Действительно, Никита Хрущев во многом из–за своей смелой и жесткой позиции в ходе Карибского кризиса, не устраивавшей «менее эмоциональных» членов политбюро, через два года был смещен со своего поста. На пленуме в ноябре 1964 года член Президиума ЦК КПСС Д. С. Полянский с издевкой не преминул отметить: «Товарищ Хрущев был рад, что ему удалось то, что не смог Сталин, – проникнуть в Латинскую Америку. Во–первых, проникновение в Латиноамериканский регион не было целью нашей политики, а во–вторых, это означало, что наша страна должна была взять на себя обязательства осуществлять военные поставки за океан на расстояние 15 тысяч километров» [443]. И неожиданно для Хрущева заключил: «…эта история нанесла ущерб международному престижу нашего государства, нашей партии, вооруженным силам и в то же время помогла поднять авторитет США» [444].
Этап «обострения кризисной ситуации» продолжался до 20 ноября 1962 года, когда в результате обмена посланиями между главами правительств СССР и США было достигнуто соглашение об урегулировании конфликта. В тот день США сняли военно–морскую блокаду Кубы.
Наступил третий этап – период послекризисного развития, который продолжался с 21 ноября 1962 года по 7 января 1963 года. Советский представитель на переговорах по урегулированию Карибского кризиса и американский представитель в ООН обратились с совместным письмом к Генеральному секретарю ООН У Тану, в котором отметили, что достигнутая степень урегулирования кризиса делает ненужным дальнейшее обсуждение данной проблемы в Совете Безопасности ООН. В течение этого третьего периода кризиса продолжались переговоры о выполнении взаимных обязательств США и СССР. После Карибского кризиса в администрации США возобладала умеренная точка зрения, отвергающая, во всяком случае при тогдашней ситуации, вторжение американских войск на Кубу. После убийства Кеннеди государственные руководители США, будучи связанными войной во Вьетнаме, одно время не предпринимали попыток организовать новую интервенцию на Кубу.
Фидель Кастро выдвинул свои условия урегулирования кризиса, известные как «пять пунктов». Они предполагали прекращение экономической блокады, налетов пиратских самолетов, актов терроризма и агрессии против Кубы, поддержки бандитско–диверсионных групп, наконец, возвращение Кубе территории, на которой с 1902 года находилась американская военная база Гуантанамо. Китай первым официально признал законность и справедливость кубинских требований. Поддержал позицию Кубы и Советский Союз. Соединенные Штаты отвергли «пять пунктов» Кастро, однако президент Джон Кеннеди поручил Эдлаю Стивенсону подтвердить в Совете Безопасности ООН обязательство не нападать на Кубу.
В эти дни американцы несколько раз пытались добиться инспекции территории Кубы под предлогом проверки наличия на ней ракетных установок. Однако Фидель Кастро всякий раз отвечал категорическим отказом, напоминая о незыблемости суверенитета независимого государства. Фидель, в отличие от Хрущева, не был склонен к компромиссам и не пошел на уступки американцам, предупредив, что по любому самолету, который вторгнется в воздушное пространство Кубы, будет открываться огонь на поражение так же, как и в дни самого кризиса.
Посткризисный период характеризовался началом охлаждения отношений кубинского руководства к СССР, а кубинских граждан к советским представителям. Карибский кризис надолго отложился в массовом сознании, «проникнув» даже в анекдоты. Показателен один из них. Приехал после октябрьских событий Никита Хрущев с визитом в США, заглянул в кабинет Кеннеди. А у того на столе пульт. Нажмешь на одну кнопку – включается телевизор, нажмешь на вторую – закрываются шторы, на третью – секретарша приносит виски. Загрустил Никита Сергеевич… Настало время для ответного визита. Пришел Джон Кеннеди в кабинет Хрущева и удивился скромной обстановке. На столе даже нет пульта. Только горит одна красная кнопка. Кеннеди тотчас нажал на нее, говоря: «А вот у нас в Америке…» «Да ладно, – махнул рукой Хрущев. – Нет больше вашей Америки… »
Карлос Франки, редактор кубинской газеты «Революсь–он», впоследствии уехавший в США, первым сообщил Фиделю о решении Москвы убрать ракеты с Кубы. В гневной тираде Фиделя в адрес Хрущева, которую Франки услышал в ответ по телефону, самым мягким было слово «сукин сын». Не менее хлестко отреагировал на поступок Москвы Че Гевара: «Волосы встают дыбом от примера того, как людей предназначили к сожжению в атомном огне ради того, чтобы их пепел можно было использовать в качестве основы для нового общества. И когда, даже не удосужившись спросить у этих людей совета, составляют договор о том, чтобы забрать у них ракеты, они не вздыхают с облегчением и не выражают благодарности за перемирие. Вместо этого они возвышают свой голос, чтобы заявить о готовности к борьбе и о своей решимости бороться, если придется, в одиночку» [445].
Фидель, привыкший «играть по–честному», был разъярен тем обстоятельством, что Никита Хрущев сделал всё за его спиной и лично не уведомил его о решении убрать ракеты с Кубы и пойти на уступки американцам: «Мы узнали от общественности, что Советы вынесли предложение убрать ракеты с Кубы. И никто ничего с нами не обсуждал! Мы не были против какого–либо соглашения, потому что понимали, что необходимо избежать ядерного конфликта. Но Хрущев должен был сказать: „Надо обсудить проблему и с кубинцами“. По этому вопросу они должны были посоветоваться с нами.
Про Кубу забыли полностью. Не убрали военную блокаду, самолеты–разведчики так и продолжали низко летать. Нам все это очень не нравилось. И мы стреляли по самолетам, которые летали слишком низко. Именно тогда наши отношения с Советским Союзом ухудшились. И в течение многих лет этот конфликт влиял на наши взаимоотношения» [446].
Спустя 40 лет после кризиса в беседе с Игнасио Рамоне–том Фидель буквально по дням раскрыл содержание его конфиденциальной переписки с Никитой Хрущевым в период с 26 по 31 октября. Эта личная переписка между двумя руководителями стран, вовлеченных в один из самых серьезных политических катаклизмов XX века, важна для понимания как сути самого Карибского кризиса, так и личности Фиделя Кастро.
Кастро – Хрущеву 26 октября 1962 года:
«Уважаемый товарищ Хрущев, анализируя сложившуюся ситуацию, нам кажется, что кризис неизбежно разразится в течение 24 или 72 часов.
Есть два приемлемых варианта: первый, самый оптимальный, это воздушная атака на определенные вражеские объекты; второй вариант, менее приемлемый, это наземная атака. Но для этого нам понадобится большое количество сил, и к тому же это наиболее агрессивная форма нападения, что может нам помешать в дальнейшем.
Моральное состояние кубинцев на высоте, и они героически смогут противостоять агрессору.
В такой ситуации надо кратко охарактеризовать мое отношение.
Если все–таки случится второй вариант и империалисты завоюют Кубу, опасность такой агрессивной политики настолько велика, что после этого события Советский Союз не должен допустить обстоятельств, в которых станет возможной первая ядерная атака империалистов.
Я говорю Вам это, потому что думаю, что агрессивность империалистов на самом деле очень опасна и, если они не побоятся первыми напасть на Кубу, поступившись Законом, это будет самый ответственный момент.
До последнего момента мы надеемся, что мир будет спасен. Но в то же время мы можем посмотреть в глаза сложившейся ситуации.
Я еще раз выражаю бесконечную признательность нашего народа советскому, который так щедро помогал нам.
По–братски, Фидель Кастро».
Хрущев – Кастро 28 октября:
«Уважаемый товарищ Фидель Кастро, наше письмо президенту Кеннеди помогло решить конфликт, защитить Кубу и избежать войны. Но сейчас в Америке управляют военные из Пентагона. Сейчас, когда мы достигли соглашения, Пентагон ищет подтекст, чтобы отменить соглашение. Они придрались к самолетам–разведчикам, которые летают над Вашей территорией. Вчера Вы сбили один из них, чего Вы раньше не делали, и этот шаг они восприняли как благоприятный для неподписания соглашения.
