У подножия лестницы стояли двое воинов с копьями. На головах у них были конические шлемы, по краю украшенные зубами зверей. У каждого из стражников на обнаженной груди красной охрой был нарисован крест в круге. Туземец заговорил с ними. Прислушавшись к разговору, Мириэль вдруг поняла — точнее, ей показалось, что она почти понимает их. Она прекрасно говорила по-английски и по-французски, могла общаться и на испанском, и этот язык, хотя и иной, все же казался ей знакомым.

Разговор закончился, и человек, который привел ее сюда, повернулся и пошел прочь. Он остановился, чтобы в последний раз посмотреть на пленницу, словно хотел мысленно передать ей то, чего не мог сказать словами. Но все внимание Мириэль сконцентрировалось на пирамиде. Девушка вглядывалась в изображение на арке. Нет, это не птица, как показалось сначала.

Это была Чаша. Чаша из зеленого камня, окруженная языками пламени.

Забыв об опасности, Мириэль бросилась вверх по ступеням. Стражники этого не ожидали и не успели преградить ей дорогу.

Слишком высокие ступени были сделаны явно для красоты, а не для того, чтобы ими пользоваться. Мириэль, уже на подходе к темному отверстию, стала задыхаться и замедлила шаг. Оглянувшись, она увидела, что стражники остановились несколькими ступенями ниже, словно не могли идти дальше.

Запыхавшись и тяжело дыша, девушка добралась до последней ступени. Тут не было никого — только изображение Чаши, за которой она так долго шла, дразнило ее, словно манящий указатель.

Мириэль нерешительно шагнула под арку, презирая себя за опрометчивость, но не смея остановиться.

Интерьером пирамидальный храм мог бы сравниться с великими соборами Европы. Тусклый свет дымных свечей, установленных в резных каменных нишах, слабо озарял покрытые росписью стены. Мириэль прошла в середину обширного зала, словно повинуясь неслышному зову, и тут увидела Ее.

Чаша стояла на невысоком алтаре из черного камня, освещенная лучами солнца, проникавшими сквозь отверстие в крыше. Это была не та Чаша, которая являлась Мириэль в видениях, и все же сомневаться не приходилось. Неглубокий сосуд, вырезанный из цельного куска полупрозрачного изумруда, источал ауру древности. Основание Чаши само по себе было шедевром мастерства неизвестного средневекового ювелира — сокол из чистого золота развернутыми крыльями охватывал стенки Чаши, сияя рубиновыми глазами в темноте комнаты. За долгие годы тело птицы было отшлифовано прикосновениями тысяч рук так, что изначально острые концы золотых перьев теперь мягко и плавно изгибались.

Да, это именно то сокровище, за которым отправил ее ангел. Мириэль шагнула вперед, очарованная, не отваживаясь даже коснуться столь священного предмета. По мере того как она вглядывалась в Чашу, золотой сокол, казалось, сиял все ярче и наконец вспыхнул таким ослепительным светом, что сама Чаша стала не видна.

— Kessae! — послышался возглас.

Мириэль вздрогнула. Из темноты возник седовласый старик. На голове у него была высокая коническая шапка из выкрашенных в красный цвет перьев, представлявшая собой странное смешение европейского и индейского стилей. Мириэль с удивлением увидела на груди у незнакомца железный крест.

— Вы христианин? — изумленно спросила она и дрожащими руками протянула ему четки.

Глаза человека широко раскрылись от удивления.

— Dona de relia geon allinerr? — с подозрением спросил он.

Мириэль беспомощно покачала головой и снова протянула четки, надеясь, что священный символ скажет все за нее.

— Я так долго шла, — тихо проговорила она.

Внезапно послышались гневные крики и топот. Появился еще один человек, много моложе первого, но одетый так же, а за ним ворвался целый взвод воинов в боевой раскраске. Один из них вырвал у Мириэль четки, а молодой вождь набросил на Чашу вышитый покров и гневно закричал на старика.

По приказу командира стража потащила девушку в глубь пирамиды. Ее затолкали в маленькую комнатушку, одну из множества одинаковых келий с толстой медной решеткой вместо дверей. Мириэль вырывалась и кричала, но все было напрасно. Ее швырнули внутрь так, что она ударилась о дальнюю стену своей темницы. Правда, тут же вскочила и бросилась к решетке. Говорят, что медь мягкий и податливый металл, но решетка показалась девушке тверже железа.

— Пожалуйста! — кричала она, простирая руки.

Молодой вождь взглянул на нее, но, даже если и понял мольбу пленницы, ничем этого не показал. Через мгновение он повернулся и пошел прочь.

«Неужели это — моя судьба? Я так долго шла, чтобы стать пленницей странного племени? Что ждет меня впереди?»

— НЕ СТРАШИСЬ.

Среди ночи ее снова пробудил Голос. Мириэль посмотрела на ангела полными слез глазами. Она прошла весь этот путь, чтобы защитить Грааль, — и попала в плен к дикарям, а Грааль охраняют так, как ей самой никогда не удастся.

«Все было напрасно», — в отчаянии думала она.

— ЭТО НЕ ТАК, СЕСТРА, — мягко упрекнул ее ангел. Светящееся существо простерло крылья, и в их ослепительном свете Мириэль узрела видение.

Она увидела, как в речной город приходят европейцы. Город казался куда меньше прежнего — на месте каменных строений вырисовывались лишь холмы, но люди были похожи на теперешних. Белые пришли с миром, они принесли с собой одеяла и ружья для обмена на меха.

Затем Мириэль увидела, как люди речного народа умирают в своих каменных домах, покрытые гнойными язвами. Оспа. Она увидела улицы города, заваленные трупами, увидела, как немногочисленные выжившие в ужасе бегут в леса и в городе ничего не остается, кроме призраков. Даже мертвецы исчезают, и их кости растаскивают хищники, и никто уже не сможет сказать, кто здесь жил и когда.

— НИЧТО НЕ ВЕЧНО, СЕСТРА, — сказал ей ангел. — УМРУТ СВЯЩЕННИКИ, РАССЕЕТСЯ НАРОД. КТО ЖЕ ОХРАНИТ ТОГДА ГРААЛЬ? СЕЙЧАС ТЫ ДОЛЖНА ОТНЕСТИ ЕГО ТУДА, КУДА Я УКАЖУ.

— Но как? — устало спросила Мириэль. Ответа не последовало. Сияющее существо исчезло, и она осталась в своей келье одна — еще более одинокая, чем прежде, и не выполнив свою миссию.

САРА СЛЕДОВАЛА за Праотцем Медведем по белым ракушкам. Она шла по лесу, в котором столько раз бродила ребенком, — или по такому же лесу. В ее мире эта тропа вела к поселению кри, ставшему ей в детстве вторым домом. Но почему Праотец Медведь ведет ее в так хорошо знакомое ей место?

Она припомнила слова посланца Древнего народа. Возможно, Праотец Медведь тоже ищет ее помощи в этом запутанном деле, так что цель путешествия может оказаться совсем в другом месте.

Однако вскоре тропа стала широкой и хорошо утоптанной, словно они приближались к деревне. Сара чувствовала запахи воды и дыма, ароматы готовящейся пищи. Оглядевшись по сторонам, она увидела, что Праотец Медведь исчез — совершенно непонятно, в какой момент.

Свет тоже изменился — настало робкое, бледное раннее утро.

«Я что, всю ночь шла?» — изумленно подумала Сара. Внезапно засомневавшись в гостеприимном приеме, она все же медленно двинулась вперед.

Едва завиднелись очертания крыш длинных домов, как деревенские собаки залаяли, учуяв чужака. Здесь явно обитало не менее сотни человек. За деревней тянулись сады и поля, были обустроены рыбные пруды и расставлены капканы. Колонисты подчас считали, что если земля не отмечена шрамами людского присутствия, то она просто ничейная, но местные жители думали иначе. Лес был вечно наполняющимся Граалем, и Народ не считал, что его надо переделывать по собственному разумению.

Понимая, что ее появление не осталось незамеченным, Сара быстро вышла на опушку. Народ говорил, что только охотники прячутся, а Сара пришла просить о помощи.

Когда она увидела деревню, на ее глаза внезапно навернулись слезы от ощущения вновь обретенного дома. Все было так, как она помнила, — три длинных дома, покрытые корой и шкурами, на растяжках сушились свежие шкуры, коптильня из зеленых сосновых ветвей источала аромат трав и пахучего дерева. До этого мгновения Сара не осознавала, насколько она привязана к дому — не к Америке, не к колониальному Балтимору, но к этой деревне.