и впервые за всю историю революции на стенах домов, учреждений и учебных заведений, казарм, в общественных туалетах появились грубые надписи, направленные лично против Фиделя. Граждане выражали недовольство многочисленными провалами кубинских планов на континенте, большими расходами на «экспорт революции», в то время как экономика Кубы находилась в тяжелом положении.

Фидель Кастро столкнулся с такой волной внешней и внутренней критики, что прекратил общение с иностранными журналистами, чтобы не накалять обстановку и не выступать в роли оправдывающегося. Но это вовсе не означало, что он утрачивает контроль. Опираясь на широко разветвленную сеть комитетов в защиту революции, народную милицию и преданных людей в своем окружении и в армии, он мог подавить любые попытки отстранить его от власти.

В конце 1967–го – начале 1968 года на Кубе был дан ход так называемому «делу микрофракции» в кубинской компартии. Ее разгром привел к окончательному оформлению режима единоличного правления Фиделя Кастро.

Любопытно, что в сборниках речей Фиделя Кастро, издававшихся в Советском Союзе, отсутствуют его выступления этого периода. Они не печатались по причине того, что слишком уж рассержен был в это время кубинский лидер на Москву. И упреки в адрес Советского Союза звучали практически в каждой из его речей.

В них было один и тот же «главный фигурант» – Анибал Эскаланте, вокруг которого стали опять сплачиваться «старые коммунисты», недовольные единоначалием Фиделя Кастро. Эскаланте тогда не занимал никаких постов ни в компартии, ни во властных структурах. Он, скорее по инерции, пытался объединить вокруг себя партийцев, недовольных Фиделем. Встречи советских представителей с «микрофракционерами» проходили чуть ли не тайно, на так называемой конфиденциальной основе, что, по мнению кубинского руководства, было неприемлемо для отношений между братскими странами.